>Агась, но чудес в физиологии не бывает, то что через трое суток такого взбадривания солдат падает и его пинками не поднимешь в силу наступившего психического и физического истощения, если ему не дать продолжительного отдыха - эт афтар скромно умолчал, как и то что уже через сутки "скорость исполнения" будет сочетаться со всевозрастающей его "косячностью" в силу снижения самоконтроля, так что будем иметь ударную армию, едущую не туда и стреляющую по своим чем дальше тем больше, но с огоньком, агрессией и прекрасным настроением :).
Ага, Штайнхоф, "Мессершмитты над Сицилией", Трапани, 11 июля 1943 г.
"Я откорректировал курс, проверил магнето и приладил кислородную маску. И задался вопросом, что случится, если я засну. Буду ли я разбужен необычным поведением самолета? Возможно, чистый кислород{98} поможет рассеять смертельную усталость.
В кармане моих брюк был хлопковый пакет длиной около 15 сантиметров, обернутый в целлофан и содержащий пять или шесть молочно-белых таблеток размером с ячейку плитки шоколада. Они имели этикетку «Первитин». Доктор Шперрлинг сказал нам, что эти таблетки предназначены для борьбы с усталостью. Открыв пакет, я вытянул сначала две, а потом и третью и, немного сдвинув кислородную маску, стал жевать. На вкус они были ужасно горькими и имели консистенцию муки, но у меня не было ничего, чем я мог бы прополоскать рот. С этого момента я надеялся, что останусь в состоянии бодрствования.
...
Некоторое время спустя, встретив гауптмана Шперрлинга, я спросил, что за ужасное вещество первитин, и предложил, чтобы пилоты были предупреждены о нем. Когда он узнал, что я одну за другой принял три таблетки, он почти впал в истерику и запретил мне на оставшуюся часть дня «притрагиваться к самолету, даже снаружи.
...
Днем я попытался отдохнуть, чтобы можно было, по крайней мере, принять участие в вечернем вылете. Но не смог долго оставаться на своей раскладушке на вилле. Сердце сильно билось, и необъяснимое чувство нервозности не давало мне покоя. Я должен был двигаться, что-нибудь делать. Поэтому я проводил время готовясь к отходу, который теперь казался неизбежным.
...
Препарат, очевидно, все еще циркулировал в моих венах, поскольку я продолжал беспокойно ворочаться на своей раскладушке".
Алексей Андреев
