Шесть с небольшим лет активной политики М.С.Горбачева, который возглавил политическое руководство Советского Союза в апреле 1985 года (после кончины предыдущего Генерального секретаря КПСС К.У.Черненко), увенчались очевидной катастрофой для страны и её народа. Катастрофой - не в переносном, а в буквальном смысле, когда в декабре 1991 года единую страну в одночасье разрезали по-живому на "независимые государства".
Разумеется, расчленению единого государства предшествовали и декларации республик о суверенитетах, и экономическая междоусобица регионов, и нарастание национал-сепаратизма вплоть до вооруженного кровопролития, и многое-многое, уместившееся в горбачевскую шестилетку.
Например, более года перед тем нас исподволь приучали к мысли, что действующий Союз уже обречен: на фоне усиливающегося хаоса всех сторон жизни информировали об идущей в Ново-Огарево трудной, кропотливой работе по разработке нового Союзного договора, естественно, гораздо более справедливого и демократического.
Вместе с тем бесспорно, что само расчленение прошло кулуарно и молниеносно. Достаточно сопоставить процедурную легковесность этого акта с его долговременными последствиями для судеб прежде единого народа одной из мировых держав, с его влиянием на судьбы мира.
В результате держава, образно называемая соперниками-ненавистниками "Большим братом", превратилась в кучку "бедных родственников" мировой капиталистической системы. Нельзя сказать, что от этой геоисторической метаморфозы никто не выиграл из граждан бывшего Советского Союза. Появились и весьма небедные "родственники".
Тем не менее, очевидно, что большинство советского народа потеряло в итоге этих событий не только свою государственную независимость от внешних могущественных сил, не только личные сбережения, но и сам социально-экономический фундамент жизнедеятельности народа, создававшийся трудом предшествующих поколений. В продолжение процессов, инициированных при Горбачеве, оказалась разрушена самодостаточная многоотраслевая экономика, весьма мало зависевшая от зарубежной конъюнктуры и произвола иностранных денежных мешков.
Мы, конечно, не знаем тайных подробностей этого "судьбоносного" периода, к тому же подзабылось и спуталось многое из той жизни, что волновало людей в те годы, что казалось важным, первоочередным, и что - нетерпимым. Заметим, подзабылось и спуталось не без участия "постсоветских" гегемонов информационного пространства. С другой стороны, минуло почти два десятилетия, поколение сменилось, - более чем достаточно времени, чтобы улечься былым страстям и посмотреть на события трезво.
Как же следует оценивать роль руководителя страны, который эту самую страну привел к разрушению? Неужели ограничиться заслугой сего лауреата Нобелевской премии мира в прекращении метафорической "холодной войны", объявленной Черчиллем от имени Запада Советскому Союзу в послевоенном 1946-м?
Как должны оценить политику Горбачева мы, связавшие свою судьбу с этой землей, а не деятели Запада, которые не очень-то горюют о наших горестях? Или бедным родственникам в глобализированном мире иметь своего мнения не дозволяется? Вспомним, разрушение нашей страны оказалось сопряжено с внутренними кровопролитными столкновениями на межнациональной почве, которые стали происходить по нарастающей уже в 1988 году (Сумгаит), то есть в "период официальной государственной ответственности" М.С.Горбачева. Последующее развитие тех событий на Кавказе и по сей день кровоточит терроризмом и вооруженными конфликтами.
Вряд ли могут быть сомнения, что коренные изменения мировой экономической и политической ситуации, происшедшие после 1985 года, прямо связаны с политикой М.С.Горбачева, во всяком случае с ее реальными результатами. В то же время трудно не заметить, что вопрос о роли политики М.С.Горбачева в новейшей истории, породившей нынешнюю реальность, весьма плотно прикрыт от публичного анализа множеством пропагандистских штампов, уловок, ложных мысленных моделей.
На рубеже 1992 года публичные демократические авторитеты, понаторевшие в испепеляющей критике всей советской действительности, дружно вдруг стали повторять, что в благодарность за свободу, обретенную народами бывшего Советского Союза, необходимо нарушить некрасивую советскую традицию и не порочить-де прежнего руководителя государства.
В декабре 1991 в прессе промелькнуло сообщение, что руководство РФ готово дать Горбачеву - тогда еще Президенту СССР - гарантии уважительного отношения:
Мы максимально корректно и со всем уважением относимся к М. Горбачеву как к политику и намерены предложить и поддержать те решения, которые обеспечат достойное уважение его дел в прошлом, настоящем и будущем. Мы исключаем уничижительную интонацию в адрес М. Горбачева, гарантируем повышенную нравственную позицию в этом деликатном вопросе. ("ИЗВЕСТИЯ" * 19 декабря 1991 г.)
Нам, грешным, неведомо, что это за решения, которые обеспечивают "повышенную нравственную позицию" в отношении разрушителя СССР, притом позволяют двадцать лет огульно клеветать на всю советскую жизнь. Возможно, отвлекающим мероприятием был фарс с судом над КПСС в 1992 году за ее якобы преступления, те самые, которым генсек-ликвидатор как бы положил конец.
Почему мы говорим "фарс"? Нет, не потому, что этот "процесс" закончился ничем. И не потому, что Горбачев в этом странном спектакле мог выступить одновременно и свидетелем, и обвиняемым, и обвинителем. Дело в том, что КПСС была вполне законным государственным институтом Советского Союза. Не партией в западном смысле слова, как нас заставляли думать "разбуженные перестройкой демократические силы", а неотъемлемым властным институтом советского общества, не разделенного на противостоящие классы. Институтом, дублирующим управленческие механизмы, подстраховывающим, обеспечивающим контроль, противостоящим местничеству, клановости и другим структурным противоречиям большого и сложного народно-государственного организма.
Суд над государственными структурами и государственными деятелями - это не правовое мероприятие, а политическое. Но обставляется, как правовое: побежденная власть по политическим резонам объявляется преступной и карается тем или иным способом. Обычно для этого победители создают специальный полномочный орган, который по ходу дела компилирует правовые нормы, в нарушении которых будут обвиняться побежденные.
Победителями власти могут быть иностранные государства, как это было в двух мировых войнах двадцатого века, или общественные силы, отлученные прежде от власти, как это было в победоносных революциях и национально-освободительных процессах. Если победители привносят в жизнь новые ценностные представления, в свете которых законы и практика прежней власти являются преступными, то подобное мероприятие не только сводит счеты с прошлым, но и утверждает новые ценности.
Фарсом судилище над КПСС было потому, что тогдашние "победители" не могли (и по сей день не могут) предложить обществу такой ценностной системы, относительно которой социалистические идеалы выглядели бы преступными. Таким образом, обвинения коммунизма сводились и сводятся к доводам, ничего общего не имеющим с правосудием: спекуляциям на жестокостях политической борьбы, презумпции виновности одной стороны, замалчиванию важных исторических обстоятельств, извращению сути событий, фальсификациям и пр..
Но вернемся к оценке судьбоносной деятельности Горбачева и горбачевцев. Мы вовсе не против деликатности при условии, что она распространяется на всех в равной мере. Так что в данной публикации мы, разумеется, не станем опускаться до брани в адрес М.С.Горбачева. Но мы против оправдывания одних за счет клеветы на других.
Самая употребительная уловка, уводящая внимание от вопроса, который нас интересует, - утверждение, что СССР развалился сам. Сказавши это, ловкачи без передышки переходят к рассмотрению глубинных причин развала Союза, системных пороков нашей страны, исторической обреченности советского режима, предсказанной разными троцкими, неизбежности распада империй и прочая, и прочая.
Можно до хрипоты спорить о пороках и обреченности, можно до изнеможения блуждать мыслью в глубинах веков, однако нельзя забывать, что у страны в период ее приближения к обрыву было какое-никакое руководство. Это были не просто одинокие личности, размышляющие в тиши кабинетов, или обсуждающие государственные проблемы дома со своими "леди". В их распоряжении имелся аппарат управления и поддержания порядка, который, сам по себе, без указаний сверху, в изменяющейся обстановке ничего делать не мог.
Руководители страны при любых причинах и угрозах либо осуществляли какие-то действия, либо бездействовали. И то, и другое влекло те или иные последствия. Задним числом можно определенно судить, какие деяния препятствовали движению к катастрофе, какие, наоборот, подталкивали к ней. Почему бы нам не рассмотреть шестилетнюю горбачевскую перестройку в таком ракурсе?
Уловкам несть числа. В известном анекдоте пьяный ищет оброненные ключи не там, где обронил, а поодаль под фонарем, где светло. И в нашем случае лучики исследовательского внимания, как нарочно, скачут куда угодно, только не туда, где могут быть ключики.
То обхохочут вопрос крылатой фразой, сказанной позднее В.Черномырдиным: "Хотели, как лучше, а получилось, как всегда". То валят на покойного Андропова, как будто он всех запрограммировал на семь лет вперед. То переключат на личность Горбачева, который-де, оказался недостаточно умен. Ну пусть, пусть неумен, так скажите, на что именно у него не хватило ума? В какой момент? Нет, молчат. Обозвали дураком, и разговор окончен.
Вот еще отвлекалочки: Союз развалился из-за низкой цены на нефть; СССР обанкротился; СССР свалился в кризис; СССР потерпел поражение в холодной войне... Повторимся, все это - пустые слова, если не анализировать, что конкретно в течение шести лет политическое руководство говорило народу, что делало, что из этого выходило, могло ли быть по-другому, чего ожидали сами руководители от своих действий...
Допущена ли катастрофа умышленно или по халатности - это уже второй вопрос. Первый - как дело было, если смотреть со стороны Горбачева. Где он дал маху, где натолкнулся на сопротивление и на чье, почему не предвидел угроз, почему не принял достаточных мер, когда угрозы проявились, на что рассчитывал, почему играл в поддавки с разрушительными силами, почему обманывал, отвлекал, двурушничал, дезорганизовывал управление.
Делать такой анализ по ходу перестройки было сложно. Горбачев сотоварищи постоянно недоговаривали, намекали на сопротивление таинственных противников перестройки, на тяжелое положение в экономике, о котором и сказать страшно, на наличие продуманной живительной программы, которая приведет к расцвету страны... О том, что этот деятель допустит разрушение Союза, да еще будет после того ходить гоголем - такое в первые годы шестилетки не могло пригрезиться даже самым заскорузлым сталинистам. Но именно так и произошло.
2. Обман по всем статьям
Если бы в 1985 году кто-нибудь стал мне говорить, что в конце 1991-го Советский Союз скоропостижно "распадется", я счел бы этого человека ненормальным. Было ли это наивностью с моей стороны? Я был рядовым гражданином с заурядным жизненным опытом молодого инженера. Мой отец, гораздо более искушенный человек, захвативший и войну, сказал мне о Горбачеве значительно позже, в 1988 году, что "если этому говоруну не открутят голову, то он развалит страну". Сказал скорее с тревогой, чем с убежденностью, и сам не очень верил в такую перспективу. Мы все - советские люди - в начале и даже середине перестройки и думать не могли в направлении поиска врагов Советской власти на вершине самой этой власти. И предшествующая "застойная" жизнь, и риторика "перестройки" ориентировали наше сознание совсем на другие проблемы и совсем на другие угрозы.
Какие объяснения предлагали нам горбачевцы? Временные трудности. Перегибы гласности. Нежелание избавляться от стереотипов "застойной" жизни. Нежелание прежних руководителей расставаться с авторитарным стилем, привычкой принимать решения келейно, привилегиями, сокрытыми от народа, теплыми руководящими креслами. Намекали и на кое-что покруче - невидимую межклановую борьбу в руководстве страны, наличие в буквальном смысле организованных преступных групп, уходящих верхушкой аж в Политбюро.
Примером информационного прикрытия может служить сюжет, достойный разве что детектива, и действительно попавший в книжку и фильм: обвинение в покровительстве криминалу человека, чья подпись многие годы красовалась на всех указах Верховного Совета СССР - секретарь Президиума ВС СССР Георгадзе. Ничего не могу сказать о самом этом человеке, виновен ли он в чем-либо. Но подобные балаганно-демонические образы, отвлекающие на себя внимание и создающие у обывателей зримый образ "коммунистической мафии, ослепленной бриллиантами и антикварными ценностями", при любом раскладе не адекватны тем действительным процессам с участием дипломатических, внешнеторговых и силовых структур, а также внешних сил, которые привели к разрушению СССР.
Удобным прикрытием неприятных обстоятельств, возникающих и нарастающих по ходу перестройки, был ярлык "груз прошлого". Новоприобретенные экономические осложнения пытались представлять как проблемы, накопившиеся за годы застоя. Разгорающиеся и разжигаемые острые межнациональные конфликты, не моргнув глазом, списывали на тяжкое наследие сталинизма.
К концу 80-х стало понятно, что горбачевцы явно сваливают на исторические причины результаты своей собственной деятельности, и верить этим пассажам перестали. Но сама практика поношения советской истории за эти годы стала привычной и позволила не только навязать народу терпимость к антигосударственной идеологии, но и столкнуть общественное мнение на позицию презумпции виновности Советского Союза в исторических бедствиях 20 века.
А начинали перестройку с вроде бы правильных лозунгов. Гласность - против замалчивания недостатков, против келейности обсуждения и принятия важных решений. Большая открытость власти - больше возможностей у граждан вырабатывать собственную позицию, участвовать в общественной жизни, контролировать управление. Где они сейчас - открытость, контроль управления снизу?
Ускорение - преодоление отставания советской науки и производственных технологий от ведущих капиталистических стран, сокращение объемов незавершенного производства и строительства, повышение качества товаров широкого потребления... Где она сейчас, - "самая тяжелая в мире" самодостаточная советская промышленность? Где она - отстававшая советская наука? Игрушки - и те из Китая.
Но, скажут защитники Горбачева, это все натворили уже те, кто пришел к власти после "шестилетки", горбачевцы тут ни при чем. На это мы можем возразить, что единственным бесспорным успехом горбачевской политики - вольным или невольным - можно считать именно подготовку условий для более радикального продолжения того, что стали называть неопределенными терминами "реформы", "переходный период" и тому подобными.
В пользу версии о том, что обманувшая нас "перестройка" была лишь первым и намеренно разрушительным этапом в составе более общего "плана реформ", говорит очень многое. Прежде всего, тот факт, что главные фигуранты продолжения укрепились во власти как раз благодаря перестройке; Горбачев при словесном их увещевании на деле им попустительствовал. Таковы президенты нарезанных из Союза в конце 1991 года независимых государств, а также деятели от экономики, от журналистики, от идеологии, которые в созданном хаосе довольно быстро установили пропагандистскую гегемонию антикоммунистического направления.
Во-вторых, весьма красноречиво смотрится сценарий безопасного ухода руководителя разрушающейся страны под нестрашную "хлопушку ГКЧП". На эту хлопушку пытаются списывать всю ситуацию в стране, все кризисное положение, создававшееся постепенно за годы перестройки. Интересно, а не случись ГКЧП, как стали бы горбачевцы расхлебывать тот хаос, ту истерию, тот антигосударственный психоз, который постепенно по нарастающей создавался в стране сверху?
Если бы не августовская "хлопушка", на кого бы нобелевский лауреат мог свалить ответственность за постепенное разжигание в стране всех мыслимых противоречий? Давайте вспомним:
* между народом и властью,
* между старшими и молодыми,
* между мужчинами и женщинами,
* между рабочим классом и интеллигенцией,
* между центром страны и периферией,
* межрегиональные,
* межотраслевые,
* межпрофессиональные,
* межнациональные...
В третьих, именно в горбачевские восьмидесятые стали "правыми" называть сторонников социализма, а "левыми" - его скрытых до поры противников. Именно в это время стали использовать ленинские цитаты для прикрытия антиленинских идеологических и политических целей. Достаточно перечитать ключевые выступления самого генсека-ликвидатора и его идейных соратников.
В-четвертых, под шумок демократизации осуществлялись такие экономические мероприятия (кооперативы, отмена монополии внешней торговли и др.), которые не могли не завершиться кризисом денежного обращения и дезорганизацией хозяйственной жизни. Речь скорее всего может идти о намеренной политике обмана народа, "управляемой катастрофы", принуждения людей к согласию с разрушением их жизненного уклада посредством создания кризиса, "шоковой терапии" и так далее.
