ВИФ2 NE

	От	Vadim
	К	Vadim
	Дата	29.11.2000 04:03:02
	Рубрики	Прочее;

Re: Нашел сам - помоги товарищу. (c) Яндекс

Привeтствую

Вот тут: http://assole.boom.ru/ukraine.mid
музыкa гимнa.

A здeсь: http://day.kiev.ua/rus/1999/182/sport/sp1.htm -- про aвторов и историю создaния гимнa Укрaины в нaчaлe вeкa.

++++++++++++++++++++++++++

Семейный альбом Украины

--------------------------------------------------------------------------------
Владимир СИРОТЕНКО (Вербицкий-Антиох), Львов
--------------------------------------------------------------------------------
НА ОБОРОТЕ — ДАТА: «ПЕРВАГО ІЮНЯ 1913 ГОДА, В СУББОТУ». ЗА ГОД ДО ПЕРВОЙ МИРОВОЙ...
ПОДПИСЬ НА ОБОРОТЕ — «НА ЗГАДКУ. МОЄМУ СЕРДЕНЬКУ ЗІНІ ВІД МІШІ»

Письма, поступающие на наш новый конкурс, приносят ощущение горечи и жгучей боли за эти судьбы, за эти роды, оскверненные, искалеченные, перебитые веком, который проходит. Как будто молох прошелся по людям, не давая им разогнуться и спокойно работать на прекрасной земле, под ясным небом. Но нельзя не поразиться, как сберегаются памятью крошечные, но такие красноречивые подробности Правды. Жаль, что пока мало страниц счастливых, жаль, что не можете вы, наши читатели, выслать нам ксерокопии хорошего качества с дорогих вам фотографий. А поэтому мы пока что иллюстрируем ваши письма фотографиями, которые были выброшены, да — именно выброшены! — на мусорник около дома на киевской Татарке потомками, которые, вероятно, стесняются смотреть в глаза своих предков из провинциальной полтавской Золотоноши. В модном евроремонте киевской квартиры не нужны эти бесценные картонки с любовными вензелями «кабинета портретов Брагинского». В нашем «Семейном альбоме» — они останутся.

МОЙ ПРАДЕД — НЕИЗВЕСТЕН, НО ЗНАКОМ КАЖДОМУ

Моему прадеду судилась горькая доля. Еще в детстве ему пророчили славу и успехи. Но когда он умер, то даже его младший друг Михаил Коцюбинский в надгробном слове охарактеризовал его как известного российского учителя. Да, он действительно 45 лет проработал учителем, был любимым воспитателем славной украинской артистки Марии Заньковецкой и знаменитого писателя Леонида Андреева. Но начинал он как поэт. И именно как поэт знаком вам всем. Николай Андреевич Вербицкий-Антиох.

Родился 1(13).02.1843 г. в Чернигове, в старинной дворянской семье. Отец был секретарем губернской управы, брат матери — князь Сергей Голицын, один из авторов земельной реформы, был назначен в 1861 году Черниговским губернатором. В 1851 году из ссылки приехал в Чернигов Афанасий Маркович и поселился рядом с Вербицкими. Знакомство и дружба с ним, товарищем Пантелеймона Кулиша, определили всю дальнейшую судьбу Николая. В 1853 году Афанасий напечатал первые стихи Николая «Міщанка» и «Пісні майданчиків» в «Черниговских губернских ведомостях». Когда тогдашнему губернатору донесли, что автором стихотворений «на простонародном языке» является десятилетний гимназист, чиновник походатайствовал, чтобы Вербицкого-отца перевели сначала на Волынь, а потом — в Полтаву. Здесь Николай учился вместе со Старицким, соревновался с ним на ниве поэзии. В 1859 году записался в Киевский университет св. Владимира. Сдружился здесь с братьями Рыльскими — Иосифом и Фадеем. Но в ополяченном тогда Киеве ощущал себя неуютно. А тут Павлуша Чубинский обещал познакомить Николая с Шевченко, напомнил, что в Петербурге живет Афанасий Маркович... Николай перевелся в Петербургский университет осенью 1860-го. Но не долго пропадал на вечерах в «Основе», которые устраивал Пантелеймон Кулиш. В феврале 1861-го умер Шевченко. Его похороны совпали по времени с панихидой по полякам, погибшим при подавлении Варшавского восстания. Окружение Шевченко приняло участие в той панихиде, во время которой прозвучала мазурка Домбровского «Єще Польська не згінела...» Все поляки упали на колени, подхватили слова гимна. Потом присоединились к почитателям Шевченко, и самое теплое слово над его могилой произнес председатель петербургской гмины Хорошевский.

А потом было следствие по поводу того гимна. Русские студенты встали стеной на защиту поляков. Университет закрыли. Николай поехал в Киев, печатался в киевских изданиях: от стихотворений перешел к сказкам, легендам, басням. Вступил в киевскую «Громаду» вместе с Рыльскими и Антоновичем. Именно Антонович тогда выдвинул идею, что упадок и разочарование громадовцев после смерти Шевченко может преодолеть песня, такая, как «Марсельеза». И вот осенью 1862 года наступило время уезжать Николаю в Петербургский университет. На прощальную вечеринку собрались друзья, как всегда пели. Павлуша Чубинский вспомнил о похоронах Шевченко, братья Рыльские запели «Єще польська...» Аккомпанировал Николай. Когда братья закончили, начал тихонько напевать перевод. Тогда Чубинский предложил ему не переводить польский гимн, а на музыку этой мазурки сочинить свои, украинские стихи. Николай запел: «Ще не вмерла Україна, ні слава, ні воля, ще нам браття молодії усміхнеться доля...» А дальше писали уже вместе. Первыми включились братья Рыльские, которым не понравился вариант куплета, где вспоминался героем Павлюк, вырезавший их родных, вплоть до грудных детей, и они переделали:

Наливайко, Залізняк і Тарас Трясило
Кличуть нас із-за могил на святеє діло,
Спогадаймо славну смерть лицарів козацтва,
Щоб не стратить марно нам свойого юнацтва.
Ой, Богдане-Зіновію, пьяний наш гетьмане,
За що продав Україну москалям поганим...
Здесь уже не понравилось юристу Чубинскому. Он продолжил так:

Ой, Богдане-Зіновію, необачний сине,
Нащо оддав на поталу неньку-Україну?
Щоб вернути її честь, станем куренями,
Наречемся України вірними синами.
Казалось, песня сложилась, да не было «последнего гвоздя», который бы завершил песню. И тут сербы, которые пришли с Познанским, запели сербский гимн, припев которого был: «Сердце біє і кровь ліє за нашу свободу». «Но это как раз именно то, что нам нужно!» — воскликнул Чубинский и составил бессмертные строки:

Душу й тіло ми положим за нашу свободу
І докажем, що ми, браття, козацького роду.
Гей-о-гей же, браття милі, нумо братися за діло!
Гей-о-гей, пора ставати, пора волю здобувати!
Все присутствующие записали слова песни, и ее взяли в «Громаду». Потом приехал Николай Лысенко, положил эти строки на собственную музыку. Но гимном песня стала на Львовщине, где ее печатали за подписью «Тарас Шевченко». А Николая за ту песню исключили из Петербургского университета, так же, как братьев Рыльских — из Киевского. И он, и они отреклись от дворянства, за ними последовала большая часть студентов из киевской «Громады». В 1864 году Николай сдал экстерном экзамены и был заслан в Полтавскую гимназию, прославившуюся своим мракобесием. За поддержку учеников против казнокрада-директора пансиона при гимназии его выгнали с работы. Устроился в частном женском пансионе в Чернигове, где и стала его любимицей маленькая, похожая на обезьянку Марийка Адасовская, будущая Заньковецкая, которую он любил носить на плечах.

В 1870-м ушел в отставку дядя-губернатор, а Николай продолжал печатать язвительные басни о губернском начальстве. Чернигову достаточно было одного баснописца Глибова, басни которого били по человеческим слабостям, а не по конкретным людям, как у Николая. Когда губернатору Панчуладзеву прислали донос, что во время голода в селе Любашивка Николай призывал бунтовать против начальства, прадеда заслали в Рязань, потом позволили переехать в Орел. На чужбине Николай Вербицкий провел 30 лет, к семье в Чернигов мог приезжать только на каникулы. Печатался только под псевдонимами — может, и дошли до нас его стихотворения, сказки, повести, но спрятаны они под другими именами. Вернулся в Украину старым, полуслепым, немощным. Но это не помешало ему принять участие в составлении Уставных материалов земцев, которые потом вместе с экономистами Милюкова создали конституционно-демократическую партию. Уже старым построил дом на Лисковице, недалеко от усадьбы Коцюбинских. Умер в 1909-м. Похоронили в склепе Голицыных, рядом с беломраморным крестом Афанасию Марковичу, а впоследствии рядом с ними лег и Коцюбинский.

В 1922-м склеп разрыли и уничтожили, теперь там овраг-дорожка в урочище Святое. Все сыновья Николая Вербицкого были уничтожены в гражданскую. Мой дед участвовал в ледовом походе Лавра Корнилова, а в 1922-м, вместе с десятком заложников- православных был расстрелян. В 1939 году исчез зять Вербицкого — Николай Вороной, признанный польским шпионом, потом исчез внук, крестник Ивана Франко Марк Вороной. В 1941 году расстреляли мою мать, уже красно-бело-черные (у фашистов было красное знамя с черным крестом-свастикой в белом круге). В 1951-м зашел во львовское издательство, чтобы не вернуться, мой последний дядя, Евгений Вербицкий.

В те времена нам перевирали историю. А сегодня уже и перевирать некому. Нас воспитывают такими невеждами, которым что угодно можно навеять. Воспитывают янычарами. Я помню своих предков: когда мне исполнилось 18, над могилой Марковича дал клятву. Роду. И мне плевать, что учредителем рода Марковичей был еврей. Жиды-Иуды нынче — не евреи, а свои — украинцы!

Моих родных уничтожили красные. А на выборах я голосовал за коммунистов. Не потому, что люблю болтуна-Симоненко, а чтобы едко показать власти, что я — «против».

И на этих выборах, в память о своих предках, я проголосую против иуд, за того, кто своей жизнью убедил в том, что имеет честь, совесть и память. Янычары не имеют Рода. Я имею и помню.

№182 02.10.1999 «День»
При использовании наших публикаций ссылка на газету обязательна. © День

++++++++++++++++++++++++++

Окaзaлось, он нaчинaлся кaк пeрeвод польского гимнa. Вот почeму обa нaчинaются ОДИНAKОВО!

A я-то по своeму нeвeжeству нeдоумeвaл. Вeдь извeстнa лиюовь-нeнaвисть 2-x нaродов.

С увaжeниeм,

Вaдим