Не числом. Или параметр для прогноза
Действительно, глядя на динамику происходящих в последние годы процессов, можно сказать: часовая промышленность России находится в нижней точке. В прошлом году прекратил выпуск будильников ростовский часовой завод "Витязь", расстался с остатками производства "Полет". В этом году остановились ЗиМ, "Чайка", cвернуто производство механизмов на "Славе". Да. внешне дела обстоят неважно: с точки зрения числа крупных заводов и количества произведенных механизмов отрасль умирает. Однако количество выпускаемых часов не является одно значным показателем работы отрасли. Действительно, серьезный анализ предприятия или отрасли подразумевает изучение множества показателей, среди которых физический объем далеко не главный. Не говорим же мы, что швейцарская промышленность умирает хотя она выпускает менее 3% от объема производства Китая-Гонконга? Есть еще такие параметры, как. например, выручка Российские кoмпании крайне неохотно делятся информацией о финансовых результатах работы, но анализ данных о примерных объемах выпуска и средних ценах дают суммарный оборот часовых компаний никак не меньше $70 млн, что составляет примерно) половину от того объема, что отправляется в нашу страну из Швейцарии. Но и объем выпуска, и выручка говорят о дне сегодняш нем если не вчерашнем. Оба они являются производными от другого показателя - технологического состояния отрасли. Поэтому оценивать перспективы часовой промышленности нужно по тому, как соотносится ее технологический уровень с общемировым. А здесь все не так просто. Примерная кривая нашего, отставания приведена на диаграмме 1. Рискну предположить, что за последние 3-4 года наши предприятия не только не увеличили отставание от мира, но и сократили разрыв.
Эксгумация останков, или первый блин комом
Интересно, понимал ли кто-нибудь из участников торжественного открытия Первого МЧЗ или писателей победных реляций на эту тему, что они присутствуют по сути при попытке воскрешения мертвеца? Новый советский завод, оснащенный американским оборудованием, на введение в строй которого были брошены колоссальные силы и значительные по меркам недостроенной страны Советов деньги, по технологическому уровню отставал от зарубежных предприятий того времени на 50 лет. Нена пятилетку или три, а именно на полвека! С таким оборудованием и завод, и вся советская часовая отрасль были обречены — о чем честно писали швейцарские газеты. Чудес не бывает. Та самая фабрика Duber, которую купили большевики, обанкротилась неспроста. Потребительские характеристики выпускаемых часов были настолько низки, а доля ручного труда столь высока, что она не имела ни малейших шансов на выживание. Так, технология элементарно не обеспечивала взаимозаменяемости деталей: взять и переставить какой-нибудь мост или другую деталь из одного механизма в другой было нельзя, их обязательно требовалось подогнать по месту. Если провести аналогию между часами и телевизорами, то калибр К-43, который мог выпускать Duber-"Полет», соотносился с нормальными часами того времени примерно как ламповый черно-белый «KB» с современной цифровой ЖК-панелью. Первые же годы работы доказали: предприятие бесперспективно. Другое дело, что советской власти некуда было деваться — нормальное оборудование швейцарцы нам поставлять отказались. Уже в середине 30-х СССР стал искать выход из положения, а в 1938-м на Пензенском велосипедном заводе им. Фрунзе начался выпускдругих часов. Довоенные часы «Звезда» были скопированы с французского LIP и по уровню технологий практически не уступали швейцарским часам среднего класса, выпускавшимся в то время. Таким образом, за первые же две пятилетки Часпром СССР сумел сократить технологический разрыв с 50 до приблизительно 10 лет.
Кстати, интересно проследить, как всего за 5—7 лет изменился взгляд властей на то, что за продукция нужна в стране. По официальной формулировке, Первый часовой создавался, чтобы обеспечить потребность в часах железных дорог и Рабоче-крестьянской Красной армии, и выпускал он массивные карманные «Кировские», к которым чуть позже приспособили крепление для ремешка. «Звезда», или Т-18, — женские часы, довольно компактные и элегантные для того времени. Причем в отличие от «Кировских», которые не блистали разнообразием дизайна, «Звезда» с самого начала имела целых три варианта корпуса.
Не было было бы счастья... или три мифа о войне
Вопреки своему вроде как пацифистскому характеру, в военное время часовая промышленность оказалась одной из самых жизнестойких. Разумеется, война серьезно помешала развитию Часпрома. Производство в прежнем виде было практически остановлено. Оба московских завода отправились в эвакуацию, не до часов стало в Пензе, а будущий Петродворцовый завод (тогда — Завод точных технических камней №1) был разрушен до основания. Книги и фильмы советских времен, показывающие эвакуацию как тяжелый, но организованный процесс, сильно лгут. Реальные архивные документы, без прикрас описывающие эвакуацию, просто больно читать: бардак в стране царил неимоверный, и чудо уже то, что в таких условиях вообще хоть что-то удалось сохранить. Однако нет худа без добра. Благодаря той же эвакуации в стране стало на два часовых завода больше. На базе Второго МЧЗ был создан Чистопольский часовой завод, ныне известный своими «Командирскими», а на базе Первого МЧЗ им.Кирова — Челябинский часовой завод. Принято считать, что возрождение отрасли началось вместе с восстановлением страны — в 1945—1946 годах. Но это верно лишь отчасти. Центральное, истенообразующее предприятие отрасли — НИИ ЧАСПРОМ — был создан еще в 1943 г. Вдумайтесь: мы едва-едва отогнали немцев от Москвы, идет война, сил и средств не хватает на многие, казалось бы, более нужные вещи, а мы занимаемся какими-то там часами... Причина такого внимания проста: часовая промышленность — это отрасль, которая обладает уникальным оборудованием. Только здесь могут изготовить многие прецизионные детали, необходимые для тех же военных нужд: взрыватели, замедлители, высокоточную оснастку и т.п. Сточки зрения количества выпускаемой продукции в 1945 году отрасль была в состоянии, близком к коме. Но за период 1939 — 1946 годы произошло существенное повышение технологического уровня часовой промышленности. Этот задел стал базой для послевоенного рывка. Так, уже в 1946 году Первый МЧЗ сумел освоить новый калибр — К-26, «Победу», которая на долгие годы стала основным для всех советских заводов и послужила базой для многочисленных модификаций. Еще один миф гласит, что все послевоенное развитие отрасли произошло чуть ли не исключительно благодаря вывезенному с оккупированной территории оборудованию. Действительно, было дело — парк Первого МЧЗ после войны во многом состоял из немецких станков. Но решающая роль в послевоенных успехах отрасли принадлежит вовсе не этому. Немецкое оборудование и технологии были использованы только на Первом МЧЗ. В то же время Второй МЧЗ, Пензенский часовой завод и прочие развивались скорее на базе французских технологий. Дело доходило до смешного: часовщики с московских «Полета» и «Славы» иногда не понимали друг друга, называя одну и ту же деталь первые вексельным колесом, вторые — промежуточным. Таких примеров было предостаточно: разница в терминологии объяснялась разными технологиями. «Слава» всегда тяготела к французам, а «Полет» — к немцам.
Из импортера в экспортеры, или коммунистическая эксплуатация рабочих
Бурное развитие отрасли начиная с 50-х годов объясняется не заимствованием станков, а огромными инвестициями. Руководство страны понимало, что необходимо обеспечить часами и свое население, и недавно народившиеся страны социализма. К тому же часовая промышленность во все времена обладала многими технологиями двойного назначения, которые стали остро необходимы в годы «холодной» войны. Поэтому средств на Часпром не жалели. С первых послевоенных пятилеток СССР становится одним из крупнейших импортеров оборудования для часовой промышленности. В то время были переоснащены все старые заводы, производство часов налажено на Угличском и Петродворцовом заводах, с нуля построен завод в Минске. Никаких вывезенных из Гласхютте станков не хватило бы для строительства отрасли, которая уже к концу 50-х была сопоставима по мощности со швейцарской.
Кстати, швейцарцы вовсе не желали появления под боком мощного конкурента и всячески противились продаже в СССР сколько-нибудь современного оборудования. Один из представителей старой когорты часовщиков высказался на эту тему так: «За все время швейцарцы не продали нам ни одной новой отвертки, не говоря про более сложные вещи. Все, что предлагалось нам, было или морально устаревшим, или бывшим в употреблении». Неявно введенное эмбарго серьезно ограничивало возможности развития отрасли. Решение было найдено в виде создания «обходных путей»: необходимые станки покупались через фирмы из других стран. Кооперация с теми же французами была столь тесной, что под Парижем даже работало принадлежащее СССР предприятие — «Слава-Безансон».Между прочим, это случай беспрецедентный. Марксистская идеология не позволяла нашей стране участвовать в капитале заводов на Западе, т.к. тем самым СССР превращался в капиталиста, эксплуататора труда рабочих. За всю историю страны отступления отданного принципа случались лишь дважды. И один из них — с часовой отраслью. В итоге в начале 60-х технологическое отставание СССР от мирового уровня было минимальным, не более пяти лет. Причем изменения в отрасли не ограничивались оснащением предприятий. Создавалась система подготовки кадров, механизмы анализа и прогнозирования спроса, начались попытки интеграции заводов в единое целое. Одновременно с освоением все новых технологий в «гражданских» часах велись серьезные разработки в области систем времени и часов специального назначения.
В конце 50-х — начале 60-х родились «Родина» с автоподзаводом, сверхтонкий «Вымпел» 2200, сверхминиатюрные механические «Чайка» 1200, хронографы, часы с сигналом и т.д. Какие-то из этих механизмов базировались на иностранных разработках, какие-то — как тот же «Вымпел» — создавались самостоятельно и по ряду параметров превосходили зарубежные. В те же годы СССР превращается в серьезного экспортера часов и механизмов. Так, уже в 1959 году за границу было отправлено 42% выпуска часов Первого МЧЗ.
Электронная реконструкция, или структура опережает время
То, что первые кварцевые часы были выпущены в СССР в конце 70-х, может показаться увеличением технологического отставания, ведь Seiko Asrton появился в 1969-м. Но на этот вопрос можно смотреть иначе. Для советского Часпрома освоение кварцевых часов означало начало интеграции отрасли. Заводы и раньше обменивались специалистами и технологиями, но все попытки создать единый стандарт механизма оказывались неудачными: каждое предприятие продолжало выпускать свой набор калибров. При выпуске кварцевых часов удалось изначально достичь едва ли не высшей степени интеграции и разделения труда. В Угличе выпускались резонаторы, в Минске — электронные блоки, на «Полете» — детали шаговых двигателей. Затем заводы обменивались компонентами, и каждый собирал готовые механизмы. Такая схема позволила в короткие сроки нарастить объем выпуска, и в течение 10 лет СССР стал одним из крупнейших экспортеров кварцевых механизмов. Причем уже в 80-х у нас выпускались такие сложные модели, как «Чайка» 1056 (механизм размером всего 10 мм), часы с лунным календарем, музыкальным сигналом и т.п. Таким образом, уже в 80-е отрасль превратилась в холдинг, каждое предприятие которого имело свою специализацию. «Полет» выпускал механические часы, сложные механизмы, а также был центром передовых разработок. Специализацией «Чайки» были резонаторы, производство камней, женские и кварцевые часы. «Заря» также выпускала кварцевые и малогабаритные механические часы. Был построен Витебский приборостроительный завод, оснащенный самым передовым для того времени оборудованием по производству корпусов и браслетов. Благодаря узкой специализации предприятий можно было до предела снизить себестоимость производства часов. Вывод на рынок кварцевых часов потребовал в короткие сроки обучить персонал магазинов и ремонтных мастерских работе с принципиально новым типом товара. И в 80-х своего расцвета достигли система обучения и переподготовки кадров. Таким образом, структура советского Часпрома уже в начале 80-х была очень похожа на ту, к какой пришла швейцарская промышленность лет через 5—7. Вдобавок именно на базе кварцевых механизмов была впервые на практике реализована идея базового технологического конструктора. Было спроектировано два набора деталей (прежде всего — колес), из которых комбинировались все выпускаемые механизмы. Это позволило значительно резко удешевить производство и упростить процесс разработки новых калибров. Большое внимание, которое уделялось отрасли, объяснялось просто: часы были вторым по рентабельности товаром для государства. Старожилы рассказывали, что себестоимость часов «Чайка» составляла примерно 3 рубля, в то время как в магазине они стоили не менее 40. Водка приносила больший валовой доход благодаря объемам потребления, но уступала часам по рентабельности. И лишь грампластинки приносили на вложенный рубль больше, чем часы: себестоимость щепотки пластмассы была много ниже трех рублей.
Популярные, но неизвестные, или безымянный экспорт
Как уже отмечалось, еще с конца 50-х СССР превратился в одного из крупнейших в мире экспортеров часов и часовых механизмов. В лучшие годы более 20 миллионов часов и механизмов уходило в другие страны, из них очень многие капиталистические. Для сравнения: в прошлом году в Швейцарии было произведено около 27 млн часов — в полтора раза меньше! Казалось бы, советские часы должны быть хорошо знакомы и любимы теми же англичанами, которые ежегодно покупали их до 3 млн штук.
Увы, при столь масштабном экспорте известность наших часовых марок за пределами соцлагеря до начала перестройки оставалась нулевой. Причина в том, что большей частью мы поставляли механизмы. Но даже когда за границу отправлялись готовые часы, они чаще всего несли на циферблате логотип не производителя, а торговой фирмы-заказчика. Так, в Англию мы продавали часы Seconda, в Панаму и Канаду — Comavin и т.д. И лишь на самом механизме были штамп завода и мелкая надпись «Сделано в СССР». Но кто ж их видел, кроме специалистов? Поэтому советские часы, имея колоссальный объем экспорта, так и остались неизвестными зарубежным покупателям.
Развал системы, или перемены, которые никто не заметил
Однако в конце 80-х в стране грянула перестройка. Поначалу она не казалась страшной для часовщиков. Наоборот, многие предсказывали блестящее будущее отрасли, ведь ее продукция пользовалась устойчивым спросом и внутри страны, и за рубежом. И в соответствии с прогнозами, до 1992—1993 года объемы продаж устойчиво росли. А потом все встало. Почему?
Изучение причин гибели советской часовой отрасли — предмет для отдельного масштабного исследования. Здесь же хочется остановиться на нескольких ключевых аспектах. На самом деле крах 1993 года был предрешен двумя-тремя годами раньше. Именно тогда начали рушиться связи между предприятиями, как между самими часовыми заводами, так и между часовщиками и поставщиками, что вело к росту стоимости продукции. Производство кварцевых механизмов было эффективно благодаря кооперации между заводами. Но эта кооперация была разрушена из-за амбиций руководителей некоторых предприятий. Начиная с 1991-го вместо конгломерата отрасли мы видим набор то дружащих, то воюющих меж собой предприятий, некоторые из которых оказались еще и расположены в другом государстве. В такой ситуации ни об освоении новых технологий, ни о запуске моделей не могло быть речи. Все отечественные разработки механизмов относятся к периоду до 1993 года.
К тому же в 80—90-е годы серьезно изменилось отношение к часам. Из прибора времени они стали предметом статуса, элементом имиджа. Российские предприятия, то занятые борьбой с внутренними проблемами, то опьяненные эйфорией от успехов, не обратили внимания на эти перемены. С расширением списка требований к хорошим часам в 80-х изменилось и понятие «технология». Наряду со способностью выпускать разнообразную и качественную продукцию для успеха производителю часов стали требоваться технологии прогнозирования спроса, формирования и поддержания образа марки, рекламы и продвижения товара. Для эффективной работы необходимо было осваивать инструменты рекламы и маркетинга, но вторым лицом после генерального директора на наших заводах по-прежнему был не коммерческий директор, а главный инженер. В результате к началу 90-х наши заводы не только начали понемногу отставать от западных компаний в области продукции, но и не создали никаких наработок в области маркетинга. Именно эта совокупность отставаний привела к последующему спаду.
Смена лидеров, или когда караван разворачивается...
К 1993-м все наиболее передовые заводы — «Полет», «Заря», «Чайка», «Луч» — по сути свернули производство механики и сосредоточились на выпуске кварцевых механизмов. Когда же производство кварца было остановлено, заводы оказались у разбитого корыта. Они попытались переключиться на выпуск механики, но выяснилось, что реанимировать можно только наиболее простые калибры. В результате среди всего ассортимента «Чайки», в котором когда-то были механизмы с автоподзаводом (в том числе женские), остались только простейшие двухстрелочные. В Пензе, где также выпускали и малогабаритный автоподзавод, и дисковые часы, сохранились базовые 1509, 2009 и 2014.
Одновременно в полном соответствии с поговоркой «Когда караван разворачивается, последний верблюд становится первым», в выигрыше оказался Чистопольский часовой завод, который никогда не выпускал кварцевые часы и потому сохранил весь механический потенциал. В результате в конце 90-х лидерами отрасли стали «Восток» и «Чайка». И основной причиной, наряду со способностью держать в узде издержки, стал яркий имидж марок. Относительный подъем испытал и Самарский завод имени Масленникова, который, во-первых, также сохранил потенциал по производству механики, а во-вторых — благоразумно убрал с циферблатов свою марку — ЗИМ — и начал писать «Победа». «Родовое имя» российских часов, знакомое десяткам миллионов покупателей, помогало поддерживать спрос на морально устаревшую продукцию. Напомню, что умение подать и продать товар — одно из составляющих технологии производства часов конца XX века.
Кривая технологического отставания резко падает в 90-х еще и по причине ослабления кадрового потенциала отрасли. Перестройка разрушила систему подготовки кадров, одновременно произошла смена поколений в высшем руководстве заводов. Увы, не всегда новые директора и их заместители соответствовали уровню, которого требовало время. Общаясь с представителями старого поколения часовщиков, которые строили отрасль в 70—80-х, неоднократно поражался уровню их компетентности. Не хочу никого обидеть, но большинство людей, руководивших заводами в 90-х, такого впечатления о себе не оставляли.
Обманчивый всплеск, или последний звонок
Кризис 1998 года дал передышку производителям, на некоторое время сделав их продукцию востребованной за счет ценового преимущества. И хотя внешне казалось, что состояние дел в отрасли нормализуется, технологическое отставание и в узком, и в широком смыслах продолжало нарастать.
Лучшим постперестроечным годом для наших часовщиков стал 2000-й. Именно тогда объемы выпуска достигли максимальных показателей, а выручка бывших советских заводов была сопоставима с объемом экспорта швейцарских часов в Россию. Однако тогда же стало понятно, что запас прочности, который обеспечивал низкий рубль, исчерпан полностью, а каких-либо других аргументов в пользу своей продукции, кроме цены, у наших часовщиков не появилось. Форсирование объемов выпуска достигалось более интенсивным использованием старого оборудования. Но практически никто из заводов не попытался предпринять каких-либо шагов в области рекламы и маркетинга.
Неслучайно именно летом 2001 года компания «Часпромсервис» собирала производителей на конференции по перспективам дальнейшего развития отрасли: торговле уже было понятно, что грядет серьезный кризис отрасли. Но заводы продолжали придерживаться стратегии низких цен, считали своими главными врагами импортеров и торговлю и на волне эйфории категорически отказывались замечать нарастающие проблемы. Так что годом смерти старой советской часовой промышленности нужно считать не 2006-й, а 2001-й год. Однако тогда, пять лет назад, отрасль не просто прошла свою нижнюю точку — она переродилась. О новой отрасли — на следующих страницах.
Почему в россии не выпускают Zenith
Первый советский часовой завод мог бы появиться в 1927 году. Тогда один оборотистый французский предприниматель сумел свести Советское правительство и представителей швейцарских кантонов на предмет строительства в СССР часовой фабрики на концессионной основе Была уже даже выбрана фабрика, чей филиал допжен сын открыться в Москве — Zenith Но вместе с поставкой оборудования и технологий швейцарцы требовали постоянной закупки и готовой продукции, на что не соглашалась Москва. Кроме того, оказалось трудно договориться о распределении предполагаемых доходов Пока стороны спорили, оборотистый предприниматель забрал аванс уже выделенный правительствами двух стран, и сбежал. Для СССР эта история стала хорошим уроком: с тех пор было решено покупать все целиком и ни с кем не делиться.
Козни КГБ
В 1964 году в Париже прогремела сенсация. Оказалось, что посол в Москве и личный друг генерала де Голля, дипломат Морис Дежан уже давно является агентом КГБ. Французским спецслужбам об этом поведал перебежчик Юрий Коротков, в 1963 году попросивший убежища в США. По словам Короткова, Дежан был завербован более десяти лет назад и являл собой наиболее успешное воплощение плана советской разведки по внедрению своего человека в высшие эшелоны французской власти.
После того как спецслужбы проверили информацию и нашли ее верной, Дежан был немедленно отозван из Москвы. Но поскольку Морис Дежан был близким и многолетним другом де Голля, единственным наказанием стало предложение уйти в отставку. «Итак, Дежан, пора на покой» — этой фразой, по свидетельствам очевидцев, президент Франции и закрыл слушание дела. Морис Дежан на некоторое время впал в депрессию, закрылся в своей квартире и ни с кем не общался. Однако, как оказалось, он совсем не обиделся на советских товарищей. Уже в 1965 году Морис Дежан возглавил франко-советское общество промышленного сотрудничества, организованное по его же инициативе. А через несколько лет стараниями этого общества появилось первое советское предприятие во Франции — завод «Слава», построенный и оснащенный исключительно на советские деньги Что уже само по себе было поразительна поскольку советское правительство официально не могло открывать предприятия за рубежом, ведь тем самым оно способствовало капиталистической эксплуатации трудящихся. Морис Дежан умер в 1984 году а завод «Слава» функционирует и сегодня ,но лавров на европейскаом рынке так и не снискал
Дважды списанный
Мало кто знает, что возраст будильника «Витязь», который еще в прошлом году выпускался на Ростовском часовом заводе, близок к столетнему юбилею. Первоначальная конструкция механизма была разработана в Англии в начале двадцатого века. В 30-х годах англичане сочли его устаревшим, сняли с производства и продали технологию и документацию СССР. Списанный будильник на двадцать с пиш ним лет стал основой производственной программы Второго МЧЗ («Слава») А в 1950-х, когда на конвейер «Славы» поставили новый малогабаритный будильник, старую конструкцию передали в Ростов-на-Дону.
