|
|
От
|
K
|
|
|
К
|
K
|
|
|
Дата
|
07.07.2012 08:30:50
|
|
|
Рубрики
|
Прочее;
|
|
Почему марксизм вновь на подъеме ("The Guardian", Великобритания)
Капитализм переживает кризис во всем мире - но что же может послужить ему
альтернативой? Что скажете о рассуждениях одного немецкого философа XIX века?
Да, Карл Маркс становится мейнстримом - и одному небу известно, к чему это
приведет
Когда-то казалось, что классовый конфликт прост и однозначен. Маркс и Энгельс
писали в своем <Манифесте коммунистической партии>, занимающем второе место в
списке бестселлеров в всех времен и народов: <Таким образом, буржуазия
производит прежде всего своих собственных могильщиков. Ее гибель и победа
пролетариата одинаково неизбежны>. (Кстати, первое место занимает Библия, а
вовсе не <Пятьдесят оттенков серого>, как могло бы показаться).
Сегодня, через 164 года после того, как Маркс и Энгельс написали о могильщиках,
ситуация складывается почти противоположным образом. Пролетариат вместо того,
чтобы хоронить капитализм, поддерживает его существование. Без китайских денег
Америка давно бы обанкротилась.
Ради того, чтобы западные потребители могли играть в свои iPad, трудящиеся день
и ночь за гроши рабочие, якобы освобожденные крупнейшей социалистической
революцией в истории (китайской), доходят до самоубийства.
Ведущие марксистские мыслители отмечают парадоксальность этой ситуации. <Сегодня
глобальное господство капитализма зависит от существования Коммунистической
партии Китая, которая дает делокализированным капиталистическим предприятиям
дешевый труд, позволяющий снижать цены и лишать рабочих прав на
самоорганизацию, - говорит Жак Рансьер (Jacques Ranciere), французский
мыслитель-марксист и профессор философии Университета Париж VIII. - К счастью,
можно надеяться на то, что мир станет менее абсурдным и более справедливым, чем
сегодня>.
Видимо, эта надежда объясняет еще одну невероятную реалию нашего
катастрофического с точки зрения экономики времени - возрождение интереса к
Марксу и марксисткой мысли. Продажи <Капитала>, шедевра марксовой политэкономии,
резко выросли начиная с 2008 года. То же касается и <Манифеста коммунистической
партии>, и <Очерка критики политической экономии>. Их продажи росли именно
тогда, когда британские рабочие спасали банки, чтобы поддержать на плаву
деградировавшую систему, а кормушки богатых не оскудевали, пока все остальные
ломали голову над тем, как быть с долгами, незащищенностью рабочих мест и
прочими неприятностями. Дошло до того, что китайский театральный режиссер по
имени Хэ Нянь воспользовался возрождением <Капитала>, создав мюзикл, в котором
все поют и танцуют.
И вот, пожалуй, самый милый пример изменения отношения к теоретику с пышной
бородой: недавно клиенты немецкого банка Sparkasse в Хемнице выбрали портрет
Карла Маркса для помещения на новые карточки MasterCard, предпочтя его девяти
другим претендентам. В 1953-1990 гг. Хемниц, находившийся в коммунистической
ГДР, назывался Карл-Маркс-Штадтом. Очевидно, что более чем за два десятилетия
после падения Берлинской стены, бывшая Восточная Германия не сумела вытравить из
себя марксистское прошлое. Как сообщает Reuters, исследование, проведенное в
2008 г. среди жителей Восточной Германии, показало, что 52% считают рыночную
экономику <неподходящей>, а 43% заявили, что хотят возвращения социализма. Да,
Карл Маркс умер и похоронен на Хайгейтском кладбище, но он живет и здравствует
среди изголодавшихся по кредитам немцев. Оценил бы Маркс ироничность ситуации,
при которой его изображают на карте, призванной загнать немцев еще глубже в
долги? Решайте сами.
Через несколько дней тысячи людей примут участие в пятидневном фестивале
<Марксизм 2012>, организуемом в Лондоне Социалистической рабочей партией.
Мероприятие проводится ежегодно, но организатора забастовок Джозефа Чунару
(Joseph Choonara) поражает то, что в последние годы среди участников все больше
молодых людей. <Возрождение интереса к марксизму, особенно со стороны молодежи,
связано с тем, что он дает инструменты анализа капитализма и особенно
капиталистических кризисов вроде того, который мы переживаем сейчас>, - говорит
Чунара.
В последнее время появилось огромное количество книг, провозглашающих
актуальность марксизма. В прошлом году профессор английской литературы Терри
Иглтон (Terry Eagleton) опубликовал книгу под названием <Почему Маркс был прав>
(Why Marx Was Right). Французский философ-маоист Ален Бадью (Alain Badiou) издал
красную книжицу под названием <Коммунистическая гипотеза> с красной звездой на
обложке (очень по-маоистски, очень своевременно), в которой призывает верных
положить начало третьей эпохе коммунистической идеи (две предыдущие охватывают
собой периоды от основания Французской Республики в 1792 г. до расстрела
парижских коммунаров в 1871 г. и от 1917 г. до краха <культурной революции> Мао
в 1976 г.). Не самообман ли все это?
Разве почтенные идеи Маркса полезны нам не более, чем ткацкий станок для
подкрепления репутации Apple как инновационной компании? Не утратила ли своей
актуальности к 2012 году мечта о социалистической революции и коммунистическом
обществе? В конце концов, говорю я Рансьеру, буржуазия так и не произвела своих
могильщиков. Рансьер не желает терять оптимизма: <Буржуазия сумела заставить
эксплуатируемых заплатить за кризис и использовать их для обезоруживания своих
противников. Но не нужно отказываться от идеи исторической необходимости и
делать из этого вывод, что нынешняя ситуация продлится вечно. Могильщики
по-прежнему с нами - это рабочие, трудящиеся в опасных условиях, например,
подвергаемые усиленной эксплуатации рабочие фабрик Дальнего Востока. А
сегодняшние народные движения - в Греции и других странах - также указывают на
то, что народ готов дать отпор нашим правительствам и их банкирам, пытающимся
заставить его расхлебывать их кризис>.
Такова, по крайней мере, точка зрения профессора-марксиста, которому идет
восьмой десяток. А что скажут более молодые представители марксистской мысли? Я
спрашиваю 22-летнюю Джасуиндер Блэкуэлл-Пэл (Jaswinder Blackwell-Pal),
получившую недавно степень бакалавра английского языка и драматургии в
лондонском Голдсмитс-колледже, почему она считает марксизм по-прежнему
актуальным. <Дело в том, что молодые люди не помнят те времена, когда у власти
была Тэтчер, а марксизм ассоциировался с Советским Союзом, - говорит она. - Для
нас это скорее способ понять, что мы переживаем в настоящее время. Подумайте о
том, что происходит в Египте. Когда пал Мубарак, это вызвало такое
воодушевление. Это разрушило столько стереотипов - считалось, что в
мусульманском мире никто не будет бороться за демократию. Это реабилитирует
революцию как процесс, а не как событие. Итак, в Египте была революция, затем -
контрреволюция и контр-контрреволюция. Нас это научило важности организации>.
Безусловно, в этом ключ к пониманию возрождения марксизма на Западе: в
восприятии молодых людей он не запятнан ассоциациями со сталинскими лагерями. А
триумфальные настроения, выраженные в книге Фрэнсиса Фукуямы <Конец истории>
(1992), которая представляет капитализм неопровержимым, а его свержение -
немыслимым, не так поражают их воображение, как воображение более старшего
поколения.
В четверг, в рамках марксистского фестиваля, Блэкуэлл-Пэл будет говорить о Че
Геваре и кубинской революции. <Это мое первое выступление на тему марксизма>, -
нервно говорит она. Но какой смысл рассуждать в наши дни о Геваре и Кастро?
Ведь, надо полагать, насильственная социалистическая революция не имеет никакого
отношения к нынешней борьбе рабочих? <Нет-нет! - протестует она. - То, что
происходит в Британии, довольно интересно. У нас очень, очень слабое
правительство, погрязшее в подковерной борьбе. Думаю, если мы действительно
организуемся, то сумеем их сбросить>. Может ли у Британии появиться своя площадь
Тахрир, свой аналог Движения 26 июля Кастро? Пусть девушка помечтает. Тем более,
что после прошлогодних беспорядков и при нынешнем отчуждении, испытываемым
большей частью британцев в отношении богачей, сидящих в правительстве, только
глупец будет исключать такую возможность.
Стремясь услышать иную точку зрения, я пересекаюсь с 27-летним Оуэном Джонсом,
образцовым представителем новых левых и автором политического бестселлера 2011
года <Гопота: демонизация рабочего класса> (Chavs: the Demonisation of the
Working Class). Он едет в Брайтон, где будет выступать на конференции профсоюза
Unite. <В Британии не будет кровавой революции, но есть надежда на то, что будет
общество трудящихся для трудящихся>, - разъясняет он.
Более того, говорит он, в 1860-е годы поздний Маркс представлял себе переход к
посткапиталистическому обществу иными путями, нежели насильственная революция.
<Он задумывался о расширении избирательного права и прочих средствах достижения
социалистического общества. Сегодня к вооруженному восстанию не призывают даже
левые троцкисты. Радикальные левые сказали бы, что порвать с капитализмом можно
только посредством демократии и организации трудящихся, дабы создать и защитить
это справедливое общество от сил, стремящихся его уничтожить>.
Джонс вспоминает, что его отец, бывший в 1970-е годы сторонником троцкистской
группировки <Воинствующая тенденция>, придерживался идей энтризма: по его
мнению, следовало обеспечить победу лейбористам, а затем организовать трудящихся
для контроля за тем, как правительство выполняет свои обещания. <Думаю, модель
должна быть такой>, - говорит он. Как это не похоже на новых лейбористов. Между
тем, после разговора от Джонса приходит СМС, в котором он разъясняет, что не
поддерживает Воинствующих и не является троцкистом. Нет, он хотел бы видеть у
власти правительство лейбористов, которое будет проводить радикальную
политическую программу. Он имеет в виду слова предвыборного манифеста
Лейбористской партии от февраля 1974 г., в котором выражалось намерение
<фундаментальным и необратимым образом изменить соотношение власти и богатства в
пользу трудящихся и их семей>. Пусть юноша помечтает.
Удивительно в литературном успехе Джонса то, что его предпосылкой является
возрождение интереса к классовой политике, этому краеугольному камню анализа
индустриального общества, проведенного Марксом и Энгельсом. <Если бы я написал
эту книгу четыре года назад, от нее бы отмахнулись, сказав, что я реанимирую
концепцию класса, пришедшую из шестидесятых, - говорит Джонс. - Но класс
вернулся в нашу реальность потому, что экономический кризис по-разному
затрагивает людей, а мантра коалиции <всем нам нелегко> оскорбительна и
смехотворна. Сегодня уже нельзя, как в 1990-е, утверждать, что все мы средний
класс. Реформы нынешнего правительства имеют классовый характер. Например,
повышение НДС бьет прежде всего по трудящимся>.
<Это открытая классовая война, - говорит он. - В 2016 г. рабочий класс будет
жить беднее, чем в начале века. Но стоит заступиться за 30% населения, которые
страдают таким образом, как тебя обвиняют в разжигании межклассовой вражды>.
Это некоторым образом перекликается со словами Рансьера. Профессор утверждал,
что <положение марксизма, остающееся незыблемым, - это классовая борьба.
Исчезновение наших заводов, то есть деиндустриализация наших стран и передача
промышленного производства в страны, где рабочая сила дешевле и покорнее - что
это, как не объявление правящей буржуазией классовой войны?>
Помимо анализа классовой борьбы, есть и еще одна причина, по которой марксизм
может кое-чему научить нас, пытающихся выбраться из экономической депрессии. Это
его анализ экономического кризиса. Славой Жижек в своем внушительном новом труде
<Менее, чем ничего: Гегель и тень диалектического материализма> (Less Than
Nothing: Hegel and the Shadow of Dialectical Materialism) пытается применить
марксистские представления об экономических кризисах к тому, что мы переживаем в
настоящий момент. Жижек считает, что основополагающий классовый антагонизм
происходит между <потребительской стоимостью> и <меновой стоимостью>.
В чем разница между ними двумя? Жижек объясняет, что у любого товара есть
потребительская стоимость, измеряемая полезностью с точки зрения удовлетворения
потребностей и желаний. Между тем, меновая стоимость товара традиционно
измеряется количеством труда, потраченного на его изготовление. В условиях
современного капитализма, говорит Жижек, меновая стоимость товара становится
автономной. <Она превращается в призрак самодвижущегося капитала, который
пользуется производительными возможностями и потребностями реальных людей лишь
как своим временным воплощением, впоследствии отбрасываемым за ненужностью.
Именно на этом разрыве основано марксово понимание экономического кризиса:
кризис происходит тогда, когда реальность начинает соответствовать иллюзорному
самовоспроизводящемуся миражу денег, порождающих все больше денег - это
спекулятивное безумие не может продолжаться до бесконечности, оно должно
выливаться в еще более серьезные кризисы. Для Маркса первопричиной кризиса
является разрыв между потребительской и меновой стоимостью: у меновой стоимости
своя логика, свой танец, не принимающий в расчет реальные потребности реальных
людей>.
Кого читать в такие непростые времена, как не Карла Маркса, величайшего в
человеческой истории теоретика катастрофы? Однако возрождение интереса к
марксизму классифицируется как апология сталинского тоталитаризма. Недавно в
своем блоге на сайте журнала World Affairs Алан Джонсон (Alan Johnson),
профессор демократической теории и практики в Университете Эдж-Хилл в Ланкашире,
так написал о <новом коммунизме>: <Мировоззрение, совсем недавно ставшее
источником громадных страданий и невзгод, ответственное за гибель большего числа
людей, чем фашизм и нацизм, собирается вернуться на сцену; это новая форма
левого тоталитаризма, пользующегося интеллектуальной славой, но стремящегося к
политической власти>.
<Новый коммунизм заслуживает внимания не в силу своих интеллектуальных заслуг, а
потому, что он может оказать влияние на несколько слоев молодых европейцев в
контексте истощения социал-демократии, мер жесткой экономии и интеллектуальной
культуры, которая противна самой себе, - пишет Джонсон. - Как бы соблазнительно
это ни было, мы не можем позволить себе просто покачать головой и пойти дальше>.
Вот чего они боятся: что все это мерзкое левое старичье вроде Жижека, Бадью,
Рансьера и Иглтона развратит умы невинной молодежи. Но означает ли чтение работ
Маркса и Энгельса, в которых они критикуют капитализм, что тем самым читатель
усваивает мировоззрение, ответственное за гибель большего числа людей, чем
нацизм? Ведь ГУЛАГ не является прямым следствием Манифеста коммунистической
партии, и нет причин считать, что молодые левые некритично возьмут на вооружение
самые радикальные идеи Бадью. В предисловии к новому изданию Манифеста
коммунистической партии профессор Эрик Хобсбаум (Eric Hobsbawm) пишет, что Маркс
был, вероятно, прав, считая, что <противоречия рыночной системы, не
предполагающей иного связующего звена между людьми, помимо голого своекорыстного
интереса, этого бесчувственного <наличного расчета>, системы эксплуатации и
<бесконечного накопления> не могут быть преодолены в принципе: что в какой-то
момент, в результате серии трансформаций и реструктуризаций, развитие этой
фундаментально дестабилизирующей системы приведет к такому положению дел,
которое уже нельзя будет назвать капитализмом>.
Это посткапиталистическое общество, о котором мечтают марксисты. Но каким оно
будет? <Очень маловероятно, что такое <посткапиталистическое общество> будет
напоминать традиционные модели социализма, и еще меньше - <реально
существовавший> социализм советской эпохи>, - утверждает Хобсбаум, добавляя, что
оно, однако, с необходимостью будет предусматривать переход от личного
присвоения к социальному управлению в глобальном масштабе. <То, какие формы оно
может принять и насколько будет воплощать гуманистические ценности коммунизма
Маркса и Энгельса, будет зависеть от политических действий, посредством которых
будут осуществлены эти изменения>.
Безусловно, в этом марксизм являет себя как теорию освобождения, говоря о том,
что наше будущее зависит от нас самих и нашей готовности к борьбе. Или, как
написали Маркс и Энгельс в конце <Манифеста коммунистической партии>: <Пусть
господствующие классы содрогаются перед коммунистической революцией. Пролетариям
нечего в ней терять кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир>.