Браво! Тех кто любит Сталина я уважаю, но Вы просто не поняли текст.
>>
>>Самое интересное, то почему–о все дерьмократы подсовывают нам в качестве сталинского проекта 1937 год, когда Сталин еще всей полнотой власти не обладал. Сталинский проект это 6 лет. 1948–1954. Как–то я бывал в Испании и там мы разговорились об огранизации науки. Когда я им рассказал о том, как работали шарашки, они долго охали, а потом согласились, что это единственный способ обуздать эгоизм ученых.
>
>Это наглая брехня. Якобы при Сталине все ученые не вылезали из шарашек.>
Я об этом не писал. Я писал о форме огранизации науки. Проект Арзамас очень похож на шарашку, но без применения силовиков. Почитайте текст внизу для самообразования, которое у Вас страдает.
> На самом деле труд ученых в то время был очень уважаем. Им старались создать более комфортные условия. Вообще, в то время была довольно высокая дифференциация.>
Я это хорошо знаю и у меня есть статья о сталинской науке, но ВЫ же ничего не читыаете.
> А Ваши предложения больше напоминают идеи Троцкого. Все в бараках пашут за похлебку во имя мировой революции. Эти идеи Сталин осудил и судьба автора их всем известна.>
Не надо, юноша, передергивать. Это Вас не красит.
БОРЬБА УЧЕНЫХ ЗА "ВОЛЬНУЮ" ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СТАЛИНА
Чтобы лучше понять, почему Сталин так остро реагировал на монополию в науке и попытки ученых снять с себя персональную ответственность, необходимо рассмотреть, что же стали делать ученые после смерти Сталина.
Первым, кто попытался подвергнуть серьезной ревизии принцип централизованного руководства наукой, был П.Л. Капица, пославший 12 апреля 1954 г письмо в ЦК. Ссылаясь на утверждение, что наука должна "разрешать насущные трудности, стоящие перед нашим хозяйством", как на общепринятую марксистскую интерпретацию социальной функции науки, Капица писал, что, "конечно, наука должна это делать, но это не главное... Передовая наука не идет на поводу у практики, а сама создает новые направления в развитии культуры и этим меняет уклад нашей жизни" [ ]. Для подтверждения этой мысли Капица использовал пример достижений в области ядерной физики: "вспомним, как многие годы пренебрежительно относились у нас практики к научным работам по атомному ядру, так как не видели в них реального и быстрого выхода в жизнь. Если науку развивать по рецепту узкого практицизма.., то никогда бы человечество не могло найти путей к использованию атомной энергии". Поэтому, утверждал Капица, необходимо в первую очередь "поднять на щит фундаментальные теоретические научные проблемы".
Помимо этого утверждения, нарушавшего принятые в сталинские годы правила оценки эффективности научной работы, письмо Капицы содержало еще одно "неортодоксальное" предположение. По его мнению, развивать "фундаментальные теоретические" направления науки особенно важно потому, что советские ученые значительно отстают в этих областях от западных исследователей. В качестве средства, которое могло бы помочь разрешить эту трудность, Капица предлагал провести некоторые мероприятия по реорганизации советской науки, но детали того, как реорганизовать науку, не указывал.
Письма в ЦК или непосредственно Первому секретарю ЦК КПСС были одним из наиболее распространенных способов привлечь внимание политического руководства к той или иной организационной проблеме [ ].
Атомный проект поставил участвующих в нем ученых в уникальные условия. Постоянно растущий штат исполнителей проекта стал новой социальной формой организации науки, основой для формирования новых отношений между учеными и властью, наукой и идеологией, наукой и политикой.
Результатом нескольких лет напряженной и плодотворной работы участников проекта в относительной изоляции от режима сталинской Академии стали не только атомная и водородная бомбы. Стиль организации научной деятельности, сформировавшийся в довольно многочисленной группе физиков-ядерщиков, работавших в тесном контакте с военными, инженерами и политиками, отличался от общеакадемического стиля. Основой этого стиля была персональная отвественность за свои результаты и отсутствие давления диссертационных погон, как показателей престижа ученого. По признанию президента Академии А.Н. Несмеянова, руководство физическими исследованиями "обеспечивалось, минуя организационные формы академии" [ ].
К середине 1950-х гг. стратегическая задача атомного проекта была решена – атомная, и водородная бомбы были созданы. Оставалась инженерная работа по внедрению и усовершенствованию, которая не требовала незаурядных усилий со стороны теоретиков. Примерно в это время начинается "бегство" физиков, ориентированных на проведение "мирных" фундаментальных исследований, из атомного проекта в открытые академические институты. Там было попроще получить ученую степень, там не требовалась каждодневная работа с жесткой персональной ответственностью. Хотелось расслабиться.
Физики-ядерщики, в отличие от Капицы, действовали самостоятельно и не пытались предварительно заручиться поддержкой ЦК или чиновников Министерства среднего машиностроения (ведомства, обеспечивавшего ядерные исследования). У них были свои политические задачи: добиться права заниматься научной работой независимо от засекреченного атомного проекта и "отобрать" у Средмаша часть установок для проведения открытых, не секретных исследований. А это звания, слава....Они активно добивались возможности поездок за рубеж, что стало бы возможнытм только при рассекречивании исследований. Например, Д.В. Скобельцын написал гневное письмо о вреде засекречивания теоретических работ в области ядерной физики. Но ведь до этого именно засекречивание, возможно, и позволило добиться успехов в создании атомной бомбы. Посмотрите на интересную закономерность – чем больше международные контакты советских ученых, тем меньше их научные успехи.
Ученые добились создания комиссии по реорганизации АН СССР. Комиссия предлагала укрепить материально-техническую базу физических институтов, работавших над незасекреченной тематикой, разрешить открытую публикацию работ по общетеоретическим вопросам ядерной физики, создать условия для широкого обсуждения ее проблем, ввести в практику приглашение в СССР видных иностранных специалистов в этой области и создать координационный совет по исследованиям в области ядерной и теоретической физики [ ].
Физикам удалось добиться принятия постановления, обеспечившего им привилегированную финансовую поддержку и относительную свободу в выборе направлений исследования в академических институтах. Однако это внесло дополнительный организационный дисбаланс в работу Академии. Результатом стало создание в системе Академии наук нескольких новых лабораторий, увеличение в два раза объема главных физических журналов, значительное увеличение в Академии числа мест для студентов и аспирантов по теоретической и ядерной физике, приравнивание их по статусу аспирантам Средмаша, создание единого органа для координации и руководства всеми работами по ядерной физике, не имеющими специальных технических приложений [ ].
Существенную роль в реализации бегства физиков–теоретиков из Средмаша сыграло студенческое выступление, происшедшее на отчетно–выборной конференции студентов МГУ в октябре 1953 года [ ]. По итогам его разбирательств в декабре 1953 г. в Президиум ЦК КПСС Г.М. Маленкову и Н.С Хрущеву было направлено письмо, подписанное министром культуры СССР П.К. Пономаренко, министром среднего машиностроения В.А. Малышевым, президентом АН СССР А.Н. Несмеяновым и академиком-секретарем физико-математического отделения АН СССР М.В. Келдышем. В письме был дан анализ положения на физическом факультете, указывалось на низкий уровень научной работы и предлагались следующие меры по исправлению ситуации.
1. Заменить руководство физического факультета МГУ и обновить состав ученого совета, а также пересмотреть профессорско-преподавательский состав факультета.
2. Привлечь к профессорско-преподавательской деятельности в университете крупных ученых-физиков: академиков И.Е. Тамма, М.А. Леонтовича, Л.А. Арцимовича, Л.Д. Ландау, А.И. Щукина, В.Н. Кондратьева, членов-корреспондентов Академии наук СССР И.В. Обреимова, Е.И. Завойского, М.Г. Мещерякова.
3. Пересмотреть состав кафедр.
Конечным итогом стало постановление ЦК КПСС от 05.08.1954 г. «О мерах по улучшению подготовки кадров физиков в Московском государственном университете», освобожден от должности декана А.А. Соколов, на его место назначен В.С. Фурсов из команды Курчатова. Постановление практически реализует все основные пункты предложений, высказанные в письме студентов МГУ. С осени 1954 г. для всех отделений начинают читать курсы Арцимович, Леонтович, Кикоин, Ландау, Лукьянов, Шальников и многие другие ученые, работавшие в атомном и ракетном проектах [ ].
По сути, физики, пытаясь перетянуть одеяло на себя, добились себе льготных условий. Поскольку большая, чем прежде, часть денег пошла физикам, то остальные отделения АН СССР сразу ощутили на себе дефицит средств. Напомню, что Сталинская АН имела отделение технических наук, занимающегося преимущественно прикладными исследованиями. Положение прикладников в составе "сталинская" Академия обеспечивало им приоритетное финансирование. В середине 1950-х гг. позиции "инженеров" в Академии были сильны как никогда. Отделение технических наук было самым многочисленным и по числу членов, и по числу институтов. Было бы наивно полагать, что "инженеры" добровольно согласились бы отказаться от положения в составе АН СССР, которое обеспечивало им приоритетное финансирование.
После смерти Сталина ученые хотели разрешения на зарубежные поездки, в том числе на конференции, которые, как правило ничего конкретного не приносят, если на поездкой не стоит большая предварительная работа. Их усилия увенчались успехом. Начиная с 1954 г. оценка зарубежных научных исследований со стороны Академии теряет идеологически враждебную стилистическую окраску. Международные научные контакты становятся предметом особой гордости Академии и упоминаются в отчетах как один из наиболее весомых факторов, подтверждающих эффективность ее работы. Число международных научных делегаций за период с 1953 по 1954 гг. утроилось; число единиц международного научного книгообмена стало в два раза больше [ ].
В 1957–60 гг. пришлось на период административного разделения АН СССР и высшей школы, усугубившего проблему. А затем запретили и совместительство академических сотрудников в вузах. И непрестижно было работать в вузах. А какие же школы без вузов, без университетов? Единственным генетиком-профессионалом, вернувшимся в университет, откуда он был изгнан в 1948 г., был М.Е.Лобашев.
В 1954 году КПСС дала указание проводить более терпимую идеологическую политику в науке.
Что касается 1956 года, то слом не ощущался из–за международного напряга. На самом деле слом был и главное была сломана наука. Только Брежнев ее починил. Считается, что время Хрущева было временем выдающихся научных достижений. Но все эти достижения были шлейфом от сталинской науки. После 1964 года началось снова резкое увеличение финансирования [ ].
Решения 50–х годов привели к тому, что в отличие от академических институтов и вузов, которые финансировались напрямую из государственного бюджета, основное финансирование отраслевой науки осуществлялось путем размещения заказов через соответствующие министерства и промышленные предприятия. Это вело к мелкотемью и псевдонауке, развитию коррупции. Отраслевой сектор науки — феномен, порожденный советской системой, который не имел аналогов ни в одной промышленно развитой стране мира [ ].
