Форум RKKA.RU

	От	Василий Бардов
	К	Глеб Бараев
	Дата	14.06.2004 12:05:00
	Рубрики	Прочее;

Скрипко: Московское совещание комсостава

БАРДОВ: «А Вы знали лично маршала Скрипко»?

ДОЛГУШИН: «Нет».

БАРДОВ: «Он написал книгу «По целям ближним и дальним»:
СКРИПКО ( http://militera.lib.ru/memo/russian/skripko/index.html) :
Первая заповедь
Предвоенный 1940 год был знаменательным для Военно-Воздушпых Сил, где в широких масштабах осуществлялись реорганизация и техническое перевооружение. Он стал знаменательным и для меня. В том году я трижды повышался в должности, причем о переводах не предупреждали и не спрашивали, нравится новая должность, подходит ли новое место службы, климатические условия и тому подобное. Объявлялся приказ — и выполняй! Хороша ли была такая практика? Думаю, что да. Все наши перемещения вызывались служебной необходимостью. Конечно, когда имеется возможность, неплохо и побеседовать с командиром, выдвигаемым на новую должность. Но в том предвоенном 1940 году такой возможности зачастую не представлялось. В широких масштабах проводилась реорганизация авиации, создавались новые части, соединения. Старшие начальники, штабы и отделы кадров всех степеней работали с предельной нагрузкой. В ноябре меня назначили командиром 3-го дальнебомбардировочного авиационного корпуса, , и, сдав командование дивизией генерал-майору авиации В. И. Шевченко, я выехал в Москву для представления народному комиссару обороны Маршалу Советского Союза С. К. Тимошенко и начальнику Главного управления ВВС Красной Армии генерал-лейтенанту авиации П. В. Рычагову. То, что при загруженности важными делами нарком решил принять меня, свидетельствовало о том, какое огромное внимание руководство Вооруженными Силами уделяло вновь формируемым дальнебомбардировочным авиакорпусам…
…вверенный мне [32] авиакорпус базировался в районе Смоленска, в Западном особом военном округе.
Нарком обороны встретил меня приветливо, поинтересовался, за что я удостоен ордена Красного Знамени.
Я рассказал, что служил в артиллерии, в сентябре 1921 года окончил курсы краскомов. Воевал в Забайкалье против банд атамана Семенова, на Дальнем Востоке. А орденом награжден за отличие в бою за город Спасск 8-9 октября 1922 года.
— Хорошо, — протяжно пробасил Тимошенко, прохаживаясь по кабинету.— Значит, знаешь, как на земле воюют. Это очень ценно…
Пилоты, прибывшие в этот полк, получили в военных школах подготовку в объеме полной программы, однако вместо ожидаемого лейтенантского звания им присвоили звание сержанта и определили для содержания в казармы.
Забегая вперед, скажу, что вскоре такое положение было исправлено — этим летчикам вернули командирские [37] звания. Но тогда у молодых выпускников военных школ настроение было, скажем прямо, неважное.
Нам, командирам и политработникам, пришлось приложить немало усилий, чтобы подбодрить их, помочь успешнее войти в боевой строй и достойно нести службу.
В декабре 1940 года генерал-лейтенант авиации П.В. Рычагов вызвал в Москву командующих ВВС военных округом и командиров дальнебомбардировочных авиакорпусов. Мы не знали, с какой целью нас вызывают, но в столице стало известно, что по указанию Центрального Комитета партии созвано совещание высшего командного состава армии. Перед участниками совещания должны были выступить работники Наркомата обороны, видные военачальники. Нам представлялась возможность послушать их доклады и получить руководящие указания.
Всеобщий интерес вызвал обстоятельный доклад генерала армии Г. К. Жукова "Характер современной наступательной операции". Затем генерал армии И. В. Тюленев сделал доклад "Характер современной оборонительной операции". В этих выступлениях излагались последние взгляды советской военной мысли на военное искусство.
С большим вниманием мы, авиационные командиры, прослушали доклад начальника Главного управления ВВС Красной Армии генерал-лейтенанта авиации П. В. Рычагова "Военно-Воздушные Силы в наступательной операции и в борьбе за господство в воздухе".
Если память мне не изменяет, то через день командующие ВВС округов и командиры дальнебомбардировочных авиакорпусов были приглашены в Кремль.
Вошел Сталин, окинув взглядом зал, увидел, что стенографистки приготовились записывать выступления, и коротким, энергичным жестом дал сигнал стенографисткам уйти, ничего не записывать.
Открыв совещание, Сталин охарактеризовал международную обстановку и подчеркнул, что она резко обострилась. Фашистская Германия вышла непосредственно к западным границам Советского Союза, и возникла угроза [38] прямого военного нападения на страну. Он сообщил, что собрали нас для обмена мнениями о состоянии Военно-Воздушных Сил, боеготовности нашей авиации.
Мне ранее не приходилось бывать на совещаниях столь высокого уровня. Сталина я видел и слышал впервые. Держался он просто, естественно, говорил негромко, неторопливо, избегая риторики, вычурных слов. Четко, предельно ясно формулировал мысль; кратко ставил вопрос и логично, обоснованно разъяснял его.
Признаюсь, я не собирался выступать на совещании и не готовился подниматься на столь высокую трибуну, но поставленные Сталиным вопросы взволновали меня, поскольку касались они наших повседневных дел. Желание высказать наболевшее еще более окрепло после выступления командира 2-го дальнебомбардировочного авиакорпуса полковника
К.Н.Смирнова. Он ничего не сказал о том, что же мешает нам летать с полным напряжением, в чем нуждаются дальнебомбардировочные авиакорпуса, как быстрее повысить нашу боевую готовность…
Заранее составленного конспекта выступления у меня не было, набросал только перечень вопросов, которые хотел затронуть в своем выступлении. А говорил о трудностях, с которыми своими силами пока не можем справиться, о недостатках технических средств для подготовки аэродромов к полетам…
— …продолжайте, — сказал Сталин. — Мы вас слушаем.
Далее шел разговор о нехватке тракторов, отсутствии горючего, задержке в его подвозе. А ведь в то время когда полки простаивали, не летая по этой причине, рядом были склады неприкосновенного запаса — до 15 тысяч тонн авиационного топлива. В случае перебоев с подвозом авиационного горючего, конечно, можно было заимствовать здесь часть топлива.
«Кому нужно будет это горючее, если вспыхнет война, а наши экипажи окажутся неподготовленными» — продолжал я…
На совещании мы получили ясное представление о международной обстановке и возможности скорой войны. Сталин прямо и откровенно назвал нашего вероятного противника, к борьбе с которым надо готовиться, — гитлеровская Германия.
Поездом возвращаюсь в Смоленск. Под стук колес напряженно работает мысль: сколько же времени отвела нам история на подготовку к отпору врагу, успеем ли по- настоящему подготовиться к решающей схватке с фашистской Германией, покорившей чуть ли не всю Европу? Что конкретно делать каждому полку?..
Ясно было одно: предстоит напряженная работа, придется идти на известный риск и ловить каждый час [40] улучшения погоды, летать ежедневно, чаще на боевое применение.
Наши аэродромы не имели твердого покрытия, поэтому, когда началась оттепель, из полков стали поступать доклады, что грунт, грязь, вылетающие из-под колес, бьют закрылки и рули самолетов, забивают систему подъема шасси — все это могло привести к серьезным летным происшествиям. Но другого выхода у нас не было. И несмотря на значительное количество мелких повреждений материальной части, боевая подготовка экипажей продвигалась успешно. Эскадрильи летали почти ежедневно.
По своему предназначению дальняя бомбардировочная авиация должна наносить удары по целям в глубине территории противника. Истребители, обладая ограниченным радиусом действия, понятно, не могли сопровождать нас до этих целей, поэтому важное место в нашей боевой учебе занимала подготовка воздушных стрелков-радистов и штурманов к ведению огня на короткие и дальние дистанции. Кроме того, требовалось отработать полеты в сомкнутых боевых порядках, маневрирование в воздушном бою, управление огнем стрелков-радистов...
Работали мы чрезвычайно напряженно, не считаясь [41] с временем. Подготовленный нами "Курс боевой подготовки ДБА 1941 г." был без промедления рассмотрен командованием, утвержден и сразу же введен в действие.
Не успел я после этой работы побывать во всех частях корпуса, как снова пришел вызов. На этот раз мне надлежало прибыть в Минск на сборы командиров авиационных соединений округа. Командующий ВВС Западного особого военного округа генерал-майор авиации И. И. Копец провел с нами военную авиационную игру на картах. Я участвовал в игре в своей должности — командира дальнебомбардировочного авиакорпуса, но поскольку ни начальника штаба, ни других командиров корпуса в Минск не вызвали, пришлось одному заниматься всеми оперативными вопросами.
Военная игра была посвящена действиям ВВС фронта во фронтовой наступательной операции. На дальнебомбардировочный авиакорпус, оперативно подчиненный ВВС Западного особого военного округа, возлагалась выброска воздушно-десантного корпуса в интересах фронтовой наступательной операции.
Боевой состав корпуса руководители учений взяли не реальный, а произвольный. Чтобы десантировать одним рейсом воздушно-десантный корпус, потребовалось 1100 тяжелых кораблей ТБ-3. Именно таким количеством самолетов они и укомплектовали условно мой корпус. Должен заметить, что столько тяжелых кораблей до войны у нас вообще никогда не было. За все предшествовавшие годы промышленность смогла выпустить всего-то около 800 тяжелых бомбардировщиков ТБ-3, производство которых прекратилось еще в 1938 году.
Мне была непонятна цель подобной военной игры, проводимой после совещания в Москве, где обсуждались очень конкретные практические задачи. И свои соображения я откровенно высказал генералу И. И. Копцу и заместителю руководителя игры начальнику штаба ВВС округа полковнику С. А. Худякову. Но план менять не стали. Такой жизненно важный вопрос, как организация взаимодействия дальних и фронтовых бомбардировщиков с истребителями остался незатронутым. По условиям игры мы не решали и бомбардировочных задач, а прикрытие выброски десанта обеспечивалось захватом господства в воздухе...
Очень уж все легко получалось на бумаге, боевая действительность оказалась куда более суровой. [42]
С чувством большой неудовлетворенности вернулся я тогда в Смоленск. Здесь ждала конкретная работа. Между тем на международной арене тучи все более сгущались. 6 апреля стало известно о нападении гитлеровской Германии на Югославию.
Командиры, политорганы, партийные и комсомольские организации активизировали в частях борьбу за укрепление дисциплины и уставного порядка, повышение бдительности и боевой готовности. Наряду с напряженной летной работой настойчиво отрабатывались действия по боевой тревоге. На каждом аэродроме были оборудованы укрытия простейшего типа для личного состава, подготовлены места стоянок самолетов в зоне рассредоточения авиационной техники, определены варианты боекомплектов, подготовлена организация подвоза их к самолетам. Люди боролись за быстроту, четкость, организованность действий по тревоге. Учеба приближалась к реальным требованиям войны.
Боевая готовность становилась законом нашей жизни».