От Вулкан Ответить на сообщение
К All Ответить по почте
Дата 23.09.2012 18:58:27 Найти в дереве
Рубрики 11-19 век; Флот; Версия для печати

В качестве контента. 1779 год – «Другая Армада».

Приветствую!


Сражение при Уэссане и его последствия.

К концу Семилетней войны (на 1 января 1763 года) у Франции оставалось всего 47 линейных кораблей, в том числе четыре 50-пушечных, многие из них были в плохом состоянии. В 1762 году был брошен клич – восстановить флот! На добровольные пожертвования до 1766 года было построено 14 линкоров и 1 фрегат. Кроме того, Шуазель, на которого 1759 год оказал отрезвляющее воздействие, предложил Людовику XV построить за 10 лет 80 линкоров и 45 фрегатов. Король этот план одобрил, во главе морского министерства встал брат государственного секретаря – Шуазель-Праслен, и на верфях Его Христианнейшего Величества спешно начали строить новые корабли. К 1771 году Франция уже могла выставить в море 64 линкора и 50 фрегатов – довольно большие силы, однако новая фаворитка короля мадемуазель Дюбарри с помощью герцога д’Эгильона и канцлера Мопу свалила всесильного государственного секретаря – 24 декабря 1770 года Шуазель был отправлен в отставку. В 1772 году морским министром стал малограмотный Пьер-Буржуа де Буан, бывший интендант Безансона, который сразу же свернул все реформы Шуазеля. В 1774 году его сменил Анн-Робер-Жак Тюрго, барон д’Ольн, бывший интендант Лиможа. Если в качестве контролера финансов Тюрго, друг энциклопедистов, проявил себя неплохо, то в качестве главы морского департамента он решил уравнять морских офицеров с сухопутными, что вызвало всеобщее возмущение. Через месяц выгнали и его, теперь морским министром стал генерал-лейтенант Парижской полиции Антуан-Раймон де Сартин. Как ни странно – Сартин оказался полной противоположностью Берьеру. Сам он был в морских делах профаном, но имел мудрость прислушаться к знающим людям. Именно при Сартине вводится обязательная разведывательная сводка по флотам других держав, где сообщается их численный состав, укомплектованность, новинки судостроения, бюджет и т.д. Новый морской министр лично курирует строительство кораблей, создает новые литейные цеха, проводит административные реформы.

Что касается Англии - до вступления Франции в войну Британия не вела широкого военно-морского строительства. На 1 июля 1778 года британский военно-морской флот имел 122 линейных корабля, из которых 3 были негодные, 6 – в постройке, 13 - в тимберовке; вооруженных было 66 линейных кораблей, из них 30 - в европейских водах, 14 - в Северной Америке, 13 - на пути в Северную Америку, остальные - на пути в Индию или Менорку. На эту же дату французский флот имел, из общего числа в 65 линкоров 52 вооруженными, из них 32 - в европейских водах, 13 - на пути в Северную Америку, остальные - на Средиземном море и в Индийском океане.

Накануне войны в мае 1778 года оба флота настороженно следили друг за другом. Французы раньше, чем англичане, завершили подготовку кораблей, и уже 3 июня командующий Флотом Океана лейтенант-генерал Луи-Гильюэ граф д’Орвилье вышел в море с 32 линкорами. Самое странное в том, что никакой задачи Орвилье поставлено не было. Вывели флот в море «для престижу».[1] Французы были полны решимости взять реванш за разгром на море в Семилетнюю войну.

В марте 1778 года британский флот получил приказ готовиться к выходу в море. Англичане спешно вооружали свои силы, но принятые меры британского Адмиралтейства были запоздалыми, и, несмотря на все усилия портовых властей, сперва удалось вооружить всего 20 линейных кораблей. Еще в апреле в Спитхед прибыл адмирал синего флага Огастес Кэппел, который поднял свой флаг на 90-пушечном линкоре «Принс Джордж»; 16 мая, когда был вооружен 100-пушечный линкор «Виктори», Кэппел перенес на него свой флаг. Осмотрев готовившиеся корабли, он остался весьма недоволен их состоянием: всего шесть из них были относительно готовы к выходу в море. 13 июня Кэппел вышел в море с 20 линейными кораблями, к которым вскоре присоединились еще два. Четырьмя днями раньше вице-адмирал Байрон отправился в Америку с 13 линкорами и одним фрегатом после того, как было получено сообщение, что туда ушли 12 линкоров Тулонской эскадры. 17 июня Кэппел остановил в море два французских фрегата. Французы сопротивлялись и остановились только после короткого боя (война еще не была объявлена). Из найденных на них документов Кэппел узнал, что в Бресте готова к выходу эскадра в 32 линкора. Это была большая удача для англичан, иначе им пришлось бы иметь дело с противником, имевшим полуторное превосходство.

Кэппел вернулся на Спитхед 27 июня; 9 июля он вновь вышел в море с 24 линкорами, еще 6 присоединились через два дня.

Кэппел считался лучшим английским адмиралом: он получил широкую известность еще во время Семилетней войны, когда командовал эскадрами при взятии Бель-Иля и Гаваны, и был очень популярен среди моряков. Но он был видным деятелем оппозиционной партии вигов, вигом был и второй адмирал флагман – Харланд. Третьим флагманом был тори Пеллисер, бывший также членом Адмиралтейства. Здесь следует учесть, что находившиеся у власти тори вели ожесточенную борьбу с восставшими американскими колониями, тогда как виги считали эту войну братоубийственной и полагали, что колонистам необходимо предоставить независимость. Впрочем, еще в 1777 году Кэппел получил приглашение короля и первого лорда Адмиралтейства Сэндвича возглавить флот в случае войны с Францией; в марте 1778 года Кэппел был весьма милостиво принят королем, который подтвердил это приглашение.

8 июля в море вышел французский флот из 32 линкоров под командованием Орвилье, считавшегося лучшим французским адмиралом; в 1772 году он командовал эволюционной эскадрой, которая отрабатывала различные маневры и построения; были усовершенствованы сигналы.

Встреча флотов произошла 23 июля 1778 года в 90 милях западнее острова Уэссан, английский адмирал имел 30 линкоров, 6 фрегатов, 1 куттер и 2 брандера Авангардом из 10 кораблей командовал вице-адмирал красного флага сэр Роберт Харланд; центром из 11 кораблей – адмирал Синего Флага достопочтенный Огастес Кэппел; арьергардом из 9 линкоров – вице-адмирал Синего Флага сэр Хью Пеллисер, недавно произведенный в вице-адмирала.

Орвилье имел 32 линкора, 15 фрегатов и одну небольшую шхуну, но к моменту встречи силы его были разбросаны, и рядом с ним был всего 21 линкор. Французы были на ветре, но, не желая принимать бой в таких невыгодных условиях, Орвилье уклонился от встречи, однако в последующую ночь два его линкора не поняли ночного сигнала и отделились от главных сил.

В дальнейшем ветер часто менялся, но французы продолжали оставаться на ветре, но 27 июля погода стала лучше, установился ветер от зюйд-веста, и флоты сблизились. Французы имели следующие силы: авангард под флагом графа дю Шаффо в составе 9 линейных кораблей; центр под командованием Орвилье – 9 линкоров; арьергард под командованием герцога Шартрского[2] – также 9 линкоров. Еще три самых слабых линкора Орвилье вывел за линию, они шли на траверзе трех головных линкоров[3].

В ходе маневрирования Орвилье, искусно уклонялся от решительного боя и добился того, что бой пошел на контркурсах и, естественно, оказался нерешительным, при этом французы сражались в опрокинутом строе и дивизион герцога Шартрского оказался в авангарде.

Первые три французских корабля держались на расстоянии дальнего выстрела, и если бы им следовали и остальные корабли, то сражение превратилось бы в перестрелку на большой дистанции, к чему, вероятно, и стремился Орвилье. Но 4-й корабль начал бой с ближней дистанции, так что сражение все же получилось. Французы держались в ровной линии, тогда как на подветренную английскую эскадру несло дым, что затрудняло стрельбу и маневрирование, это привело к некоторому беспорядку. Особенно плохо шел арьергард Пеллисера. Еще при сближении он отстал, и Кэппел приказал ему прибавить парусов. Пеллисер подчинился, но очень обиделся, сочтя это выговором себе на глазах всей эскадры (хотя в этом не было ничего особенного: при сближении в Трафальгарском сражении Нельсон сигналом приказал Коллингвуду не отставать). Сражение началось в 11.00. Оно носило бессистемный характер, на ряде английских кораблей сильно пострадал такелаж. К 2-м часам дня Орвилье, увидев, что его передовые корабли уже прошли центр англичан, поднял сигнал: «Головным кораблям арьергарда последовательно повернуть и атаковать противника на близкой дистанции». Замысел Орвилье состоял в том, чтобы его корабли последовательно обогнули хвост английской линии, нанеся ему повреждения, после чего перешли бы на другой галс и спустились под ветер от англичан. Репетичный фрегат Орвилье «Конкорд» отрепетовал приказ арьергарду. Как раз в это время флагман герцога Шартрского 84-пушечный «Сен Эспри» находился между центром и арьергардом английского флота, дивизион Пеллисера опять отстал (капитан мателота флагмана Пеллисера 90-пушечного «Формидейбла» позже сообщал, что не мог стрелять из-за постоянного отставания своего флагмана). Шеф д’эскадр Ла Мотт-Пике, находившийся при герцоге в качестве наставника, увидев это и одновременно – поднятый сигнал Орвилье, воскликнул: «Вот лучший момент в вашей жизни! Вы можете отрезать концевые английские корабли. Видите приказ Орвилье, он поднят как раз вовремя!» Но герцог молчал. Тогда Ла Мотт-Пике сам повернулся к штурману и уже начал давать ему распоряжения для исполнения этого приказа. Но тут вмешался один из версальских хлыщей из свиты герцога (Жанлис). Он обратился к Ла Мотт-Пике со следующими словами: «Месье, помните, что вам доверили быть при Его Высочестве и вы должны подчиняться ему»[4]. Герцог вывел корабль из линии, подвел к флагману Орвилье, и тот повторил ему приказ голосом, но время было потеряно: сигнал требовал немедленного исполнения, между тем передовые французские корабли уже ушли далеко вперед и стали поворачивать на обратный курс под ветер на большом расстоянии от англичан.

Как только эскадры разошлись на контркурсах, Харланд и Кэппел развернули свои дивизионы на север, чтобы дать еще один бой противнику и прикрыть оставшиеся сзади поврежденные корабли. Корабли дивизиона Пеллисера имели наибольшие повреждения и долго оставались сзади, исправляя их. После поворота Орвилье на юг и под ветер англичан дивизионы Харланда и Кэппела также повернули на юг, Кэппел надеялся возобновить сражение, будучи уже на ветре. Он неоднократно поднимал сигналы Пеллисеру, приглашая его занять место и даже послал ему два фрегата с приказами, но Пеллисер со своим дивизионом оставался далеко на ветре (в двух милях) с 16.00 до 19.00, «Формидейбл» стоял на одном месте, единственным видимым его повреждением был непривязанный фор-марсель (позже Пеллисер оправдывался тем, что боялся его привязать из-за повреждения фок-мачты). Кэппел и Харланд, сгорая от нетерпения, тщетно ожидали подхода Пеллисера. Кэппел позже говорил, что он имел шанс возобновить сражение до 6 часов вечера, имея на тот момент еще два часа светлого времени. Наконец, Кэппел призвал к себе корабли арьергарда индивидуальными сигналами (кроме «Формидейбла»)[5]. Но было уже поздно, день заканчивался.

К 19.00 стрельба утихла. Ни одна из сторон не потеряла ни одного корабля. Ночью Орвилье держал три корабля с огнями, на следующее утро от французов не осталось и следа. Орвилье уклонился от продолжения боя. Потери англичан составили 500 человек убитыми и раненными, французов – 700 человек. Этот заурядный в общем-то бой вызвал в Англии и во Франции целую бурю.

В Париже бездействие герцога Шартрского была воспринята как трусость, в салонах негодовали. Герцог, чтобы спасти свою репутацию, обвинил капитанов кораблей первого дивизиона арьергарда, но Орвилье взял их под свою защиту. Возмущение при дворе было столь велико, что герцог Шартрский оставил службу на флоте и вскоре стал генералом гусар.

Но все разбирательства у французов были детской забавой по сравнению со скандалом у англичан. В своем отчете о бое Кэппел сдержано поблагодарил Харланда и Пеллисера, а действия последнего оставил без комментариев. Слухи об этом просочились в прессу, которая подняла вопрос о том, как вел себя арьергард в бою при Уэссане. Появился памфлет, в котором действия Пеллисера расценивались, как предательские. Разъяренный Пеллисер прибыл к Кэппелу и потребовал опровергнуть «домыслы журналюг» и восхвалить его действия в сражении. Кэппел отказался.

Тогда Пеллисер через голову Кэппела обратился в Адмиралтейство (невиданное нарушение субординации!), где обвинил Кэппела в нарушении Инструкций для похода и боя, в нерешительности и трусости; все четыре пункта обвинения в случае их подтверждения предусматривали смертную казнь. Первый лорд Адмиралтейства Сэндвич дал ход этому делу, правда, не помогло и обращение к королю двенадцати старых адмиралов во главе с Хоком о том, какие тяжкие последствия может иметь этот процесс, но, хотя состав судей был определен Сэндвичем, Кэппел был оправдан по всем пунктам. а вот Пеллисеру пришлось испить горькую чашу до дна – после оправдания Кэппела толпа сожгла его дом и чуть не убила его самого; были выбиты стекла в домах премьера Норта и Сэндвича. Министры должны были выставить в своих окнах свечи (дело было ночью) в знак того, что и они ликуют. Возмущение общества было сильнейшим и перекинулось также на Парламент, который выразил благодарность Кэппелу. Сэндвич, выступая в Палате Общин, сообщил, что Пеллисер выведен из состава Адмиралтейства, с него снята должность командира полка морской пехоты, и он также потерял и остальные доходные должности, оставшись всего лишь вице-адмиралом на берегу, на половинном жаловании. Его карьера была закончена, но в связи с массовыми обвинениями ему пришлось просить над собой суда. Может показаться удивительным, но суд оправдал и его, восхвалив за участие в сражении, но осудив за то, что он не сообщил Кэппелу о сильных повреждениях его кораблей.

Кэппел вновь поднял свой флаг на «Виктории», но 3 марта 1779 года лидер вигов Фокс представил на рассмотрение Парламента билль об отставке Сэндвича, обвинив его в коррупции и совершенно неудовлетворительном ведении дел Адмиралтейства. Ему припомнили и суд над Кэппелом. Даже часть депутатов из правящей партии тори поддержала этот билль. Сэндвич удержался с большим трудом, перевес при голосовании был минимальным. Король и первый лорд были в ярости, в качестве ответного удара они заставили только что оправданного Кэппела отказаться (17 марта) от командования Флотом Канала, однако в знак поддержки опального Кэппела Харланд отказался занять место своего бывшего начальника, так что Флот Канала остался без всех троих адмиралов. Прибывшие из Вест-Индии Хоу и Баррингтон поддержали «забастовку» и так же наотрез отказались служить «у такого правительства». В Ройял Неви возникла неожиданная ситуация – командовать флотом было некому. Наиболее способный адмирал-«тори» Родней, спасаясь от кредиторов, давно уже жил во Франции[6], где его и застала война. Только в самом конце 1779 года Родней с помощью французов (!) сумел уладить свои дела и вернулся в Англию: Родней утверждал, что если он возглавит флот, то одержит победу, и маршал Арман-Луи Гонто-Бирон на спор тут же ссудил ему тысячу луидоров. В результате в 1779 год английский Флот Канала вступал без командующего. Ройял Неви сотрясали споры и взаимное недовольство. Адмиралы и офицеры разделились на два лагеря – одни поддерживали Кэппела, другие – Сэндвича. Все это могло иметь печальные последствия для Англии в наступающем грозном 1779 году.

Планы высадки.

В августе 1778 года испанский министр иностранных дел граф Флоридабланка предложил своему французскому коллеге Шарлю Гравье дю Вержену объединить флоты обоих бурбонских домов и вторгнуться в Англию[7]. Эту идею поддержал маршал Шарль де Брольи, который предложил высадиться в Эссексе и атаковать Лондон, однако французский министр колебался. Вержен думал, что в этом случае против Франции выступят единой колонной Австрия, Россия и Пруссия, поэтому в результате было решено ограничиться лишь захватом Портсмута.

Совместно решили, что до 15 мая французы приведут 30 линкоров в Ла-Корунью, где они соединяются с испанским флотом (36 кораблей). Далее вся эта армада пойдет к Каналу и навяжет бой Флоту Канала, который вряд ли сможет выставить более 35 кораблей. Завоевав господство на море, французский флот затем конвоировал бы транспорты с войсками - для операции было выделено около 20 тысяч штыков, рассредоточенных между Гавром и Сен-Мало, под командованием генерал-лейтенанта Во (Vaux). Еще 12 тысяч солдат планировалось собрать в Дюнкерке, угрожая десантом в Эссексе, для того, чтобы отвлечь англичан от острова Уайт и Портсмута.

Как предполагали союзники – высадка и захват этого крупного порта вызовет в Англии панику, банкротства, страховые ставки взлетят до небес, Британия окажется на пороге экономического краха. Также предполагали собрать контрибуции с Бристоля, Ливерпуля, Плимута, Манчестера и нескольких других городов. Отметим этот важный факт - полномасштабное вторжение и завоевание Острова не планировалось, решили ограничиться только ограниченным набегом. Уже здесь встают первые же вопросы: зачем отряжать столько сил на обычную набеговую операцию? Ведь при господстве в Ла-Манше французы могли высадить не 20-30 тысяч, а все 80-100 тысяч штыков и без труда завоевать Англию! Еще одно важное замечание – не совсем понятно, как такой налет мог бы вывести Англию из войны. Да, это неприятно; да, это показывает, что берега Британии уязвимы: но почему частная операция по разграблению нескольких городов должна была заставить Остров капитулировать?

Однако вернемся к подготовке. Испанцы сорвали планы, весной их флот еще не был готов, более того – иберийцы вели секретные переговоры с британцами, предлагая заключить перемирие с Францией на один год, а также обменять Оран и Омоа (?) на Гибралтар. Англичане отказались, но и испанцы пока были нейтральны, они не объявили войны Туманному Альбиону.

Французские и испанские шпионы очень хорошо поработали в местах высадки. 7 мая 1779 года резидент Ла Розили, получивший за налаживание агентурной сети в Англии орден Святого Людовика, сообщал, что Госпорт и Портсмут укреплены очень плохо. По его мнению, для удачной атаки этого порта с лихвой хватило бы 30 тысяч штыков, причем 4 роты (400 человек) планировали высадить у реки Каус (Cowes) недалеко от Портсмута, а отряду из 6-8 тысяч солдат давалась задача захватить и сжечь Саутгемптон.

Солдат (по старой доброй традиции уже нескольких неудачных высадок) предполагалось перевозить на новопостроенных плоскодонках, речных шхунах и других мелких судах. Это в свою очередь требовало соединить флоты и дать сражение Флоту Канала, как можно раньше, чтобы иметь возможность пересечь Ла-Манш в летние месяцы при тихой погоде, без штормов. Но, как мы уже упоминали, испанцы не смогли подготовить свои корабли к весне. Французский военный атташе в Испании граф Бургуэн сообщал, что экипажи на иберийских кораблях малочисленны, много народу силком переведено на корабли из тюрем, провианту заготовили очень мало, пушки и порох – частью совершенно негодные, да и склады все пустые, поэтому большую часть припасов и материалов только что заказали и везут из России! Три четверти испанских морских офицеров – полные невежды в морском деле, они даже не знают, как определять положение корабля в море! Испанские адмиралы безынициативны и нерешительны. Кроме того – порт Ла-Корунья не подходит для большого флота, поскольку на побережье Галисии в это время года преобладают северные ветры, прижимающие корабли к побережью.

Дополнительную нервозность внесло и решение командующего Флотом Океана лейтенант-генерала Луи-Гильуэ д’Орвилье. Он не хотел выходить в море, пока не будет готов один из его сильнейших кораблей – 104-пушечный «Виль де Пари», который заканчивал тимберовку. В результате выход был возможен только в начале июня. Однако и это выполнить не смогли. После компании 1778 года министр Сартин не подготовил своевременно пополнение для команд Орвилье, а также припасы, провиант и т.д. Совершенно не было врачей и лекарств, не была организована доставка лимонов, так необходимых от цинги. На флот были срочно посланы солдаты, да еще 2000 человек сняли с мелких торговых судов, однако в Бресте еще зимой вспыхнула эпидемия, экипажей все равно не хватало, хотя людей брали даже из тюрем – разносчиков заразы.

На совещании 12 июня Вержен и Флоридабланка окончательно решили, что главной целью атаки будет именно Портсмут. Предполагалось потом обменять его на Гибралтар. Тогда же флотам назначили рандеву в 25-30 лигах от мыса Финистерре, порт Ла-Корунья как вариант был отброшен. Однако испанцы воспротивились этому решению, они предложили соединить эскадры у островов Сисаргес (Sisarges), в 20 милях к западу от Ла-Коруньи.

Перед выходом Орвилье получил от Вержена следующие инструкции:

1) начинать высадку только тогда, когда флот союзников завоюет господство в Канале;

2) Если остатки Ройял Неви будут отстаиваться на рейде острова Св. Елены у Портсмута – атаковать их бомбардирскими кораблями;

3) Если английские корабли уйдут в Спитхед – занять рейд у острова Св. Елены и начать высадку на острове Уайт;

4) Если британцы отойдут в гавань Портсмута – десант высаживать в Спитхеде;

5) Операция должна быть завершена до начала августа.

3 июня 1779 года 25 французских кораблей, 9 фрегатов, 4 брандера и 8 мелких судов вышли из Бреста и встали на якорь в бухте Бертом, западнее Бреста. На следующий день к ним присоединились еще 3 линкора. Воды у французов было на три месяца, провианта – на четыре. Операция началась.

Тучи сгущаются.

По другую сторону Ла-Манша тоже далеко не все шло гладко. Подобно шекспировским Монтекки и Капулетти офицеры флота разделились на кэппелистов (сторонников Кэппела) и монтегистов (поддерживающих первого лорда Адмиралтейства – Джона Монтегю, 4-го графа Сэндвича). Дошло до того, что на обеды в кают-компании сторонники одной и другой партии приходили в разное время, стараясь не встречаться. Произошло несколько дуэлей. После Уэссана 100-пушечный «Виктори» и 98-пушечный «Формидэйбл» доковались в разных портах – чтобы не подрались их экипажи.

Кэппел был снят с поста командующего Флота Канала в марте 1779 года. Его заместитель Харланд отказался служить с «этим правительством». Карьера Пеллисера после всех событий была окончена, поэтому Флот Канала оказался без всех трех адмиралов. Сэндвич предложил возглавить Флот Канала вице-адмиралу Хоу – тот отказался. Вице-адмирал Манн поступил так же. Баррингтон, неплохо действовавший в Вест-Индии в 1778 году, от командования отказался, но готов был служить под началом нового командующего. Именно тогда из ящиков, пропахших нафталином, вытащили адмирала Белого Флага Чарльза Харди (имевшего на флоте кличку tardy – медлительный), который последний раз выходил в море в далеком 1759 году, когда участвовал в качестве второго флагмана в сражении при Кибероне. Новый командующий, известный острослов и матерщинник, с отменным чувством юмора, сумел в известной степени сгладить вражду между кэппелистами и монтегистами.

Меж тем в начале мая отряд гребных судов принца Карла-Генриха Нассау-Зигена, полковника на французской службе, сделал неожиданную вылазку к островам Джерси и Герсней. С трудом, с помощью 4 линкоров контр-адмирала Эрбатнота, оказавшихся рядом, англичанам удалось отбиться. 23 мая 1779 года на совещании в Адмиралтействе впервые было сообщено о французских войсках, стянутых к портам Нормандии. Однако Флот Канала еще не был укомплектован. Из 24800 человек, необходимых для укомплектования кораблей экипажами, в наличии было всего 19300 матросов. И тут же пришла новость, ввергшая англичан в прострацию – Орвилье вышел из Бреста. Начали спешно снимать экипажи с кораблей, которые еще не были готовы к выходу. 16 июня Харди с 30 кораблями вышел в море. Именно в этот день Испания объявила войну Англии.

На этот момент армия Британии насчитывала 125 тысяч человек, однако довольно большой контингент был отправлен в Америку или находился в Ирландии. К началу мая на Острове было всего 20 тысяч регулярных солдат, 30 тысяч милиции и 2500 инвалидов. Моральный климат был просто отвратительным – милиционеры и инвалиды пренебрегали дисциплиной, происходили постоянные пьянки и драки с патрулями, многие дезертировали. Самые надежные войска были сосредоточены в Лондоне, Портсмуте и Плимуте (как наиболее вероятных местах вторжения). В столице стояла гвардия и два кавалерийских полка; в Плимуте – 2 регулярных батальона, 3 роты инвалидов и 2 батальона милиции; в Портсмуте – 3 полка милиции и 6 рот инвалидов. В Чатэме – 2 полка милиции; В Саутгемптоне, Дувре, Винчестере и Бристоле – по одному. Всего в июле-сентябре с помощью титанических усилий островитянам в юго-западной Англии удалось сосредоточить лишь 4800 штыков. В Корнуолле – 1 батальон регулярных войск и 3 полка милиции. Таким образом, можно сказать, что и те небольшие силы, имевшиеся у англичан под рукой, были просто «размазаны» по побережью, и в случае удачной высадки французов и испанцев, безусловно, были бы разбиты по частям.

Французы же к июню сосредоточили в Нормандии 34 пехотных батальона, 2 артиллерийских полка, 2 резервных батальона, 400 драгун, 850 кавалеристов. В Гавре к посадке на суда были готовы 16487 штыков и 60 артиллеристов с пушками, в Сен-Мало – 14501 солдат и 46 пушек. Всего армия вторжения насчитывала 30988 человек. Для перевозки войск было собрано 500 транспортов, солдаты уже вовсю отрабатывали посадку и высадку с судов.

Орвилье, пользуясь хорошей погодой, вышел в море 4 июня, однако она вскоре испортилась, и 3 дня был шторм. На кораблях сразу же вспыхнули болезни. 10-го французы лавировали у островов Сисаргес, 11-го был послан фрегат в Ла-Корунью поторопить испанцев. Однако лейтенант-генерал Арсе, опытный моряк, но робкий и нерешительный, к тому же ненавидевший французов, умудрился на три недели задержать объединение флотов! Французы все время были на расстоянии прямой видимости, но Арсе то ссылался на северные ветра, которые не дают испанцам выйти из Ла-Коруньи, то на южный и восточные, которые, мол, относят французов неизвестно куда и ему не видно, с кем соединяться. Лишь после вмешательства испанского короля Арсе при северном ветре (!!!), «прижимавшем его к берегу» три недели, соединился с Орвилье. 2 июля к 28 французским линкорам присоединились 8 испанских кораблей, еще два линкора подошли из Тулона. К этому времени у французов начались эпидемии - гнилая лихорадка, оспа, горячка. Врачей и лекарств не было, в спешке при выходе из Бреста их не успели взять. К 12 июля умерло 700 человек, в числе умерших был и единственный сын Орвилье, служивший лейтенантом на его флагманском корабле, еще 600 свезли на берег. Запасы продовольствия начали истощаться, оказалось, что в спешке интендант Бреста погрузил провианта на корабли меньше положенного.

Только 23 июля к французам присоединилась основная испанская эскадра из 28 кораблей под командованием лейтенант-генерала Хосе де Кордовы. Испанцы шли из Кадиса 50 дней! Лучшее время подходило к концу, для плавания в Канале оставался всего месяц. Но сразу пускаться в путь оказалось невозможным: Орвилье с удивлением узнали, что испанцы не получили французские сигнальные книги, которые им отослали еще в мае. Проблему эту все же решили – героически проработавший неделю без отдыха со своими помощниками специалист по сигналам капитан дю Павийон вручил испанцам 12 экземпляров сигнальных книг, а также французские руководства по тактике.

Лишь 30 июля «Другая Армада» двинулась к Каналу. 2 августа Орвилье уже был у Уэссана, здесь он написал Сартину письмо, прося срочно обеспечить корабли провиантом, врачами, лекарствами. Через 2-3 дня союзники планировали быть у острова Уайт, и если там никого не обнаружат – давать команду армейским начальникам готовиться к десантированию. Сартин ответил, что обеспечит флот всем необходимым, но высадка будет только тогда, когда англичане будут отогнаны до Кента. 16 августа Армада достигла Плимута. Англичане же к этому времени смогли вывести в море только 38 линкоров. В Адмиралтействе шли жестокие споры – должны ли 38 британских кораблей атаковать 66 кораблей союзников? Король Георг III настаивал на немедленном сражении, однако Сэндвич проявлял осторожность – в случае поражения господство французов и испанцев на море было бы безусловным. К тому же тактическое мастерство Орвилье в ходе сражения у Уэссана, произвело сильное впечатление на англичан.

11 августа Харди крейсировал у островов Силли. 15 августа шедшие на усиление Флоту Канала 74-пушечные «Рамиллиес», «Мальборо», 50-пушечный «Айсис» и шлюп «Корморан» в 14 лигах восточнее Силли наткнулись на флот союзников. По донесению одного из капитанов «кораблей противника была очень много, как дров на воде». «Мальборо» с трудом избежал плена. Срочно послали «Корморан» в Плимут, поднять тревогу.

17 августа британский 64-пушечный «Ардент», спутав Армаду с Флотом Канала, влез прямо в центр ордера союзников, и после короткой перестрелки был захвачен. Эти пушечные выстрелы подняли в Плимуте настоящую панику. Гарнизон из 500 моряков и 200 мобилизованных рабочих с верфей представлялся слабой защитой. Из города началось повальное бегство, городской совет срочно решал, будет ли город сдаваться сразу или подождут высадки французских полков.

Только сейчас начали снимать с фарватеров вехи, гасить маяки. В Лондоне в этот момент царила полная безмятежность, и появление союзников перед Плимутом произвело эффект разорвавшейся бомбы.

Враг у ворот.

Таким образом, Орвилье и Кордова сумели войти в Канал, минуя флот Харди, который Адмиралтейство держало на западных подступах к Английскому Каналу (для прикрытия конвоев торговых судов), и теперь Харди был вынужден срочно принимать контрмеры против этой угрозы. Британцы крейсировали в 100 милях к юго-западу от Силли, когда 26 августа корабль «Камберленд» сообщил о многих судах на юго-востоке. Харди срочно собрал свои корабли и двинулся на юго-восток, но оказалось, что это лишь небольшой конвой с провиантом из Бреста. Лишь 31 августа у Лендс Энд англичане обнаружили 56 кораблей союзников. Харди, подавленный такой численностью Армады, начал отходить к востоку, отвлекая противника в сторону от острова Уайт, Саутгемптона и Плимута.

В этот момент комиссия, приехавшая из Лондона в Плимут, решала, нужно ли ставить бон на рейде или нет. После долгих дебатов заграждение решили не выставлять, чтобы не рушить прибрежное судоходство. Надо сказать, что это решение было крайне рискованным – войди союзники 17 августа в гавань – и плимутский док был бы в их руках.

1 сентября англичане получили попутный ветер. Харди встал у Плимута и написал в Адмиралтейство письмо, в котором сообщал, что хочет отходить дальше, к Спитхеду. Обосновывал он свое решение тем, что в Спитхеде есть возможность пополнить запасы воды и провианта, а так же отвлечь противника от беззащитного Плимута. Кэппел и Пеллисер, узнав об этом письме, осудили Харди. Бывшие командиры Флота Канала говорили, что нужно немедленно атаковать врага, ибо поступить так, как поступает нынешний главком – это отдать инициативу противнику. Часть же адмиралов и кэптенов вообще решила, что отступление Харди – это «бегство от равного по силам противника».

4 сентября английская эскадра вошла в Спитхед. На следующий день туда прибыл Сэндвич, который выразил недовольство действиями командующего Флота Канала. Харди, оправдываясь, напирал на то, что корабли отряда Дарби совсем остались без еды, потому и зашли в порт. Тем более в Спитхеде можно грузиться в пять раз быстрее, чем на рейде острова Св. Елены. Сэндвич пожелал, чтобы корабли как можно быстрее вышли в море, но Харди, очевидно просто напуганный 31 августа размерами союзного флота, остался в порту аж до 14 сентября.

Что же делали французы и испанцы с 16 августа по 14 сентября? Уже около Плимута союзный флот был практически беспомощным. Смертность от болезней была невиданно высока. Орвилье отправил Сартину донесение, где умолял прислать пополнения для экипажей кораблей и провиант. Запасы воды и еды на французских кораблях уже подходили к концу.

16 же августа к Орвилье прибыл фрегат «Терпсихора», который привез новые инструкции от морского министра. Идея захвата острова Уайт и Плимута была отброшена, теперь французы планировали высадку в Корнуолле, в Фалмуте. По поводу провианта было сообщено, что он его получит из Бреста в конце сентября – начале октября. Оказалось, что морское ведомство просто не сумело заготовить достаточные запасы провианта и боеприпасов. Сказалось то, что французы уже почти 100 лет не вооружали большие флоты.

В ответ на эти инструкции Орвилье сообщил, что погрузка провианта на море во время сезона штормов – очень сложная операция, и еще сложнее будет держаться в Канале во время октября-ноября, с учетом постоянных штормов и шквалов с запада, юго-запада и юга. Да и сам выбор Фалмута неудачен: гавань там мелкая, и уместиться там могут только 6-8 больших кораблей, к тому же вся усеяна скалами и открыта ветрам. Орвилье уже не верил в возможность высадки. Тем не менее, он попытался выполнить новые инструкции. С восточным ветром его отнесло от Плимута и французский командующий сообщил Сартину, что как только он сможет вернуться обратно к острову Уайт, он пошлет дивизионы Латуш-Тревиля и де Тэрнея к Сен-Мало и Гавру для сопровождения транспортов с войсками. Но все это возможно только в том случае, если он получит пополнения и суда с провиантом немедленно. Также Орвилье просил прислать лоцманов, хорошо знающих Ла-Манш, поскольку без них французские капитаны в плавании по Каналу «полагаются лишь на свои догадки да на Господа Бога». Последнее заявление вызывает оторопь – эти воды омывают не только английские, но и французские берега! Вдумаемся, ведь речь о домашних водах Франции! Адмирал д’Эстен позже заметил, что для английских моряков море было их святым покровителем, тогда как для французских – ужасным противником. Оказалось, что французы не умеют плавать у себя дома!

Меж тем армия готовилась к высадке. Во переехал в Сен-Мало, Аркур командовал войсками в Гавре. 26 августа был получен приказ грузиться на суда. 28-го уже грузили провиант, скот, личные вещи господ офицеров. Ждали только сигнала флота, что путь свободен. Но Орвилье уже 22-го был отнесен восточными ветрами к Уэссану и никак не мог приблизиться к Плимуту. Через три дня он узнал, что Харди крейсирует юго-западнее Силли и решил дать ему сражение. 31 августа Флот Канала был обнаружен, и французы пустились в погоню. Харди шел гораздо быстрее, союзники пытались вести преследование в течение суток, потом резко повернули на запад – там были замечены паруса 15 кораблей. Оказалось, что это были голландские торговые суда.

1 сентября был проведен очередной военный совет. К этому времени 8 французских линкоров с наибольшим числом умерших и больных были отправлены в Брест. Решили, что если до 8-го флот не получит пополнений и провианта – операцию придется сворачивать. Помощь так и не пришла. 10 сентября в Брест пришли первые корабли. Флот союзников превратился в больший плавучий госпиталь, на берег сгрузили до 8000 больных, в море умерло до 4000 моряков. В Англии месяц не ели рыбу.

Самая серьезная попытка высадки в Англии провалилась.

Результаты.

Орвилье подал в отставку сразу же после того, как сошел на берег. Новым командующим Брестской эскадрой стал дю Шаффо. В октябре хотели возобновить операцию, но дю Шаффо, Гишен, Кордова, Хастон и Арсе – командиры дивизионов были резко «против». Настал сезон штормов, к тому же на флоте много больных, да и корабли сильно повреждены.

9 ноября Кордова с 20 кораблями пошел к Кадису.

Кто же виноват в провале? Понятно, что у победы много отцов, а поражение всегда сирота, однако в нашем случае на первый взгляд вырисовываются два человека, из-за которых десант в Англию был провален.

Первым по значимости, безусловно, является морской министр Сартин. Он просто не справился с комплектованием и управлением флота. Он не сумел вовремя подготовить провиант, припасы, судовые лекари так и не попали на корабли, так же как и лекарства. В экипажи забирали без разбору бродяг, заключенных из тюрем, которые и занесли заразу на корабли. Кроме того – не был подготовлен контингент для замещения потерь в экипажах. В результате к сентябрю корабли французов представляли плавучие госпитали.

Вторым виновником является французский министр иностранных дел Вержен на пару со своим испанским визави Флоридабланкой. В начале разбора мы уже выражали недоумение – зачем для корсарского набега надо было собирать такие огромные силы? Однозначно, господство морем должно было дать гораздо большие преференции его обладателю. Призом могло быть и завоевание всей Британии.

Также совершенно непонятны метания министров и постоянные корректировки планов высадки. В результате получилась полная неразбериха.

Но если копнуть глубже, то есть и иные причины неудачи.

Для начала французам стоило бы поинтересоваться, а, собственно, сколько времени может занять путь от Кадиса до Ферроля? К примеру, английские моряки, имевшие такой опыт (Родней, Джервис, Нельсон и другие), отмечали, что в летние месяцы плавание от Кадиса до Уэссана часто занимало не менее двух месяцев. Почти двухмесячное путешествие испанского флота убило все предприятие. Уже к августу французские корабли стали превращаться в госпитали. И далее: а стоило ли вообще включать в экспедицию испанцев?[8] Французы отлично знали о плачевном состоянии их флота и о крайне плохой подготовке их экипажей. Между тем в начале 1779 года на усиление Эстэна в Америку было отправлено 13 линейных кораблей. Присоединившись к 30 линкорам Орвилье, они составили бы силу в 43 линкора – вполне достаточно для нейтрализации 30 линкоров Харди, поздно вышедших в море, да к тому же имевших задание прикрывать торговые конвои к западу от Англии. Испанский же флот можно было использовать для диверсии в той же Вест-Индии.

Какова была реальная сила обоих флотов?

Королевский флот был не в лучшем состоянии: им командовал старенький Харди, офицерский корпус раздирали партийные распри, хотя во флоте уже 8 линкоров получили медную обшивку, но пришлось включить и старые и ненадежные корабли, от которых в 1778 году отказался Кэппел.

Что касается союзников, то их реальная боевая эффективность была сомнительной.

Контр-адмирал Кемпенфельт, приставленный к Харди «для советов», считал, что 25 линкоров с медной обшивкой смогли бы терзать неуклюжую армаду союзников, «как кита - стадо касаток».

После отставки Орвилье у Дю Шаффо еще было 20 линкоров; Кордова ушел с 20 линкорами, оставив в Бресте Хастона с 16-ю.

Панегирик этой попытке вторжения абсолютно верно сформулировал «Британский Ежегодник» 1780 года: «Пожалуй, никогда еще не собирались вместе такие силы флота. И уж точно никогда они не добивались столь малого.»[9]


СНОСКИ:

[1] Есть и другая версия – крейсерство Орвилье ко входу в Канал должно было отвлечь англичан от перехода Флота Леванта (12 кораблей во главе с д’Эстэном) в Америку.

[2] Будущий герцог Орлеанский, знаменитый принц «Эгалитэ», отец короля Луи-Филиппа.

[3] Два французских корабля, отделившиеся в ночь с 23 по 24 июля, так и присоединились к флоту.

[4]Взято из книги Jean-Jacques Antier «L'amiral de Grasse, héros de l'indépendance américaine» - Rennes, 1991.

[5] Этого сигнала не имели Мэтьюс в 1744-м и Бинг в 1756 году.

[6] После Семилетней войны контр-адмирал Джордж Родней, как и многие британские моряки во время мира, оказался не у дел. В 1774 году он еще командовал Ямайской военно-морской базой, потом даже стал губернатором Ямайки. В это же время адмирал пристрастился к игре в карты. Продул он довольно много, кредит его в Британии был исчерпан, поэтому Джордж перебрался во Францию, где смог ссудить немного денег, но и эти деньги успешно проиграл. В 1778 году Франция объявила войну Англии. Во время светского раута Родней оказался за одним карточным столом с Луи-Филиппом Орлеанским, герцогом Шатрским, адмиралом Франции. Зашел разговор о войне с Англией, Шатрский бахвалился, что не допустит повторения результатов Семилетки и разгромит англичан на море. Роднея этот разговор сильно задел. Он решил вставить несколько колких замечаний, на что Луи-Филипп резко ответил, что не понимает по-английски. Родней ничтоже сумняшеся в полной тишине произнес: «Главное - выйти в море. В плену вы быстро научитесь говорить по-английски».

[7] Можно не сомневаться, что идея была предложена (или по крайней мере поддержана) испанским королем Карлом, имеющего зуб на англичан еще с 1742 года, когда английская эскадра, под угрозой немедленной бомбардировки (Карлос был тогда неаполитанским королем), заставила его подписать договор о нейтралитете и вернуть испанские войска домой.

[8] Маленькая демонстрация силы испанского флота. Французы и испанцы в конце 1779-го узнали, что в первых числах января адмирал Родней должен был выйти в море с конвоем транспортов с припасами для осаждаемого Гибралтара и Вест-Индии. Родней вышел с 21 линкором, два из которых он сразу же отправил с частью транспортов в Америку, с остальными пошел к Гибралтару. Союзники имели 36 линкоров, но в море не вышли, ссылаясь на большое количество больных. Родней далее пошел на юг, захватил у мыса Сент-Винсент большой испанский конвой и его эскорт, после чего 16 января в сражении «при лунном свете» разгромил 11 линкоров испанской эскадры Лангары, блокировавшей Гибралтар. В Кадисе находился Кордова с 20 линкорами, однако на подмогу Лангаре он не вышел, ссылаясь на «противный ветер». Но это была неправда. Действительно, ветер сперва был западный, и он загнал Лангару в Средиземное море до Картахены, но затем он стал постоянным восточным, и Лангара вернулся к Гибралтару. Родней тоже отмечает, что шел с северо-восточным ветром, так что Кордова мог без помех выйти в море, однако остался в порту, спокойно наблюдая, как остатки эскадры Лангары бегут в Кадис, на рейде которого он стоял на якоре с 20 линкорами.

[9] Оригинал - «Never had perhaps so great a naval force been assembled on the seas. Never any by which less was done.»


Ром, плеть и содомия - вот и все традиции Королевского флота