Комдив подрулил к КП. Летчики и техники окружили истребитель. Я залез в кабину. Приборы, рычаги в ней все те же, что и на наших самолетах. Только вместо 20-миллиметровой пушки стоит 37-миллиметровая. Ее ствол, как оглобля, торчит в носовой части машины.
— Можно попробовать? — спросил я Герасимова, показывая на кнопку управления стрельбой.
— Давай! — И Николай Семенович подал команду: — От самолета! — И пояснил: — Он при стрельбе на земле как необъезженный конь: брыкается и может лягнуть.
Я нажал кнопку. Всполохи пламени сверкнули передо мной. Грохот ударил в уши. Самолет от сильной отдачи на метр отпрянул назад. Ого! Действительно, брыкается. А где же шары? Наверное, проглядел. И я снова дал залп. Цепочка хвостатых разноцветных шаров вспорола синеву и где-то далеко-далеко разорвалась. «Значит, снаряды, чтобы не падать на землю, в воздухе самоликвидируются», — понял я, разглядывая в небе рябинки от разрывов.