От	Георгий
К	Георгий
Дата	24.06.2004 22:10:06
Рубрики	Тексты;

По поводу России, которую мы потеряли. Извините, что раньше не выложил. (+)

---

Из книги: Прудникова Е. А. Сталин: второе убийство. - СПб: Изд. дом Нева, 2004. - 448 с.


Глава 3
ФАБРИЧНЫЙ АД НА ЗЕМЛЕ

У каждого времени есть свой <золотой век>, о котором ностальгически вздыхают и на светлый образ которого опираются в туманных мечтах
о будущем. В нашем времени сказочно прекрасной предстает со страниц красивых журналов и из кадров красивых фильмов <Россия, которую
мы потеряли>. И кажется диким и безумным соблазном все происшедшее позднее. Как они могли, предки наши, как могли - такую страну!
Какие достоевские бесы их попутали? Вот уж доподлинно никаким умом не понять этот проклятый народ, что вечно от добра добра ищет!
Да, конечно, умом Россию не понять, если ум этот воспитан на французских идеях и немецкой философии (впрочем, умом, воспитанным на
идеях и философии, не понять никакого народа, в том числе немецкого и французского тоже, но у нас речь не о том). А Россию очень
даже можно понять умом, если вооружить этот ум не книжной премудростью, а знанием того, что было на самом деле.
О, золотой век России, прекрасной дворянско-интеллигентской России, той, которую они потеряли, с белоколонными усадьбами, самоваром
летним вечером, барышнями в белом, вишневыми садами и пр. Мне несколько лет назад удалось одной фразой излечить своих дочерей от
ностальгии по <золотому веку>. Я им сказала: <Девочки, с вашим происхождением вам бы не на балах пришлось танцевать, а в лучшем
случае на кухне посуду мыть, если повезет, конечно...> Девочки подумали и сказали: <Не хотим!> Такого везения они не желали. Наши с
ними предки были из тех десятков миллионов россиян, которые ЭТОЙ России не теряли, они теряли какую-то совсем другую Россию и не
особенно, по правде сказать, о ней и жалели.
Конечно, лукавила социалистическая пропаганда, утверждая, что большевики были народной партией, а революция, которую они делали -
народной революцией. Небольшая партия социал-демократов в то время была сугубо интеллигентской тусовкой. Собственно <угнетенных и
неимущих> в ней присутствовало крайне мало, в основном постольку, поскольку они могли пробиться в высшие учебные заведения.
Революция в России (дальнейшие обобщения не входят в задачу этой книги, а вообще можно было бы...) представляла собой исключительно
барскую забаву, и не зря трезвый и циничный публицист Иван Солоневич разделил имущий класс на <дворянина с бомбой и дворянина с
розгой>. Ибо в основе ее лежала идея переустройства общества, а идея - дама утонченная и проживает исключительно в высших слоях, где
ей могут достойное обхождение преподать. Даже для того только, чтобы понять писания Маркса, и то требовалось иметь образование, и не
какое-нибудь там реальное училище, а желательно университет. И молодые господа, нахватавшись в университетах и революционных кружках
передовых идей, таких красивых и таких привлекательных для юных сердец, очертя голову кидались заниматься переустройством мира во
имя построения идеального общества - таким, каким его понимали. Понимали по-разному, а соответственно, и переустраивать брались
по-разному. Но у всех у них была одна общая черта, которую в свое время замечательно точно сформулировал Достоевский: <все
предусмотрели господа социалисты, а натуру человеческую недоучли>. Ибо для идеального общества требовались идеальные люди - а где их
взять?
Большинство революционеров роднило одно: видя себя благодетелями <униженных и оскорбленных>, они, при самых жарких попытках
просветить и облагодетельствовать народ, даже не давали себе труда поинтересоваться: а чего хочет сам этот народ? Может быть, у него
по поводу устройства общества какие-то иные мысли? Ни один революционер никогда не был гарантирован от истории с <Конституцией -
женой царевича Константина>, но выводы из подобных историй делались совершенно противоположные здравому смыслу.
В попытках выделки людей нового общества еще в середине XIX века молодые борцы за народное счастье обратились, наконец, лицом к тем,
за чье лучшее будущее они боролись, но обратились несколько односторонне, видя в народе тьму египетскую, которую должно осветить и
просветить. Началось известное <хождение в народ>, которое кончилось ничем, ибо эти люди были чужими тому народу, который
просвещали. Они к мужикам со всею душой, а те в ответ: <Чудят, мол, баре с жиру-то...>.
И то сказать: среда, которую они выбрали, была крайне неудачной для социальной пропаганды. Крестьянство по самой сути своей всегда
было, есть и будет самым консервативным, самым охранительным слоем, менее всего способным быть подвигнутым на какие бы то ни было
абстрактные революции. Они все в жизни сворачивают на свой интерес. Елизавета Водовозова в своих воспоминаниях писала, как
преломился в народном сознании манифест 1861 года. <Православные христиане, сказываю вам по всей правде, что бумага моя списана
с подлинного царского указа-манифеста, - говорил крестьянам странствующий смутьян-<правдолюбец>. - Один грамотный паренек
указ-манифест скрал, а я в одночасье и списал с него... Будьте без сумления, православные, списал от слова до слова... Выходило так,
что усадебная земля, панские хоромы, скотный двор со всем скотом помещику отойдут, ну а окромя эвтого - усе наше: и хорошая, и
дурная земля, и весь лес наши; наши и закрома с зерном, ведь мы их нашими горбами набили...>. И ни на что другое, кроме земли,
скота, леса и прочей грубой материи бытия, мужика не свернешь. Ты ему про Маркса - а он тебе про передел, ты ему про свободу, а в
его понимании свобода - это чтобы податей не платить и рекрутов не давать. Неудивительно, что пропаганда идеального справедливого
общества всеобщего равенства и прочих высоких социальных материй в такой среде успеха не имела.
Но к концу XIX века появился социальный слой, в котором любая пропаганда смуты была чрезвычайно успешной. Инженер Голгофский в
докладе на торгово-промышленном съезде в Нижнем Новгороде с точностью художника этот слой обрисовал: <Проезжая по любой нашей
железной дороге и окидывая взглядом публику на станциях, на многих из этих последних невольно обращает на себя ваше внимание группа
людей, выделяющихся из обычной станционной публики и носящих на себе какой-то особый отпечаток. Это - люди, одетые на свой особый
лад: брюки по-европейски, рубашки цветные навыпуск, поверх рубашки жилетка и неизменный пиджак, на голове - суконная фуражка;
затем - это люди по большей части тощие, со слаборазвитой грудью, с бескровным цветом лица, с нервно бегающими глазами, с беспечно
ироническим на все взглядом и манерами людей, которым море по колено и нраву которых не препятствуй... Незнакомый с окрестностью
места и не зная его этнографии, вы безошибочно заключите, что где-нибудь вблизи есть фабрика...> (Пажитнов К. Положение
рабочего класса в России. СПб., 1908. С. 168.).
Буквально за последние двадцать-тридцать лет XIX века в России сформировался новый слой общества, совершенно особый, какого раньше
не бывало, - тот, что социал-демократы точно и метко прозвали рабочим классом. По официальным данным (которые несколько меньше
неофициальных, ибо <черный рынок> труда существовал и тогда), в 1886 г. рабочих в России было 837 тысяч, в 1893 г. - около 1200
тысяч и в 1902 г. - 1700 тысяч человек. Вроде бы не так много - ведь население страны тогда составляло 125 миллионов. Однако новый
класс с самого начала вступил с породившим его обществом в отношения особые и своеобразные.

<В нашей промышленности преобладает патриархальный склад отношений между хозяином и работником. Эта патриархальность во многих
случаях выражается заботами фабриканта о нуждах рабочих и служащих на его фабрике, в попечениях о сохранении ладу и согласия, в
простоте и справедливости во взаимных отношениях. Когда в основе таких отношений лежит закон нравственности и христианского чувства,
тогда не приходится прибегать к писаному закону...>

Из секретного циркуляра, разосланного фабричной инспекцией 5 декабря 1895 г.

Сейчас говорят, что рабочие до революции жили хорошо. Иной раз ссылаются и на Хрущева, который в 1930-е годы как-то в порыве
откровенности сказал, что-де он, когда был слесарем, жил лучше, чем когда стал секретарем МК. Может статься, и так. Особенно
учитывая, что в качестве секретаря МК он был на глазах у Политбюро, а тогдашнее Политбюро партийцам воли по части приобретательства
не давало. Еще приводят в подтверждение данные о соотношении цен и зарплат, рассказывают о Путиловском заводе и Прохоровской
мануфактуре, об отцах-фабрикантах и добром царе, который вводил рабочие законы. Да, все это было. Иные рабочие и детей в гимназиях
учили, тот же друг Сталина Аллилуев, например, - зарплата позволяла. Но судить об уровне жизни российского рабочего по положению
тончайшего слоя квалифицированной <рабочей аристократии> - все равно что судить о жизни СССР 1970-х по коммунистическому городу
Москве. Отъедешь от Москвы всего ничего, хотя бы до Рязани - а там уже колбасы нет.
Были и <отцы-фабриканты>, один на сотню или же на тысячу - Николай Иванович Путилов еще в 70-е годы XIX века с мастерами здоровался
за руку, открыл для рабочих школу, училище, больницу, библиотеку. Да, был Путилов и был Прохоров, но был и Хлудов - о нем и его
<отеческом попечении> мы еще расскажем. Но если о 999-ти прочих умолчать, а о Путилове рассказать, то будет доподлинно <золотой
век>.
Итак, в чем конкретно выражалась забота хозяина о нуждах рабочих в то время, когда рос Иосиф Джугашвили, то есть, в 80-х - начале
90-х годов XIX века? У нас нет данных собственно по Тифлису, но есть данные по другим регионам России, и едва ли в Царстве Польском
или в Московской области было хуже, чем в Закавказье, скорее наоборот, ибо на более отсталых окраинах произвол всегда беспредельнее,
а эксплуатация беспощаднее, чем в более цивилизованных районах. Приводятся эти данные в книге К. А. Пажитнова <Положение рабочего
класса в России>, фундаментальном труде, который, в свою очередь, содержит анализ многочисленных отчетов фабричных инспекторов и
прочих исследователей и проверяющих.

НА ЗАВОДЕ...

С чего бы начать? Одной из главных приманок большевиков был лозунг восьмичасового рабочего дня. Каким же он был за тридцать лет до
1917 года? Большая часть относительно крупных фабрик и заводов работала круглосуточно - в самом деле, не для того хозяин дорогие
машины покупал, чтобы они по ночам стояли. Естественно, так работали металлурги с их непрерывным циклом, а кроме того, практически
все прядильные и ткацкие производства, заводы сахарные, лесопильные, стеклянные, бумажные, пищевые и пр.
На фабриках и заводах с посменной работой естественным и самым распространенным был 12-часовой рабочий день. Иногда этот рабочий
день был непрерывным - это удобно для рабочего, но не для фабриканта, потому что к концу смены рабочий уставал, вырабатывал меньше и
был менее внимателен, а значит, и продукт шел хуже. Поэтому часто день делился на две смены по 6 часов каждая (то есть, шесть часов
работы, шесть отдыха, и снова шесть работы). Товар при этом шел лучше, правда, рабочий при таком режиме <изнашивался> быстрее - но
кого это, собственно, волновало! Эти изотрутся - наберем новых, только и всего!
Но и это еще не самый худший вариант. А вот какой порядок был заведен на суконных фабриках. Дневная смена работала 14 часов - с 4.30
утра до 8 вечера, с двумя перерывами: с 8 до 8.30 утра и с 12.30 до 1.30 дня. А ночная смена длилась <всего> 10 часов, но зато с
какими извращениями! Во время двух перерывов, положенных для рабочих дневной смены, те, что были в ночную смену, должны были
просыпаться и становиться к машинам. То есть они работали с 8 вечера до 4.30 утра, и, кроме того, с 8 до 8.30 утра и с 12.30 до 1.30
дня. А когда же спать? А вот как хочешь, так и высыпайся!
Но 12-часовой рабочий день был, так сказать, базовым вариантом, на достаточно крупных предприятиях, с использованием машин. А на
более мелких кустарных заводишках, где не было посменной работы, хозяева эксплуатировали рабочих кто во что горазд. Так, по данным
исследователя Янжула, изучавшего Московскую губернию, на 55 из обследованных фабрик рабочий день был 12 часов, на 48 -от 12 до 13
часов, на 34 -от 13 до 14 часов, на 9 - от 14 до 15 часов, на двух - 15, 5 часов и на трех- 18 часов. Как можно работать 18 часов?
<Выше 16 и до 18 часов в сутки (а иногда, хотя трудно поверить, и выше) работа продолжается постоянно на рогожных фабриках и
периодически - на ситцевых... а нередко достигает одинаковой высоты рабочее время при сдельной работе на некоторых фарфоровых
фабриках.
Из Казанского округа сообщается, что до применения закона 1 июня 1881 г. работа малолетних (до 14 лет! - Е. П.) продолжалась на
некоторых льнопрядильных, льноткац-ких фабриках и кожевенных заводах 13,5 часов, на суконных фабриках- 14-15 часов, в сапожных и
шапочных мастерских, а также маслобойнях- 14 часов...
Рогожники г. Рославля, например, встают в час полуночи и работают до 6 часов утра. Затем дается полчаса на завтрак, и работа
продолжается до 12 часов. После получасового перерыва для обеда работа возобновляется до 11 часов ночи. А между тем почти половина
работающих в рогожных заведениях - малолетние, из коих весьма многие не достигают 10 лет> (Пажитнов К. Указ. соч. С. 54.) А
специально для сторонников теории <дикой России> могу сослаться на рассказ Джека Лондона <Отступник>, где подробно описана судьба
американского мальчика, который с семи лет работал на текстильной фабрике - правда, не по 18 часов, но, учитывая то, что работа была
посменной, уж не меньше двенадцати. Это тот капитализм, в который так мечтают вернуться наши господа либералы.
Предприятий, где продолжительность рабочего дня была более 12 часов, насчитывалось в 1880-е годы около 20%. (Напоминаем, что именно
в конце 80-х годов Иосиф начал свою трудовую биографию на небольшой обувной фабрике Адельханова.) И это еще не все. Даже при таком
рабочем дне фабриканты практиковали сверхурочные по <производственной необходимости>. Так, то время, который рабочий тратил на
уборку рабочего места, на чистку и обслуживание машин, в рабочий день не входило и не оплачивалось. А иной раз хозяин воровал у
работников время по мелочам - на нескольких прядильных фабриках были обнаружены особые часы, которые в течение недели отставали
ровно на час, так что продолжительность трудовой недели получалась на час больше. Рабочие своих часов не имели, и даже если знали о
таких фокусах хозяев, то что они могли сделать? Не нравится - пожалуйте за ворота!
В среднем по всем обследованным производствам продолжительность рабочей недели составляла 74 часа (тогда как в Англии и Америке в то
время она была 60 часов). Никакого законодательного регулирования продолжительности рабочего дня не существовало - все зависело от
того, насколько жажда наживы хозяина перевешивала его совесть.
Точно так же от совести хозяина зависела и выплата заработанных денег. Мы привыкли получать зарплату два раза в месяц, а если дают
всего один раз - так это уже вроде бы ущемление прав. А тогда на многих производствах деньги выдавались не каждый месяц, а когда
хозяину на ум взбредет. <Взбредало> обычно под большие праздники, а то и вообще два раза в году - на Рождество и на Пасху. Как мы
увидим чуть ниже, у такой практики был свой шкурный интерес.
Контора платила рабочим когда хотела, не признавая за собой никаких обязательств, зато рабочий был опутан договором, как сетью. Так,
на фабрике Зимина (Московская губерния) за требование расчета раньше срока рабочий лишался полутора рублей за каждый оплачиваемый
месяц. На химическом заводе Шлиппе у пожелавших уйти вычитали половину, а на бумагопрядильной фабрике Ба-лина и Макарова <рабочие и
мастеровые, поступившие на фабрику с Пасхи, все обязаны жить до октября месяца, а ежели кто не пожелает жить до срока, то лишается
всех заработанных денег>. Не говоря уже о том, что администрация могла уволить работника когда сама пожелает - за собой она никаких
обязательств не признавала. Если это и можно признать <отеческим> отношением, то разве что в духе диких народов: <Мой сын - мое
имущество: хочу - продам, хочу - сам съем>.
Такой порядок расчета давал фабрикантам еще одну дополнительную, но весьма приятную статью дохода. Поскольку расчет рабочий получал
лишь в конце срока найма или как хозяин соизволит, то денег у него не было, а кушать ведь хочется каждый день! И тут на сцену
выходили фабричные магазины, где можно было брать продукты в долг под зарплату. Естественно, цены в этих магазинах были на 20-30% (в
лучшем случае) выше, чем в городе, а товар завозился самого дурного качества. Монополия-с...
Теперь о заработной плате - ведь человек может работать в любых условиях и не жаловаться, если ему хорошо платят. В 1900 году
фабричная инспекция собрала статистику средних зарплат по отраслям. А то у нас любят с цифрами в руках доказывать, что рабочие жили
хорошо, - берут высококвалифицированного слесаря или токаря и показывают: вот столько он зарабатывал, а вот столько стоил хлеб...
Забывая, что кроме слесарей были ведь еще и чернорабочие.
Итак, в машиностроительном производстве и металлургии рабочие получали в среднем 342 рубля в год. Стало быть, в месяц это выходит
28, 5 рублей. Неплохо. Но обратившись к легкой промышленности, мы видим уже несколько иную картину. Так, обработка хлопка
(прядильные и ткацкие мануфактуры) - 180 рублей в год, или 15 в месяц. Обработка льна- 140 рублей в год, или 12 в месяц.
Убийственное химическое производство, рабочие на котором до старости не доживали, - 260 рублей в год, или 22 в месяц. По всей
обследованной промышленности средняя зарплата составляла 215 рублей в год (18 в месяц). При этом платили неравномерно. Заработок
женщины составлял примерно 3/5 от уровня взрослого мужчины. Малолетних детей (до 15 лет) - '/3- Так что в среднем по промышленности
мужчина зарабатывал 20 рублей в месяц, женщина- 12, а ребенок - около семи. Повторяем - это средний заработок. Были больше, бывали и
меньше.
Теперь немножко о ценах. Угол, то есть место на койке, в Петербурге стоил 1-2 рубля в месяц, так называемая <каморка> (это не
комната, как можно бы подумать, а кусочек комнаты, разгороженной фанерными перегородками, что-то вроде знаменитого общежития из
<Двенадцати стульев>) стоила 5-6 рублей в месяц. Если рабочие питались артелью, то на еду уходило самое меньшее 6- 7 рублей в месяц
на человека, если поодиночке - более семи. Одиночка при среднем заработке мог прожить, но ведь любому человеку свойственно
стремиться создать семью - и как прикажете ее кормить на такой заработок? Поневоле дети рабочих с 7-10 лет тоже шли работать. Причем
женщины и дети составляли категорию самых низкооплачиваемых рабочих, оттого-то потеря кормильца была уже не горем, а трагедией для
всей семьи. Хуже смерти была только инвалидность, когда отец работать не может, а кормить его надо.
Да, кстати, еще штрафы мы забыли! Как вы думаете, за что штрафовали? Во-первых, естественно, за опоздание. Завод Мартына
(Харьковский округ): за опоздание на 15 минут вычитается четверть дневного заработка, на 20 минут и более - весь дневной заработок.
На писчебумажной фабрике Панченко за час опоздания вычитается как за два дня работы. Но это как бы строго, но понятно. А как вы
думаете, за что еще штрафовали? Впрочем, тут современной фантазии не хватит, что бы такое придумать, надо доподлинно быть <отцом>
рабочих. Фабрика Пешкова: штраф в один рубль, если рабочий выйдет за ворота (в нерабочее время, ибо выход за ворота фабрики был
вообще запрещен!). Мануфактура Алафузова (Казань): от 2 до 5 рублей, если рабочий <прошелся, крадучись, по двору>. Другие примеры: 3
рубля за употребление неприличных слов, 15 копеек за нехождение в церковь (в единственный выходной, когда можно поспать!). А еще
штрафовали за передезание через фабричный забор, за охоту в лесу, за то, что соберутся вместе несколько человек, что недостаточно
деликатно рабочий поздоровался и пр. На Никольской мануфактуре благодетеля нашего Саввы Морозова штрафы составляли до 40% выдаваемой
зарплаты, причем до выхода специального закона 1886 года они взыскивались в пользу хозяина. Надо ли объяснять, как администрация
старалась и как преуспевала в самых разнообразных придирках?
Ну, переведем дух и двинемся дальше. Об условиях труда и быта рабочих - отдельный разговор. Об охране труда в то время говорить
вообще почти не приходилось - это относилось всецело на христианское чувство хозяина. (Кстати, в случае увечья рабочего он ничем не
отвечал: может кинуть пособие, а может прогнать за ворота - и живи, как хочешь).
В Царстве Польском по части условий труда было, пожалуй, самое лучшее положение в Российской империи. И вот что пишет фабричный
инспектор Харьковского и Варшавского округов Святловский, который лично (осмотрел 1500 (!) предприятий, насчитывающих 125 тыс.
рабочих - то есть, в основном, мелких. <Относительно рабочих помещений можно принять за правило следующее положение: если во
вновь воздвигаемых фабриках далеко не всегда обращается внимание на требования строительной гигиены, то в старых фабриках и особенно
в мелких заведениях эти требования всегда и благополучно игнорируются, и нигде не имеется приспособлений ни для вентиляции, ни для
удаления пыли> (Пажитнов К. Указ. соч. С. 18.). Так, сушильни на махорочных фабриках таковы, что даже привычного рабочего,
который пробыл там 15 минут, иной раз вытаскивали в глубоком обмороке. <При входе в сушильню дух захватывает почти в той же
мере, как и при входе в помещение химических заводов, где вырабатывается соляная кислота>.
Да, кстати, химические заводы - вот где были настоящие фабрики смерти. Московская губерния (относительно цивилизованная): <На
химических заводах в подавляющем большинстве случаев воздух отравляется различными вредными газами, парами и пылью. Эти газы, пары и
пыль не только вредят рабочим, причиняя более или менее тяжкие болезни от раздражения дыхательных путей и соединительной оболочки
глаз и влияя на пищеварительные пути и зубы, но и прямо их отравляют... На зеркальных мелких заводах рабочие страдают от отравления
ртутными парами. Это обнаруживается в дрожании рук, в общем упадке питания и дурном запахе изо рта>. Кстати, один из таких
заводов - по производству свинцовых белил - красочно описан В. А. Гиляровским в очерке <Обреченные>.
Фабрики тогдашние мало походили на нынешние, где даже если есть проблемы с вентиляцией, то по крайней мере достаточно самого
воздуха. Но исследователи условий труда на кустарных и полукустарных производствах, таких, как табачные, спичечные фабрики и пр.,
пришли в ужас, когда измерили, сколько воздуха приходится на одного работающего. Получалось иной раз половина, а иной раз и треть
кубической сажени (сажень - около 2 метров. Соответственно, кубическая сажень - около 8 куб. метров). При этом единственной
вентиляцией зачастую служили открытая дверь и форточка в окне, которую рабочие закрывали по причине сквозняков.
Ну а теперь дадим слово самим фабричным инспекторам. Вот все о тех же несчастных рогожниках (более половины работающих -дети!):
<На всех фабриках без исключения мастерские дают на каждого рабочего, или, вернее, живущего, менее принятой нами нормы в 3 куб.
сажени, а 2/3 из них Дают менее 1 куб. сажени на человека, не считая при том массы воздуха, вытесняемого мочалой и рогожами. На 7
кожевенных заводах было найдено отопление <по черному> - без труб. Из 1080 фабрик Московской губернии периодическое мытье полов
существовало только на трех!>
<Работа в паточной (на сахарных заводах. - Е. П.) положительно вызывает особую, чисто профессиональную болезнь, именно
нарывы на ногах. В паточном отделении рабочий все время стоит в патоке босиком, при чем малейшая ссадина или царапина разъедается, и
дело доходит до флегмонозных воспалений. Высокая температура и господствующие сквозняки вызывают ревматические заболевания...
...В квасильне, где более всего работают дети от 7 лет, у здорового, но непривыкшего человека через четверть часа разболится до
обморока голова от невыносимой вони и сырости, которую издает квасящийся уголь... В косто-пальне дети от 7 лет (которые работают
также 12 часов) ходят и распластывают горячую крупку, от которой пыль буквально покрывает их с головы до ног... В прачечной -
девочки от 14 лет, совершенно голые, моют грязные от свекловичного сока салфетки в сильно известковой воде, от которой лопается у
них кожа на теле...
...К числу наиболее вредных работ на сахарных заводах следует отнести работы с известью, которые состоят в гашении, переноске и
разбалтывании извести с водою. Мельчайшие частицы ее носятся в воздухе, покрывают платье и тело рабочих, действуют разрушающим
образом на то и другое, разъедают глаза и, несмотря на повязки (российский фабричный <респиратор> - во вредных цехах лица
обматывали тряпками. - Е.П.), проникают в легкие и вызывают разного рода легочные страдания...
...Особенно часто плохи на суконных фабриках "мокрые" отделения - это настоящие сырые, промозглые подвалы, а между тем полураздетые
работницы постоянно ходят из них в сушильню, где температура доходит до 40° С.
...Существует одна фабрика (Головиной), которая во время работы... ходит ходуном. Для того чтобы попасть в помещение, где
установлены чесальные машины, нужно пролезть через входное отверстие, отстоящее от парового двигателя с его движущимися частями не
более как вершков на 6 - 7 (около 30 см. - Е. П.); валы расположены на высоте ниже человеческого роста...
...Желудочные скоропреходящие боли (гастралгии) знакомы всем табачным работникам. Это, можно сказать, настоящее профессиональное их
заболевание. Вообще нервные страдания (от отравления никотином) так часты на табачных фабриках, что зачастую на вопрос: "Ну, как
здоровье?" получается от рабочих ответ: "Да мы все больны, у всех одышка, у всех головная боль"...
...На перчаточной фабрике Простова пахнет не лучше, чем в общественных и при том никогда не дезинфицируемых писсуарах, потому что
кожи на этой фабрике вымачиваются в открытых чанах, наполненных полусгнившей мочой. Мочу доставляют, конечно же, сами рабочие, для
чего в помещении в нескольких углах находятся особые чаны, ничем не прикрытые. В небольших кожевенных заведениях люди спят и едят в
тех же зловонных мастерских, где воздух не лучше, чем в плохом анатомическом театре...>
Эти доклады относятся к началу 80-х годов XIX века. Но может быть, за 20 лет что-нибудь изменилось? Посмотрим. Мы снова на сахарном
заводе, и снова слово фабричному инспектору. <Работа на заводе продолжается 12 часов в день, праздников не имеют и работают 30
дней в месяц. Почти во всем заводе температура воздуха страшно высокая. Работают голышом, только покрывают голову бумажным колпаком
да вокруг пояса носят короткий фартук. В некоторых отделениях, например в камерах, куда приходится вкатывать тележки, нагруженные
металлическими формами, наполненными сахаром, температура доходит до 70 градусов. Этот ад до того изменяет организм, что в казармах,
где рабочим приходится жить, они не выносят температуры ниже 30 градусов...> Разница если и есть, то в том, что к тому времени
на таких заводах не стало детей. Почему - о том речь впереди...
Особое внимание инспектора обращали на туалеты, или, как тогда говорили, ретирады - на эти заводские заведения трудно было не
обратить внимания по причине того, что они сразу же напоминали о себе вездесущим зловонием. <В большинстве случаев это нечто совсем
примитивное: какие-то дощатые загородки, общие для обоих полов, часто очень тесные, так что один человек с трудом может пошевелиться
в них. На некоторых заводах вовсе не имеется никаких ретирад>. В 1882 году доктор Песков, осмотрев 71 промышленное предприятие, лишь
на одной Шуйской мануфактуре нашел туалет, более-менее соответствовавший представлениям доктора об отхожем месте, как он пишет,
<целесообразное устройство> . Но самый замечательный анекдот произошел на печально знаменитой (мы еще к ней вернемся) Хлудовской
мануфактуре. Там, когда фабричный инспектор поинтересовался, почему администрация не принимает никаких мер к улучшению ретирад,
получил ответ, что это делается намеренно: <С уничтожением миазмов эти места превратились бы в места отдохновений для рабочих, и
их пришлось бы выгонять оттуда силой>. Каковы же были хлудовские сортиры, если даже привычный ко всему русский работяга мог
выносить их вонь лишь самое краткое время!

...И ДОМА

Что же касается быта -то человек, не знающий, что такое рабочая казарма, вообще не имеет представления о <России, которую мы
потеряли>. На многих фабриках рабочие пользовались жильем от хозяина. Иной раз это были домики, где семья могла за сносную плату
получить комнату и даже кусок земли под огород, но это было настолько редко, что можно и не учитывать. Так, на Обу-ховском заводе,
одном из крупнейших и богатейших в Петербурге, хорошими помещениями пользовались всего 40 семей из 2 тысяч работающих. Хорошими
считались казармы завода Максвелла - правда, там не полагалось отдельных помещений даже для семейных, а место на койке стоило 2 руб.
25 коп. А вот, например, кирпичные заводы - они группировались по Шлиссельбургскому тракту. Снова слово фабричным инспекторам -
лучше, чем они, не скажешь.
<При всяком заводе имеются рабочие избы, состоящие из помещения для кухни и чердака. Этот последний и служит помещением для
рабочих. По обеим сторонам его идут нары, или просто на полу положены доски, заменяющие нары, покрытые грязными рогожами с кое-какой
одежонкой в головах.. Полы в рабочих помещениях до того содержатся нечисто, что покрыты слоем грязи на несколько дюймов... Живя в
такой грязи, рабочие распложают такое громадное количество блох, клопов и вшей, что, несмотря на большую усталость, иногда после
15-17 часов работы, не могут долго заснуть... Ни на одном кирпичном заводе нет помойной ямы, помои выливаются около рабочих жилищ,
тут же сваливаются всевозможные нечистоты, тут же рабочие умываются...>
Теперь о <вольных> жилищах. <На Петербургском тракте квартиры для рабочих устраиваются таким образом. Какая-нибудь женщина
снимает у хозяина квартиру, уставит кругом стен дощатые кровати, сколько уместится, и приглашает к себе жильцов, беря с каждого из
них по 5 коп. в день, или 1 руб. 50 коп. в месяц. За это рабочий пользуется половиной кровати, водою и даровой стиркой>.
А вот подлинная клоака, в окрестности пороховых заводов. <В особенности ужасен подвал дома ? 154: представляя из себя углубление
в землю не менее 2 аршин, он постоянно заливается если не водою, то жидкостью из расположенного по соседству отхожего места, так что
сгнившие доски, составляющие пол, буквально плавают, несмотря на то что жильцы его усердно занимаются осушкой своей квартиры,
ежедневно вычерпывая по нескольку ведер. В таком-то помещении, при содержании 5,33 куб. сажен (при высоте потолка 2 с небольшим
метра это комната площадью около 20 кв. м. - Е. П.) убийственного самого по себе воздуха я нашел до 10 жильцов, из которых 6
малолетних>. (Это он нашел столько. А сколько во время его визита было на работе? - Е. П.) Что там Достоевский с его
<униженными и оскорбленными>? Разве это бедность? Ведь даже нищее семейство Мармеладовых жило хоть и в проходной комнате, но в
отдельной, на одну семью, и в доме, а не в подвале - рабочие заводских окраин посчитали бы такие условия царскими!
А теперь, как говорит автор <Положения рабочего класса в России>, <запасемся мужеством и заглянем вглубь России>. Мужество,
действительно, потребуется - даже и читать про такое существование, если вы, конечно, человек с воображением и не из <новых
русских>, мечтающих о фирме без профсоюза. На большинстве фабрик в глубине России помещения для рабочих подразделялись на две
категории: казармы и каморки. Что такое казарма, знает каждый, читавший историю ГУЛАГа, - это обычный барак с нарами, примерно при
той же или большей тесноте. Но у зэка по крайней мере было свое отдельное место на нарах, а у рабочего не было - нары, как и цеха,
использовались в две смены. Каморки - это тот же барак, но поделенный на отдельные клетушки, - такое жилье предназначается для
семейных рабочих. Только не стоит думать, что в комнате помещается по одной семье - обычно по две-три, но иной раз и до семи. Однако
даже таких каморок для семей не хватает - что за народ такой, нет, чтобы в поте лица добывать хлеб и на этом успокоиться, а им еще
какой-то там личной жизни хочется! Совсем разбаловались!
В ожидании, своей очереди на кусок комнаты семейные пары помещаются все в тех же казармах. В этих случаях они -отделяют свои места
на нарах занавесками. <Иногда фабриканты идут навстречу этому естественному стремлению рабочих и на помосте нар делают дощатые
перегородки вышиною в полтора аршина (около метра. - Е. П.), так что на нарах образуется ряд в полном смысле слова стойл на
каждую пару>. Через некоторое время в ногах такого <жилья> появляется люлька - значит, люди ухитряются еще и заниматься любовью
в этом помещении! Воистину, к чему только не приспособится человек...
Наконец, <на большинстве фабрик для многих рабочих, по обыкновению, особых спален не делают>. Это значит, что спят рабочие
в тех же цехах, где и работают. Ткачи (ручные) спят на станках, столяры - на верстаках, несчастные рогожники - на тех же самых
мочалах и рогожах, которые они изготавливают, в тех же сырых и удушливых помещениях. Учитывая, что у рогожников еще и самый длинный
в России рабочий день-до 18 часов, то вся жизнь их проходит в этих темных душных цехах. А работают здесь в основном, еще раз
напоминаем, женщины и дети.
Интересно, как выглядела фабрика Адельханова, на которую привел отец 11-летнего Иосифа? Какой там был рабочий день, сколько получали
и где спали рабочие? Малолеток туда принимали - это понятно. Может быть, причиной того, что Екатерина говорила всем, будто муж ее
умер, было то, что она увидела, приехав в Тифлис навестить сына. Нашла она Coco в зловонном бараке или в цеху, где сапожники и
работали, и спали, и сказала мужу: <Что ты делаешь, куда ты привел единственного своего ребенка? Знать тебя более не хочу, ты для
меня умер!>.
Доподлинно любимицей господина Пажитнова была хлудовская мануфактура, та самая, где сортиры не чистили, чтобы рабочие в них не
отдыхали. <Служа гнездом всякой заразы, миллионная фабрика Хлудова является в то же время образцом беспощадной эксплуатации
народного труда капиталом>, так говорится в исследовании земской санитарной комиссии (1880 г.). <Работа на фабрике обставлена
крайне неблагоприятными условиями: рабочим приходится вдыхать хлопчатобумажную пыль, находиться под действием удушливой жары и
переносить удушливый запах, распространяющийся из дурно устроенных ретирад. Работа идет днем и ночью, каждому приходится работать 2
смены в сутки, через 6 часов делая перерыв, так что в конце концов рабочий никогда не может выспаться вполне. При фабрике рабочие
помещаются в громадном сыром корпусе, разделенном, как гигантский зверинец, на клетки или каморки, грязные, смрадные, пропитанные
вонью отхожих мест. Жильцы набиты в этих каморках, как сельди в бочке. Земская комиссия приводит такие факты: каморка в 13 куб.
сажен служит помещением во время работы для 17 человек, а в праздники или во время чистки машин - для 35- 40 человек..."
Эксплуатация детского труда производилась в широких размерах. Из общего числа рабочих 24,6% составляли дети до 14 лет, 25,6%
составляли подростки до 18 лет. Утомление, сопряженное с трудом на фабрике, было так велико, что, по словам земского врача, дети,
подвергавшиеся какому-нибудь увечью, засыпали во время операции таким крепким, как бы летаргическим сном, что не нуждались в
хлороформе...
23 января 1882 года хлудовская мануфактура загорелась, и от громадного пятиэтажного корпуса остались одни каменные стены. Впрочем,
Хлудов не оказался в большом убытке - он получил 1 миллион 700 тысяч руб. одной страховочной суммы, а потерпевшими оказались те же
рабочие. После пожара остались семь возов трупов. По распоряжению директора Миленча, рабочие были заперты в горевшем здании, чтобы
не разбежались и лучше тушили пожар, а сторожа снаружи даже отгоняли желавших помочь горевшим...
В заключение можно сказать, что чистый доход равнялся 45% в год> (Пажитнов К. Указ. Соч. С. 13-16.). Маркс, кажется, говорил, что
нет такого преступления, на которое не пойдет капиталист ради 500 % прибыли? Право, он слишком хорошо думал о людях!
В биографии того же фабриканта Хлудова есть и такой случай: он сделал пожертвование на поддержание типографии, которая печатала
богослужебные книги для раскольников-единоверцев, а затем, вернувшись домой, распорядился в порядке компенсации снизить своим
рабочим жалование на 10% - таким было его понимание <христианского чувства>.
Есть только одно объяснение тому, что рабочие мирились с таким нечеловеческим существованием, - они пыли в основном сезонниками,
крестьянами, приехавшими в города на заработки. Недаром на многих предприятиях, особенно небольших, окончательный расчет делался
"под Пасху> - потому что на все лето рабочие уезжали и деревню. Сто лет спустя многие вахтовики, шабашники и пр. тоже жили если не в
таких условиях, то далеко не в самых лучших, и тоже работали по 16 часов, и спокойно издерживали все это, потому что потом
возвращались с деньгами к семьям. Но все изменилось, когда рабочие стали отрываться от деревни, и это существование становиолсь для
них единственным. И когда эта ужасающая жизнь становилась ЕДИНСТВЕНОЙ жизнью людей, в их душах начинали созревать гроздья гнева. А
как, скажите, должен реагировать человек, когда хозяин жертвует 120 тысяч на типографию, а потом на 10% урезает нищенское жалованье
рабочих?

ГРОЗДЬЯ ГНЕВА

... И неправда, что рабочие начали бунтовать, соблазненные социал-демократами и прочими <интеллигентами>. Первые стачки проходили
сами по себе, тогда, когда эсдеки не только не нашли еще дорогу в рабочие казармы, но когда и эсдеков-то самих не было.
Вернемся к нашему любимому герою миллионеру Хлудову. После того как он объявил о десятипроцентном понижении жалованья, терпение
рабочих лопнуло. Они собрались и потребовали либо расчета, либо отмены сбавки (напомним, что расчет тоже было непросто получить). К
толпе вышел хозяйский сын, который в ту пору случился на фабрике, и стал проводить <миротворческую акцию>: с одной стороны, приказал
принести орехов и пряников из лавки и стал угощать рабочих, предложив им <погулять>, а с другой, тут же послал за урядником. Урядник
явился с плетью и начал стегать собравшихся. Возмущенные таким коварством, рабочие урядника избили - после чего были вызваны войска
и приехал губернатор. Впрочем, губернатор был человек умный и попытался уладить дело миром, посоветовав Хлудову отменить сбавку.
Хозяин согласился было, но тут подоспели солдаты, заняли фабрику, арестовали зачинщиков, и бунт был усмирен. Результат - сбавка
стала не 10, а 15%. Из 2200 человек бастующих 800 были отправлены по этапу <на родину>, то есть в деревню, а 11 арестовано. Такими
были первые стачки. Но рабочие быстро учились науке забастовок.
Начало 80-х годов XIX века было ознаменовано вспышкой стачечного движения, которая принесла результат, и еще какой! Правительство
заметило факт существования рабочих. Государственный совет (!) на своем заседании постановил, что <нынешние узаконения о найме
рабочих действительно представляют более или менее существенные неудобства>. И 1 июня 1882 г. был издан закон, запрещающий принимать
на фабрики детей моложе 12 лет. Работа подростков от 12 до 15 лет была ограничена 8 часами с запрещением для них ночных работ.
Погодите, а как же в 1890 году одиннадцатилетнего Иосифа Джугашвили приняли на фабрику Адельханова? Терпение, сейчас будет и ответ.
Ну, во-первых, закон законом, а жизнь жизнью. Хозяева не спешили выполнять новые правила, тем более что и контролировать было
некому. Фабричные инспектора назначались по одному на округ. А округ - это губерния. В 1885 году на одного инспектора с 1-2
помощниками приходилось в среднем по стране 1295 предприятий. Много тут наконтролируешь?
...А стачки тем временем продолжались, ибо запреты на работу малолетних, как нетрудно догадаться, не решали всех рабочих проблем. В
1885 году состоялась историческая стачка на мануфактуре благодетеля нашего Саввы Морозова в Орехово-Зуеве, в которой принимали
участие 7-8 тысяч человек. Эта стачка отличалась значительно большей организованностью во многом благодаря тому, что во главе ее
стояли рабочие с политическим опытом - Моисеенко и Волков. С началом стачки незамедлительно были вызваны войска, но они ничего не
могли поделать с такой толпой, а стрелять в рабочих не посмели. Все ж таки казаки арестовали 51 человека из рабочих, но товарищи тут
же почти всех отбили. А что самое главное, это был уже не просто стихийный крик по одному какому-то конкретному поводу - впервые
рабочими был сформулирован и вручен губернатору список требований. В него входили такие пункты, как требование, чтобы штрафы не
превышали 5 копеек с заработанного рубля (напоминаем, что на мануфактуре Морозова они доходили до 40%), чтобы хозяин платил за
простой по его вине, чтобы условия найма соответствовали закону и т. д.
Стачки возымели действие: уже 3 июня вышел закон... ну конечно же, снова о малолетних! Он воспрещал ночную работу подростков до 17
лет. Но 3 июня 1886 года вышел наконец и закон о найме рабочих -зато тут же, в порядке компенсации, введено тюремное заключение за
стачки на срок от 2 до 8 месяцев. Соединенное действие этих двух правовых актов привело к тому, что стачечное движение пошло на
убыль. Чем мгновенно воспользовались хозяева: уже в апреле 1980 года была вновь узаконена ночная работа детей, подростков и женщин.
Вообще именно вокруг положения детей на производстве шла основная законодательная борьба все это время, именно право их найма
отстаивали хозяева, пользуясь любым спадом стачечного движения. Можно себе представить, насколько выгоден был хозяевам труд детей -
дешевой и безответной рабочей силы! Работают они почти так же, как взрослые, платить им можно втрое меньше - и никаких стачек! А
рабочие так яростно требовали отмены детского труда тоже не из гуманизма - дети сбивали цены на труд до совсем уж неприличного
уровня. Вот и весь секрет борьбы вокруг положения малолетних. И никакая доброта правительства тут ни при чем.
1890-е годы вновь ознаменовались подъемом стачечного движения - и снова были изданы некоторые законы в защиту рабочих. Собственно,
так все и шло. Ольденбург, автор известного промонархического труда <Царствование Императора Николая II>, пишет о законах в защиту
малолетних как о добром жесте правительства. Ничего подобного! Каждый такой закон и каждый рубль зарплаты вырывались стачками,
которые становились все ожесточеннее. В Лодзинской стачке в 1892 года принимали участие 30 тысяч человек, и закончилась она кровавым
столкновением рабочих с войсками. В том же году на заводе Юза на юге России стачечники громили доменные печи и казармы, несколько
человек были преданы военному суду и приговорено к смертной казни. В целом с 1895 по 1900 год число стачек ежегодно колебалось в
пределах от 120 до 200 (по официальным данным) с числом участников от 30 до 60 тысяч человек. И в наступающем XX веке ничто не
обещало успокоения. Рабочие - тоже люди. Они в отличие от крестьян каждодневно-или по крайней мере тогда, когда выползали в город, -
видели другую жизнь. И можно себе представить, сколько злобы было накоплено этими людьми за десятилетия их беспросветного
существования. Блок сказал про нее <темная злоба, святая злоба>. И должен был, непременно должен был настать день, когда морлоки
вырвутся из под земли, и день этот будет страшен!
Так что когда в России появились социал-демократы со своим Марксом, пророком рабочего класса, почва, тот русский бунт, на который
они могли бы опереться, была уже готова. И в окраинный отсталый Тифлис тоже приходили сведения о стачках и столкновениях с войсками,
более того, сюда власти имели обыкновение высылать из центра империи <крамольников>, так что и в Тифлисе не было недостатка в
революционерах и в работе для них.

---

От	miron
К	Георгий (24.06.2004 22:10:06)
Дата	28.06.2004 17:43:48

Все познается в сравнении... Почитайте и другое мнение о Царской России (*)

---

Георгий,

Ваш подход как всегда механ истиочен. Да жили плохо при царизме. По сравнению с брежневским периодом, но ведь это было то когда.

Поэтому я Вам поже хочу дать почитать текст из другого источника.

Реферат статьи Б. Л. Бразоля (1958). Эта статья была написана к 40-летию трагической гибели Царской Семьи и впервые издана в 1958 г. отдельной брошюрой Исполнительным Бюро Общероссийского Монархического Фронта, в количестве 5.000 экземпляров по-русски и 3.000 по-английски.

За последние 15-20 лет до 1-ой Мировой войны, Императорская Россия сделала гигантский шаг вперёд на пути прогресса.

1. ДЕМОГРАФИЯ И ФИНАНСЫ

Известный экономист Edmond Trey справедливо утверждал: "Если у больших европейских наций события между 1912 и 1950 годами будут протекать так же, как они развивались между 1900 и 1912 годами, то к середине настоящего века Россия станет выше всех в Европе, как в отношении политическом, так и в области финансово-экономической.

Вот несколько цифровых данных.

В 1894 году, в начале царствования Императора Николая II, в России насчитывалось 122 миллиона жителей. 20 лет спустя, накануне Первой Мировой войны, народонаселение её увеличилось на 60 миллионов; таким образом, в Царской России население возрастало на 2.400.000 в год. Если бы не случилось революции в 1917 г., к 1959 году её население должно было бы достигнуть 275.000.000.

За последние 10 лет до Первой Мировой войны превышение государственных доходов над расходами выразилось в сумме 2.400.000.000 рублей.

В царствование Императора Николая II были понижены железнодорожные тарифы и отменены выкупные платежи за земли, отошедшие в 1861 году к крестьянам от их бывших помещиков, а в 1914 году, с началом войны, и все виды питейных налогов.

2. ПРОМЫШЛЕННОСТЬ И ЭКОНОМИКА

В период между 1890 и 1913 гг. русская промышленность учетверила свою производительность. Её доход не только почти сравнялся с поступлениями, получавшимися от земледелия, но товары покрывали почти 4/5 внутреннего спроса на мануфактурные изделия.

За последнее четырёхлетие до 1-ой Мировой войны количество вновь учреждавшихся акционерных обществ возросло на 132%, а вложенный в них капитал почти учетверился.

3. ЗЕМЛЕДЕЛИЕ

Накануне революции русское земледелие было в полном расцвете. В течение двух десятилетий, предшествовавших войне 1914-18 гг., сбор урожая хлебов удвоился. В частности, сбор ржи в 1894 году дал 2 миллиарда пудов, а в 1913 -- 4 миллиарда пудов. Накануне Первой Мировой войны Россия производила 80% мировой добычи льна.

Урожай хлопка за период с 1894 по 1913 год возрос на 388%. Благодаря большим работам по орошению в Туркестане, предпринятым ещё в царствование Императора Александра III, урожай хлопка в 1913 г. покрывал все годичные потребности русской текстильной промышленности. Последняя удвоила своё производство между 1894 и 1911 гг.

4. ЖЕЛЕЗНЫЕ ДОРОГИ

Сеть железных дорог в России покрывала 74.000 вёрст (одна верста равняется 1,067 км), из которых Великий Сибирский Путь (8.000 вёрст) был самым длинным в мире. В 1916 г., т.е. в самый разгар войны, было построено более 2.000 вёрст железных дорог, которые соединили Северный Ледовитый Океан (порт Романовск) с центром России. К 1917 г. в России находилось в эксплуатации 81.116 км. железной дороги и 15.000 км было в постройке. В Царской России в период с 1880 по 1917 гг., т.е. за 37 лет, было построено 58.251 км., что даёт средний годовой прирост в 1.575 км. За 38 лет советской власти, т.е. к концу 1956 г., было построено всего лишь 36.250 км., что даёт годовой прирост лишь в 955 км. (Авт. Не следует, правда, забывать, что за 38 лет Советской власти только в 1928-1941 и в 1948-1956 годах страна мирно развивалась, а не залечивала раны жестокой войны на своей территории. Пересчёт на менее чем 22 года мирного развития даст 1.648 км в год.)

5. РАБОЧЕЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО

В царствование Императора Николая II, до созыва 1-ой Государственной Думы, были изданы специальные законы для обеспечения безопасности рабочих в горно-заводской промышленности, на железных дорогах и в предприятиях, особо опасных для жизни и здоровья рабочих, как-то: на пороховых заводах, в Экспедиции по заготовлению государственных бумаг и т.п. Детский труд до 12-летнего возраста был запрещён, а несовершеннолетние и лица женского пола не могли быть нанимаемы на фабричную работу между 9-ю часами вечера и 5-ю часами утра. Размер штрафных вычетов не мог превышать одной трети заработной платы, причём каждый штраф должен был быть утверждаем фабричным инспектором. Штрафные деньги поступали в особый фонд, предназначенный для удовлетворения нужд самих рабочих. В 1882 году специальный закон урегулировал работу детей от 12 до 15 лет. В 1903 году были введены рабочие старосты, избиравшиеся фабрично-заводскими рабочими соответствующих цехов. Существование рабочих союзов было признано законом в 1906 году.

Социальное страхование было установлено уже в 1912 г. По тому времени Императорское социальное законодательство было одним из самых прогрессивных в мире. Тафт, тогдашний Президент Соединённых Штатов, за два года до Первой Мировой войны публично заявить, в присутствии нескольких русских высокопоставленных лиц: "Ваш Император создал такое совершенное рабочее законодательство, каким ни одно демократическое государство похвастаться не может".

6. НАРОДНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ

За 20 лет кредиты, ассигнованные Министерству Народного Просвещения, с 25,2 мил. рублей возросли до 161,2 мил. Сюда не входили бюджеты школ, черпавших свои кредиты из других источников (школы военные, технические), или содержавшиеся местными органами самоуправления (земствами, городами), кредиты которых на народное образование возросли с 70.000.000 р. в 1894 г. до 300.000.000 р. в 1913 г. В начале 1913 г. общий бюджет народного просвещения в России достиг по тому времени колоссальной цифры, а именно 1/2 миллиарда рублей золотом.

Первоначальное обучение было бесплатное по закону, а с 1908 г. оно сделалось обязательным. С этого года ежегодно открывалось около 10.000 школ. В 1913 г. число их превысило 130.000. Если бы не вспыхнула революция, то обязательное первоначальное обучение было бы уже давно совершившимся фактом на всей территории Царской России. Впрочем, Россия и так почти достигла этого результата. Анкета, произведенная советами в 1920 г. установила, что 86% молодёжи от 12 до 16 лет умели писать и читать. Несомненно, что они обучались грамоте при дореволюционном режиме. По количеству женщин, обучавшихся в высших учебных заведениях, Россия занимала в ХХ веке первое место в Европе. Неимущие студенты очень часто освобождались от какой-либо платы за обучение.

7. ЗЕМЕЛЬНЫЙ ВОПРОС

Столыпин решил широко использовать переселенческое движение крестьянских масс из Европейской России в Сибирь, начавшееся после окончания Великого Сибирского Пути. Выразивший желание выехать из Европейской России, избавлялся на долгое время от всяких налогов. Государство помогало ему деньгами и он получал в полную собственность участок земли в 15 гектаров, т.е. около 37 акров на душу и 45 гектаров на семью. При этом каждой семье выдавалось пособие в 200 р., и она перевозилась со всем имуществом на казённый счёт до места поселения. 200 рублей – не малая сумма, учитывая, что фунт хлеба стоил 1 копейку, сахар - 7 копеек, мясо - 12 копеек. В Сибири были устроены казённые склады земледельческих машин, снабжавших население сельскохозяйственными орудиями по крайне низким ценам. Эта мера имела огромный успех. В короткий срок Сибирское земледелие достигло своего расцвета, позволившего ввозить в Европейскую Россию и вывозить заграницу большое количество сельских продуктов, особенно масла и яиц.

Правительство Столыпина уполномочило Государственный Крестьянский Банк (созданный в царствование Императора Александра III) скупать помещичьи земли и перепродавать их крестьянам на исключительно льготных условиях. Предоставлялся долголетний кредит, доходивший до 90% стоимости земли при очень низком проценте (4,5%, включая погашение). Результатом этой меры было то, что в 1914 г. более 80% пахотной земли в Европейской России оказалось в руках крестьян. К этому следует прибавить 40.000.000 десятин (около 100.000.000 акров), лично принадлежавших Императору Николаю II в Сибири, которые он, не колеблясь, передал в крестьянский земельный фонд. На личные же средства Государя в уступленных им областях, были проведены дороги, построены школы, церкви и больницы. Государственный Крестьянский Земельный Банк, считавшийся, и совершенно справедливо, самым крупным в мире учреждением земельного кредита, выдавал крестьянам ссуды, каковых было разрешено 222 миллиона рублей в 1901 г., а в 1912 г. он выдал до 1.168.000.000 рублей, т.е., примерно, на 600% больше.

Царское Правительство систематически стремилось увеличить площадь крестьянского землевладения, причём эта аграрная политика получила особенное развитие в царствование Императора Николая II. Этот факт с очевидностью подтверждается таблицей, приведенной ниже.
1894 г. 1918 г.
Население (в миллионах) 122 182
Крестьянское землевладение (млн. десятин) 132 240

К 1916 г. в руках крестьян и казаков в 50 губерниях Европейской России (кроме Кавказа и Царства Польского) было около 172.000.000 десятин собственной земли. Гражданам же всех других сословий принадлежало лишь около 85.000.000 десятин, из которых 18.000.000 десятин принадлежали мелким собственникам, обрабатывавшим землю личным трудом, без помощи наёмной силы. Большая часть остальных 67.000.000 десятин были или под лесом, или в аренде у крестьян. Таким образом, накануне февральской революции крестьянам на началах собственности и аренды принадлежали: 100% пахотной земли в Азиатской России и около 90% всей площади Европейской России.

Изданный 9 ноября 1906 г., так называемый "Столыпинский закон", позволял крестьянину выходить из общины и делаться индивидуальным и наследственным собственником земли, которую он обрабатывал. Закон этот имел огромный успех. Тотчас же было подано 2,5 миллионов прошений о выходе на отруба от семейных крестьян в 463 специальные комиссии, занятые проведением этой реформы.
В 1913 г. 2 миллиона семейств получили наделы. Для этой сложной работы была мобилизована целая армия (более 7.000 человек) геодезистов и землемеров. За несколько месяцев до 1-ой Мировой войны 13% земель, принадлежащих общинам, перешли в индивидуальную собственность крестьян. Прав был бывший Министр Земледелия Кривошеин, заявив немецкому профессору Зеерингу, приехавшему в 1912 г. в Москву во главе комиссии, которой было поручено ознакомиться с результатами Столыпинской реформы: "России необходимы 30 лет спокойствия, чтобы сделаться наиболее богатой и процветающей страной во всём мире".

---

От	Георгий
К	miron (28.06.2004 17:43:48)
Дата	28.06.2004 23:02:10

Д р у г и х мнений я читал немало. Я в о т э т о г о раньше не читал. (-)

---

---

От	Георгий
К	Георгий (24.06.2004 22:10:06)
Дата	26.06.2004 19:22:22

Любопытно. О том же - в "СПб Ведомостях". И как на грех, последний абзац может Борисыча взбесить %-))

---

выложу чуть позже. Думал - есть в сети, но придется сканировать.

---

От	Георгий
К	Георгий (26.06.2004 19:22:22)
Дата	26.06.2004 21:13:18

Интересно, что автор - в общем антисоветчик. Потому-то мне особенно удивительно было (см. последнее предложение) (+)

---

СПб Ведомости, 26 июня 2004 г.

С сигаретой в руке

Дм. Шерих

Табак - неотъемлемая примета петербургской науки. Любил подымить Петр Великий, страстными курильщиками были Петр III и Николай II,
да что перечислять имена - поклонников табака в нашем городе хватало всегда.
Случались, конечно, в истории Петербурга и нелегкие для курильщиков времена. Можно сказать, гонения на них. Правда, вызваны эти
гонения были не антипатией к курению, а соображениями практического толка. Где курение - там огонь, а для города с деревянными
мостовыми огонь очень опасен. Вот и действовал с 1839 года по 1865-й запрет на уличное курение. Только Александр II утвердил
постановление Государственного совета, разрешавшее снова курить <на улицах, площадях и проч. как в столицах, так и в прочих городах
и местностях>.
<В прочих местностях> сидит, к слову сказать, и Алексей Максимович Горький, запечатленный фотографом Буллой ровно 100 лет назад, в
1904 году. Это он гостит у Ильи Ефимовича Репина в прославленных <Пенатах> (в деревянном доме). И с сигаретой не расстается...

Это мы все о любителях покурить. А в нашем городе всегда были и другие люди, теснейше связанные с табаком. Те, кто и производил все
эти папиросы и сигареты. Фабриканты - Жуков, Богданов, Саатчи и Мангуби, Колобов и Бобров. И простые труженики, преимущественно
женского пола.

Ох и нелегко им приходилось, этим работницам! На исходе XIX столетия, как пишут историки, распорядок дня у них был примерно такой:
начало работы в 6 - 7 часов утра, часовой перерыв в полдень, снова работа до 19 и 20 часов. Общая продолжительность трудового дня
составляла 10-12 часов.

Но только бы продолжительность дня! Трудиться ведь приходилось в очень тяжелых условиях. <Всюду тучи табачной пыли... Воздух до
такой степени душен и сперт, что с непривычки свежий человек мог почувствовать дурноту...> Немудрено, что <на первых порах у нового
рабочего развивается кровотечение из носу, головная боль, тошнота, рвота, понос, при этом иногда бессонница, отсутствие аппетита, а
также головокружение>.

<Вообще работающие на табачных фабриках женщины имели характерный вид, все они за немногими исключениями апатичны, малокровны и
дурно упитаны>.

Впрочем, работница на нашей второй фотографии выглядит вполне упитанной. Да оно и понятно, ведь сделан снимок совсем в другие годы -
уже в середине 1920-х. А советская власть, что бы о ней ни говорили, о работниках своих все-таки заботилась...

===============

Фотографии из Центрального государственного архива кинофотофонодокументов

---

От	Дмитрий Кропотов
К	Георгий (24.06.2004 22:10:06)
Дата	25.06.2004 14:48:34

Это надо прочитать всем. Пусть теперь А.Б. и другие адепты

---

Привет!

"России, которую мы потеряли" попробует что-нибудь сказать про государя-надежу, убиенного великомученика, возведенного в ранг святого.
Лично у меня слов бы не нашлось.

По сравнению с этими мерзостями меркнет все то что приписывают Сталину и СССР гулажничающие демки.

Конечно, в Европе было не лучше в те времена, но что нам до Европы.

Спасибо вам Георгий, за большую работу по помещению на форум разнообразных интересных материалов.

Дмитрий Кропотов, www.avn-chel.nm.ru

---

От	Товарищ Рю
К	Дмитрий Кропотов (25.06.2004 14:48:34)
Дата	28.06.2004 16:05:16

Почитайте и другое

---

Айви Литвинова, жена будущего наркома иностранных дел М.Литвинова, вскоре по прибытии в Россию в тяжелое время в конце гражданской войны сделала ценное наблюдение. Она думала, писала она подруге в Англию, что в революционной России «идеи» — это все, а «вещи» — ничто, «потому что у всех будет все необходимое, без излишеств». Но, «гуляя по улицам Москвы и заглядывая в окна на первом этаже, я увидела беспорядочно набитые во все углы московские вещи и поняла, что они никогда еще столько не значили». Эта мысль крайне важна для понимания повседневной жизни в СССР 1930-х гг. Вещи имели в 30-е годы в Советском Союзе огромное значение, хотя бы потому, что их было так трудно достать.

Новая, крайне важная роль вещей и их распределения отразилась в повседневной речи. В 1930-е гг. люди не говорили «купить», говорили — «достать». Выражение «трудно достать» постоянно было в употреблении; большую популярность приобрел новый термин для обозначения всех тех вещей, которые трудно достать, — «дефицитные товары». На случай, если попадутся какие-нибудь из дефицитных товаров, люди ходили с сетками, прославившимися под названием «авоськи», в карманах. Завидя очередь, они пристраивались в нее и, лишь заняв свое место, спрашивали, за чем она стоит. Причем свой вопрос формулировали так: не «Что продают?», а «Что дают?» Однако поступление товаров по обычным каналам было столь ненадежным, что возник целый пласт лексики, описывающей альтернативные варианты. Товары могли быть проданы неофициально или из-под прилавка («налево»), если человек имел «знакомства и связи» с нужными людьми или «блат».

1930-е гг. были для советского народа десятилетием огромных трудностей и лишений, гораздо хуже, чем 1920-е. В 1932-1933 гг. все основные хлебородные районы поразил голод, вдобавок еще в 1936 и 1939 гг. плохие урожаи вызвали большие перебои в продовольственном снабжении. Города наводнили новые пришельцы из деревень, жилья катастрофически не хватало, а карточная система грозила рухнуть. Для большей части городского населения вся жизнь вертелась вокруг бесконечной борьбы за самое необходимое — еду, одежду, крышу над головой.

С закрытием городского частного сектора в конце 20-х гг. и началом коллективизации наступила новая эра. Американский инженер, вернувшийся в Москву в июне 1930 г. после нескольких месяцев отсутствия, описывает драматические последствия нового экономического курса: «Кажется, все магазины на улицах исчезли. Исчез открытый рынок. Исчезли нэпманы. В государственных магазинах в витринах красовались эффектные пустые коробки и прочее декоративное оформление. Но товары внутри отсутствовали».

Уровень жизни в начале сталинского периода резко понизился и в городе, и в деревне. Голод 1932-1933 гг. унес по меньшей мере 3-4 млн. жизней и на несколько лет повлиял на рождаемость. Хотя политика государства была направлена на то, чтобы оградить городское население и дать крестьянам принять на себя главный удар, горожане тоже пострадали: смертность росла, рождаемость падала, и потребление мяса и сала на человека в городе составляло в 1932 г. меньше трети от того, что было в 1928 г.

В 1933 году, худшем за все десятилетие, средний женатый рабочий в Москве потреблял менее половины количества хлеба и муки, потреблявшегося таким же рабочим в Петербурге начала XX в., и меньше двух третей соответствующего количества сахара. В его рационе практически отсутствовали жиры, было очень мало молока и фруктов, а мяса и рыбы — всего лишь пятая часть от нормы потребления на рубеже столетия. В 1935 г. положение несколько улучшилось, но неурожай 1936 г. породил новые проблемы: угрозу голода в отдельных сельских районах, бегство крестьян из колхозов и длинные очереди за хлебом в городах весной и летом 1937 г. Самый лучший урожай довоенного периода, надолго сохранившийся в народной памяти, был собран осенью 1937 г. Однако последние предвоенные годы принесли с собой новый виток дефицита и еще большее падение уровня жизни.

На протяжении того же периода городское население СССР росло рекордными темпами, что вызвало огромную нехватку жилья, перегруженность всех коммунальных служб и всякого рода неудобства. В 1926-1933 гг. городское население увеличилось на 15 млн чел. (почти на 60%), а до 1939 г. к нему прибавились еще 16 млн. Число жителей Москвы подскочило с 2 до 3,6 млн чел., в Ленинграде оно выросло почти так же резко. Население Свердловска, промышленного города на Урале, составлявшее меньше 150 тыс. чел., увеличилось почти до полумиллиона чел., столь же впечатляющи были темпы прироста населения в Сталинграде, Новосибирске и других промышленных центрах. В таких городах, как Магнитогорск и Караганда, новый горнодобывающий центр, где широко использовался труд заключенных, кривая прироста населения поднялась с нулевой отметки в 1926 г. до уровня в сто с лишним тыс. чел. в 1939 г.

Пятилетние планы 30-х гг. отдавали промышленному строительству безусловный приоритет перед жилищным. Большинство новых горожан оказались в общежитиях, бараках, а то и в землянках По сравнению с ними даже печально известные коммуналки, где целая семья ютилась в одной комнате и не было никакой возможности уединиться, считались чуть ли не роскошью.

ДЕФИЦИТ

С переходом к центральному планированию в конце 1920-х гг дефицит товаров стал неотъемлемой чертой советской экономики. Задним числом мы можем рассматривать его отчасти как структурную характеристику, продукт экономической системы с «мягким» бюджетным принуждением, стимулировавшей всех производителей накапливать запасы. Но в 1930-е гг. мало кто так думал: дефицит считался временной проблемой, частью общей тактики затягивания поясов, одной из жертв, которых требовала индустриализация. Нехватки тех лет, в отличие от иослесталинского периода, действительно были вызваны столько же недопроизводством потребительских товаров, сколько и системными проблемами распределения. В первую пятилетку (1929-1932 гг.) приоритет отдавался тяжелой промышленности, а производство потребительских товаров занимало хорошо если второе место. Коммунисты приписывали также нехватку продовольствия стремлению кулаков «припрятать» хлеб, а когда кулаков не стало, — объясняли ее антисоветским саботажем в цепи производства и распределения. Однако, какие бы рациональные объяснения ни давались дефициту, игнорировать его было невозможно. Он уже стал центральным фактом экономической и повседневной жизни.

Когда в 1929-1930 гг. впервые начались перебои с продовольствием и появились очереди за хлебом, население было встревожено и возмущено. Вот цитата из обзора читательских писем в «Правду», подготовленного для партийного руководства:
«В чем выражается недовольство? Во-первых, в том, что рабочий голодный, не употребляет никаких жиров, хлеб — суррогат, который невозможно кушать… Обычное явление, что жена рабочего стоит в очереди по целым дням, придет муж с работы, а обед не готов, и тут вся ругань на советскую власть. В очередях шум, крик и драка, ругань по адресу советской власти».

Скоро стало еще хуже. Зимой 1931 г. украинскую деревню поразил голод. Несмотря на молчание газет, весть о нем разлетелась мгновенно; в Киеве, Харькове и других городах приметы голода были налицо, вопреки всем усилиям властей ограничить передвижения по железной дороге и доступ в города. На следующий год голод охватил основные хлебородные районы центральной России, Северного Кавказа и Казахстана. Информацию о нем по-прежнему скрывали, и в декабре 1932 г. были введены внутренние паспорта в попытке поставить под контроль бегство голодающих крестьян в города. Нехватка хлеба периодически возникала и после того, как миновал голодный кризис Даже в хорошие годы хлебные очереди в отдельных городах и районах принимали достаточно тревожные размеры, чтобы вопрос о них был вынесен на заседания Политбюро.
Наиболее серьезный и широкомасштабный рецидив хлебных очередей случился зимой и весной 1936-1937 гг., после неурожая 1936 г. Еще в ноябре сообщалось о нехватке хлеба в городах Воронежской области, вызванной якобы наплывом крестьян, приезжающих за хлебом в город, потому что в селах нет ни зернышка. В Западной Сибири той зимой люди стояли за хлебом с 2 часов ночи, местный мемуарист описал в своем дневнике огромные очереди в маленьком городке, с толкотней, давкой, истерическими припадками. Женщина из Вологды писала мужу: «Мы с мамой стояли с 4-х утра, и даже черного хлеба нам не досталось, потому что вообще никакого не привезли, и так почти но всему городу». Из Пензы мать писала дочери: «У нас ужасная паника с хлебом. Тысячи крестьян ночуют у хлебных ларьков, за 200 клм. приезжают в Пензу за хлебом, прямо неописуемый ужас... Был мороз, и 7 чел,, идя с хлебом домой, замерзли. В магазине стекла перебили, дверь сломали». В деревне было еще хуже. «Мы стоим в очереди за хлебом с 12 часов ночи, а дают только по килограмму, даже если умираешь с голоду, — писала мужу женщина из ярославского колхоза. — Два дня ходим голодные... Все колхозники стоят за хлебом, и сцены бывают ужасные — люди давятся, многих зашибли. Пришли чего-нибудь, не то умрем с голоду».

Перебои с хлебом возникли вновь по всей стране в 1939-1940 гг. «Иосиф Виссарионович, — писала Сталину домохозяйка с Волги, — что-то прямо страшное началось. Хлеба, и то надо идти в 2 часа ночи стоять до 6 утра, и получишь 2 кг ржаного хлеба». Рабочий с Урала писал, что в его городе за хлебом нужно вставать в очередь в 1-2 часа ночи, а иногда и раньше, и стоять почти 12 часов. Из Алма-Аты в 1940 г. сообщали, что там «возле хлебных магазинов и ларьков целыми днями и даже ночами стоят огромнейшие очереди. Зачастую, проходя мимо этих очередей, можно слышать крики, шум, перебранку, слезы, а иногда и драки».

Дефицит не ограничивался хлебом. Не лучше было положение с прочими основными продуктами питания, такими как мясо, молоко, масло, овощи, не говоря уже о столь необходимых вещах, как соль, мыло, керосин и спички. Рыба тоже исчезла, даже из районов с развитым рыбным промыслом. «Почему ж нет рыбы, дык я и сам не придумаю, — писал в 1940 г. один возмущенный гражданин А.Микояну, возглавлявшему Наркомат продовольствия — Моря у нас есть и остались те же, какие были и прежде. Но тогда ее было сколько хочешь и какой хочешь, а сейчас я даже представление потерял, какая она на вид».

Даже водку в конце 1930-х гг. было трудно достать. Отчасти это явилось следствием недолгой кампании трезвости, выразившейся в принятии сухого закона в отдельных городах и рабочих поселках. Впрочем, движение за трезвость было обречено, поскольку существовала куда более настоятельная потребность в выкачивании средств на индустриализацию. В сентябре 1930 г. Сталин в записке Молотову подчеркивал необходимость повысить производство водки, чтобы оплатить увеличение военных расходов в связи с угрозой нападения Польши. За несколько лет государственное производство водки выросло настолько, что дало пятую часть всего государственного дохода; к середине десятилетия водка стала главным предметом торговли в государственных коммерческих магазинах.

Даже сильнее, чем основных продуктов питания, не хватало одежды, обуви и различных потребительских товаров — часто они были совершенно недоступны. Такое положение вещей отражало как приоритеты государственного производства, строго ориентированного на тяжелую промышленность, так и гибельные последствия уничтожения ремесел и кустарной промышленности в начале десятилетия. В 1920-е гг. кустари и ремесленники являлись либо единственными, либо основными производителями многих необходимых в быту предметов: гончарные изделия, корзины, самовары, овчинные тулупы и шапки — лишь малая часть обширного списка. Все эти товары стали в начале 1930-х гг. практически недоступны; в общественных столовых ложки, вилки, тарелки, чашки были в таком дефиците, что рабочие стояли за ними в очереди, так же как за едой; ножей обычно не было вообще. В течение всего десятилетия совершенно невозможно было достать такие простые предметы первой необходимости, как корыта, керосиновые лампы и котелки, потому что использовать цветные металлы для производства товаров народного потребления отныне запрещалось.

Постоянной темой жалоб служило плохое качество немногих доступных товаров. Одежда была скроена и сшита небрежно, поступало множество сообщений о таких вопиющих недостатках продающейся в государственных магазинах одежды, как, например, отсутствие рукавов. У кастрюль отваливались ручки, спички не желали зажигаться, в хлебе, испеченном из муки с примесями, попадались чужеродные предметы. Невозможно было починить одежду, обувь, домашнюю утварь, найти слесаря, чтобы сменить замок, или маляра — покрасить стену. В довершение всех трудностей, выпадающих на долю рядовых граждан, даже если они сами обладали необходимыми навыками, то, как правило, не могли достать сырье и материалы, чтобы что-то сделать или починить. В розничной торговле больше нельзя было купить ни краски, ни гвоздей, ни досок, ни чего-либо еще, необходимого для домашнего ремонта; в случае острой необходимости все это приходилось красть с государственного предприятия или стройки.
Обычно даже нитки, иголки, пуговицы и тому подобные вещи купить было невозможно. Продавать лен, пеньку, холст, пряжу населению запрещалось, поскольку всех этих материалов сильно не хватало промышленности.

Закон от 27 марта 1936 г., вновь отчасти легализовавший частную практику в таких сферах, как починка обуви, столярное и плотницкое дело, пошив одежды, парикмахерские услуги, стирка белья, металлоремонт, фотография, починка водопровода и обойные работы, лишь незначительно улучшил ситуацию. Частникам разрешили брать учеников, но они могли работать лишь на заказ, а не для продажи. Заказчик должен был приходить с собственным материалом (т.е., чтобы сшить костюм у портного, нужно было принести свою ткань, нитки и пуговицы). Другие виды кустарного промысла, в том числе почти все, связанные с производством продуктов питания, оставались под запретом. Хлебопекарное дело, изготовление колбас и пр. пищевых изделий были исключены из сферы законной частной трудовой деятельности; правда, крестьянам пока разрешалось торговать домашними пирогами в специально отведенных местах.

Одну из наиболее тяжких проблем для потребителя представляла обувь. Помимо катастрофы, постигшей все мелкое производство потребительских товаров, на производстве обуви сказался также острый дефицит кожи — следствие массового забоя скота во время коллективизации. В результате правительство в 1931 г запретило любое кустарное изготовление обуви, полностью поставив потребителя в зависимость от государственной промышленности, выпускавшей обувь в недостаточном количестве и зачастую такого плохого качества, что она разваливалась, как только ее надевали. Любой русский, живший в 1930-е гг., имел в запасе массу жутких историй о том, как он пытался купить обувь или отдать в починку, как сам латал ее дома, как потерял ее или как ее у него украли (см., напр., знаменитый рассказ Зощенко «Калоша») и т.д. С детской обувью было еще труднее, чем со взрослой: когда в 1935 г. в Ярославле начался новый учебный год, в магазинах города не нашлось ни одной пары детской обуви.

Политбюро не раз решало, что нужно что-то сделать в области снабжения и распределения потребительских товаров. Но даже проявленный лично Сталиным интерес к данной проблеме не дал результатов. В конце 1930-х гг., так же как и в начале, постоянно говорили об острой нехватке одежды, обуви, текстильной продукции: в Ленинграде собирались очереди по 6000 чел., по сообщениям НКВД, к одному обувному магазину в центре Ленинграда выстраивались такие длинные очереди, что они мешали уличному движению, а окна магазина были выбиты в давке. Жители Киева жаловались, что перед магазинами одежды всю ночь стоят в очереди тысячи человек. Утром милиция пропускала покупателей в магазин партиями по 5-10 чел., которые шли, «взявшись за руки (чтобы никто не влез без очереди)... как заключенные».
Раз существовал дефицит, должны были существовать и козлы отпущения. Нарком продовольствия А.Микоян в начале 1930-х гг. писал в ОГПУ, что подозревает «вредительство» в системе распределения: «Посылаем много, а товар не доходит». ОГПУ услужливо держало наготове список «контрреволюционных шаек», запекавших в хлеб дохлых мышей и подбрасывавших гайки в салат. В Москве в 1933 г. якобы бывшие кулаки «в пищу бросали мусор, гвозди, проволоку, битое стекло», стремясь покалечить рабочих. Поиск козлов отпущения, «вредителей», принял более широкие масштабы после перебоев с хлебом в 1936-1937 гг.: так, например, в Смоленске и Богучарах местных руководителей обвиняли в создании искусственного дефицита хлеба и сахара; в Иваново — в том, что они отравляли хлеб для рабочих; в Казани хлебные очереди объявляли результатом слухов, распускаемых контрреволюционерами. На очередном витке острого дефицита, зимой 1939-1940 гг., подобные обвинения посыпались уже от общественности, а не от правительства, озабоченные граждане стали писать политическим лидерам, требуя найти и наказать «вредителей».

Жилье

Несмотря на огромный прирост городского населения в СССР в 1930-е гг., жилищное строительство оставалось почти в таком же небрежении, как и производство потребительских товаров. До самого хрущевского периода не делалось ничего, чтобы как-то справиться с чудовищным перенаселением, более четверти века остававшимся характерным для советских городов. Между тем люди жили в коммунальных квартирах, где одна семья, как правило, занимала одну комнату, в общежитиях и бараках. Лишь малая, обладающая чрезвычайными привилегиями группа имела отдельные квартиры. Куда большее число людей устраивалось в коридорах и «углах» чужих квартир: у тех, кто проживал в коридорах и передних, обычно были кровати, а обитатели углов спали на полу в углу кухни или какого-нибудь другого места общего пользования.

Большинство жилых зданий в городе после революции перешло в собственность государства, и распоряжались эти жилым фондом горсоветы. Начальство, ведавшее жилищными вопросами, определяло сколько площади должно приходиться на каждого жильца квартиры, и эти нормы жилплощади — пресловутые «квадратные метры» — навсегда запечатлелись в сердце каждого жителя большого города. В Москве в 1930 г. средняя норма жилплощади составляла 5,5 м2 на человека, а в 1940 г. понизилась почти до 4 м2. В новых и быстро индустриализирующихся городах положение было еще хуже: в Магнитогорске и Иркутске норма была чуть меньше 4 м2, а в Красноярске в 1933 г. — всего 3,4 м2.

Городские жилотделы имели право выселять жильцов — например, тех, кто считался «классовыми врагами», — и подселять новых в уже занятые квартиры. Последний обычай, обозначавшийся эвфемизмом «уплотнение», был одним из самых страшных кошмаров для горожан в 1920-х-начале 1930-х гг. Квартира, занятая одной семьей, могла внезапно, по велению городского начальства, превратиться в многосемейную или коммунальную, причем новые жильцы, как правило, выходцы из низших классов, были совершенно незнакомы старым и зачастую несовместимы с ними. Раз топор был занесен, избежать удара было практически невозможно. Семья, первоначально занимавшая квартиру, не могла никуда переехать, как из-за жилищного дефицита, так и из-за отсутствия частного рынка найма жилья.

С конца 1932 г., после того как вновь были введены внутренние паспорта и городская прописка, жителям больших городов требовалось иметь вид на жительство, выдававшийся отделами органов внутренних дел. В домах с отдельными квартирами обязанность регистрировать жильцов была возложена на управдомов и правления кооперативов. Как и при старом режиме, управдомы и дворники, чьей основной функцией было поддержание порядка в здании и прилегающем дворе, находились в постоянной связи с органами внутренних дел, следили за жильцами и работали осведомителями.

В Москве и других крупных городах процветали всевозможные махинации с жильем: фиктивные браки и разводы, прописка чужих людей в качестве родственников, сдача внаем «коек и углов» по непомерным ценам (до 50% месячного заработка). Как сообщалось в 1933 г., «занятие под жилье кочегарок, сторожек, подвалов и лестничных клеток стало в Москве массовым явлением». Нехватка жилья приводила к тому, что разведенные супруги нередко оставались жить в одной квартире, не имея возможности разъехаться. Так, например, случилось с Лебедевыми, которых привязанность к «роскошной» квартире площадью почти 22 м2 в центре Москвы заставила продолжать сожительство (вместе с их 18-летним сыном) в течение шести лет после развода, несмотря на столь плохие отношения, что их постоянно привлекали к суду за нанесение друг другу побоев. Порой физическое насилие заходило гораздо дальше. В Симферополе власти обнаружили в квартире семьи Диховых разлагающийся труп женщины. Она оказалась теткой Диховых, которую они убили, чтобы завладеть квартирой.

Жилищный кризис в Москве и Ленинграде был столь острым, что даже самые лучшие связи и социальный статус часто еще не гарантировали получения отдельной квартиры. Политики и правительственные чиновники утопали в просьбах и жалобах граждан на отсутствие подходящего жилья. Тридцатишестилетний ленинградский рабочий, пять лет проживший в коридоре, писал Молотову, умоляя дать «комнату или маленькую квартирку, для построения в ней личной жизни», которая ему «как воздух необходима». Дети одной московской семьи из шести человек просили не вселять их в каморку под лестницей, без окон, общей площадью 6 м2 (т.е. по 1 м2 на человека).

Обычный для русских городов сталинской эпохи тип жилья представляли собой коммунальные квартиры, по комнате на семью. «Водопровода в комнате не было; простынями или занавесками выгораживались уголки, где спали и сидели два-три поколения; продукты зимой вывешивались в мешках за окно. Общие раковины, уборные, ванны и кухонные приспособления (обычно всего лишь примусы-горелки и краны с холодной водой) располагались либо на ничейной территории между жилыми комнатами, либо внизу, в неотапливаемых, завешанных бельем сенях».

Термин «коммунальный» имеет некий идеологический оттенок, вызывая в воображении картину коллективного социалистического общежития. Однако реальность разительно отличалась от этой картины, и даже в теории было мало попыток подвести под данное понятие развернутую идеологическую базу. Правда, в годы гражданской войны, когда горсоветы впервые начали «уплотнять» квартиры, они выставляли как один из мотивов стремление уравнять уровень жизни рабочих и буржуазии; коммунисты часто с удовольствием наблюдали отчаяние респектабельных буржуазных семей, вынужденных пускать в свою квартиру грязных пролетариев. В течение недолгого периода Культурной Революции в конце 1920-х-начале 1930-х гг. радикальные архитекторы предпочитали коммунальные квартиры по идеологическим соображениям и строили новое жилье для рабочих с общими кухнями и ванными. В Магнитогорске, например, первые капитальные жилые дома были построены по проекту, который не только заставлял семьи пользоваться общими ванными и уборными, но еще и первоначально не предусматривал кухонь — поскольку предполагалось, что все будут питаться в общественных столовых. Однако, за исключением новых промышленных городов, подобных Магнитогорску, большинство коммуналок 1930-х гг. были не построены, а переделаны из старых отдельных квартир, и такая переделка в основном объяснялась вполне практическими причинами: нехваткой жилья.

В действительности, судя по большинству рассказов, коммунальные квартиры отнюдь не способствовали воспитанию духа коллективизма и привычек общинного быта у жильцов — фактически они делали прямо противоположное. Каждая семья ревниво охраняла личное имущество, например, кастрюли, сковородки, тарелки, хранившиеся в кухне — месте общего пользования. Строжайшим образом проводились демаркационные линии. Зависть и алчность процветали в замкнутом мирке коммуналки, где зачастую площадь комнат и размеры занимающих их семей не соответствовали друг другу, и семьи, живущие в больших комнатах, вызывали глубокое негодование тех, кто жил в маленьких. Это негодование послужило источником множества доносов и судебных исков, целью которых было увеличить жизненное пространство доносчика или истца за счет соседа.

Одна затянувшаяся склока такого рода описана в жалобе московской учительницы, муж которой был приговорен к 8 годам лишения свободы за контрреволюционную агитацию. Их семья (родители и двое сыновей) почти два десятка лет прожила в большой (42 м2) комнате в московской коммуналке. «На протяжении всех этих лет наша комната была яблоком раздора для всех жильцов нашей квартиры», — писала учительница. Враждебно настроенные соседи преследовали их всеми возможными способами, в том числе писали доносы в разные местные инстанции. В результате семью сначала лишили нрав, потом не выдали паспортов и, наконец, после ареста главы семьи — выселили.

Жизнь в коммуналке, бок о бок с людьми разного происхождения, с самыми разными биографиями, чужими друг другу, но обязанными сообща пользоваться квартирными удобствами и содержать их в чистоте, без права на уединение, постоянно на глазах у соседей, крайне изматывала большинство жильцов психически. Неудивительно, что сатирик М.Зощенко в своем знаменитом рассказе о нравах коммуналки назвал ее обитателей «нервными людьми».

Перечень мрачных сторон жизни коммунальной квартиры содержался в правительственном постановлении 1935 г., осуждающем «хулиганское поведение» в квартире, в том числе «устройство... систематических попоек, сопровождающихся шумом, драками и площадной бранью, нанесение побоев (в частности женщинам и детям), оскорблений, угрозы расправиться, пользуясь своим служебным или партийным положением, развратное поведение, национальную травлю, издевательство над личностью, учинение разных пакостей (выбрасывание чужих вещей из кухни и других мест общего пользования, порча пищи, изготовляемой другими жильцами, чужих вещей и продуктов и т.п.)».
«В каждой квартире был свой сумасшедший, так же как свой пьяница или пьяницы, свой смутьян или смутьяны, свой доносчик и т.д.», — рассказывал ветеран коммуналок. Наиболее распространенной формой сумасшествия была мания преследования: к примеру, «одна соседка была убеждена, что остальные подмешивают ей в суп толченое стекло, что ее хотят отравить».

Жизнь в коммуналке безусловно обостряла душевное заболевание, создавая кошмарные условия и для больного, и для его соседей. Женщина но фамилии Богданова, 52 лет, одинокая, проживавшая в хорошей 20-метровой комнате в коммуналке в Ленинграде, долгие годы вела войну с соседями, пуская в ход бесчисленные доносы и судебные иски. Она утверждала, что ее соседи кулаки, растратчики, спекулянты. Соседи уверяли, что она сумасшедшая, НКВД, постоянно привлекаемый к разбору их склок, и врачи придерживались того же мнения. И несмотря на это, власти считали невозможным выселить Богданову, поскольку она отказывалась переехать в другую квартиру, а «крайне нервное состояние» не позволяло перевезти ее силой.

Наряду со всеми этими ужасными историями нельзя не привести воспоминания меньшинства о духе взаимовыручки, царившем среди их соседей по коммуналке, живших как бы одной большой семьей. В одной московской коммуналке, например, все соседи дружили, помогали друг другу, не запирали дверей днем и смотрели сквозь пальцы на жену «врага народа», нелегально поселившуюся вместе с маленьким сыном в комнате своей сестры. Большинство добрых воспоминаний о коммуналке, в том числе и упомянутое выше, относятся к воспоминаниям детских лет: дети, у которых частнособственнические инстинкты были менее развиты, чем у их родителей, часто радовались, что с ними живут их сверстники и им есть с кем играть, и любили наблюдать за поведением множества столь непохожих друг на друга взрослых.

В новых индустриальных городах характерной приметой жилищной ситуации — и вообще городского коммунального хозяйства — было то, что жилье и прочие коммунальные услуги предоставлялись предприятиями, а не местными советами, как было принято в других местах. Таким образом, неотъемлемой чертой жизни в СССР стали «ведомственные городки», где завод не только давал работу, но и контролировал жилищные условия. В Магнитогорске 82% жилплощади принадлежало главному промышленному объекту города — Магнитогорскому металлургическому комбинату.

Даже в Москве ведомственное жилье получило в 1930-е гг. широкое распространение. Обычно оно имело вид бараков или общежитии. На одной крупной промышленной новостройке в Сибири в начале 1930-х гг. в бараках жили 95% рабочих. В Магнитогорске в 1938 г. бараки составляли только 47% имевшегося жилья, однако к этому следует прибавить 18% землянок, крытых дерном, соломой и обрезками металла, построенных самими жильцами 35. Одноэтажные бараки, состоявшие из больших комнат с рядами железных коек или поделенные на маленькие комнатки, как правило, служили жильем для холостых рабочих в новых промышленных городах и представляли обычную картину на окраинах старых; женатым рабочим с семьями тоже порой приходилось жить в них, несмотря на отсутствие уединения. В общежития обычно селили студентов, а также молодых неженатых квалифицированных рабочих и служащих.

Джон Скотт так описывает сравнительно приличный барак в Магнитогорске — низкое деревянное беленое здание, «двойные стены проложены соломой. Крыша, крытая толем, по весне протекала. В бараке было тридцать комнат. В каждой жильцы установили маленькую кирпичную или железную печку, так что, пока были дрова или уголь, комнаты можно было отапливать. Коридор с низким поголком освещался одной маленькой электрической лампочкой». В комнате на двух человек «размером шесть на десять футов имелось одно маленькое окошко, которое заклеивали газетами, чтобы не дуло. Там стояли небольшой стол, маленькая кирпичная печка и трехногий табурет. Две железные койки были узкими и шаткими. На них не было пружинной сетки, только толстые доски лежали на железном каркасе». В бараках не было ванных, водопровода, по-видимому, тоже. «Кухня имелась, но в ней жила одна семья, поэтому все готовили на своих печках».

Скотта, как иностранца, хотя и рабочего, поселили в барак лучше обычного. Весь Магнитогорск был полон бараков, «одноэтажных строений, тянувшихся рядами, насколько хватало глаз, и не имевших никаких характерных отличительных примет. "Идешь домой, ищешь, ищешь, — растерянно говорил один местный житель. — Все бараки на одно лицо, своего никак не найдешь"». В таких новых городах бараки обычно были поделены на большие общие спальни, где находились «нары для сна, печь для обогрева, стол посередине, зачастую не хватало даже столов и стульев», как рассказывали о сибирском Кузнецке. Мужчины и женщины, как правило, жили в разных бараках или, по крайней мере, в разных общих комнатах. В самых больших бараках, на 100 человек, часто проживали 200 и больше, на кроватях спали посменно. Такое перенаселение не было чем-то из ряда вон выходящим. В одном московском бараке, принадлежавшем крупному электрическому заводу, в 1932 г. обитали 550 человек мужчин и женщин: «На каждого приходилось по 2 квадратных метра, места настолько не хватало, что 50 человек спали на полу, а некоторые пользовались койками с соломенными матрацами по очереди».

Рабочие и студенческие общежития тоже были устроены по образцу бараков: большие комнаты (отдельно для мужчин и для женщин), скудно обставленные железными койками и тумбочками, с единственной лампочкой посередине. Даже на таком элитном московском заводе, как «Серп и молот», 60% рабочих в 1937 г. жили в общежитиях того или иного рода. Обследование рабочих общежитии в Новосибирске в 1938 г. выявило плачевное состояние некоторых из них. В двухэтажных деревянных общежитиях строительных рабочих не было ни электричества, ни какого-либо другого освещения, а строительное управление не снабжало их ни топливом, ни керосином. Среди жильцов были одинокие женщины, которых в отчете рекомендовалось немедленно переселить, поскольку в общежитии «бытовое разложение рабочих имеется (пьянство и т д.)». Впрочем, в других местах условия оказались лучше. Женщины-работницы, в основном комсомолки, жили в относительном комфорте, в общежитии, обставленном кроватями, столами и стульями, с электричеством, хотя и без водопровода.

Жалкие условия жизни в бараках и общежитиях вызывали недовольство, и во второй половине 1930-х гг. развернулась кампания за их улучшение. Общественницы приносили туда занавески и прочие приятные мелочи. Предприятиям дали указание поделить большие комнаты в общежитиях и бараках, чтобы живущие там семьи могли хоть как-то уединиться. Уральский машиностроительный завод в Свердловске рапортовал в 1935 г., что уже переделал почти все свои большие бараки в маленькие отдельные комнаты; год спустя Сталинский металлургический завод сообщал, что все 247 рабочих семей, живущих в «общих комнатах» в его бараках, скоро получат отдельные комнаты. В Магнитогорске этот процесс к 1938 г. был уже почти завершен. Но эпоха бараков так быстро не закончилась, даже в Москве, не говоря уже о новых промышленных городах Урала и Сибири. Несмотря на постановление Моссовета 1934 г , запрещавшее дальнейшее строительство бараков в городе, к 5000 уже имеющихся московских бараков в 1938 г. добавились 225 новых.

---

От	Дмитрий Кропотов
К	Товарищ Рю (28.06.2004 16:05:16)
Дата	29.06.2004 07:42:05

Это все чепуха

---

Привет!
И побивается одним простым фактом. Государь-надежа плевать хотел на вопиющую детскую смертность (5 из 10 детей не доживали до 10 лет) и палец о палец не ударил, чтобы ее преодолеть. Причем преодолеть ее было весьма просто - как известно, осн. причина (ее определели российские ученые еще в 1897 году) - тяжелая работа беременных, недостаток уходя за детьми,незнание крестьянами основ обращения с детьми - всяческие соски с пережеванным хлебом, неправильное питание и пр. Т.е. дело было в просвещении, никаких затрат денег на это не нужно было (значительных), что и доказали большевики, проведя соотв. меры в деревне уже к концу 20х годов и добившись снижения детской смертности на порядок.
Царю и 50 лет на это было мало - даже никаких поползновений на этот счет не было.
Штрих характерный и весьма доказательный.

Дмитрий Кропотов, www.avn-chel.nm.ru

---

От	Товарищ Рю
К	Дмитрий Кропотов (29.06.2004 07:42:05)
Дата	29.06.2004 14:41:45

Это не факт, а пока досужие рассуждения

---

>И побивается одним простым фактом. Государь-надежа плевать хотел.

Необходимы цифры и, главное, графики с той и с другой стороны. Плюс - соотнесение с другими странами, понятное дело и обязательно с самой же Россией (другими классами и слоями).

Пример - сестра Ленина, Ольга, померла от брюшного тифа (иными словами - от немытых рук после, извиняюсь, нужника). А вроде бы культурный человек была, курсистка... Да и сам Ильич имел о гигиене весьма отдаленные представления. Об этом есть статья у В.Похлебкина - кстати, коммуниста и ленинца (чтоб не решили, будто злопыхатель).

---

От	Дмитрий Кропотов
К	Товарищ Рю (29.06.2004 14:41:45)
Дата	29.06.2004 15:11:47

Факты

---

Привет!
>>И побивается одним простым фактом. Государь-надежа плевать хотел.
>
>Необходимы цифры и, главное, графики с той и с другой стороны. Плюс - соотнесение с другими странами, понятное дело и обязательно с самой же Россией (другими классами и слоями).
Дык, в России смертность детей до 5 лет составляла 57.4%, в Швеции и Швейцарии 33, во Франции 28%) (Энц.справочник Россия, 1897,с.224)
Причем отдельные губернии вообще выделялись - Пермская 79.5% (1-10л,1881 г),Новгородская (1836-55 г.)-73.1% (до 1 г), Смоленская (1881-90г) -65.22%(до 5л). (там же, с.224) В общем, вся Центральная Россия, недалеко от царя батюшки - погибали две трети детей. А царишке на это было плевать - как же, больше помрут, не надо земельную проблему решать.

Даже больше - вблизи столицы огромная детская смертность сосредоточивалась в приютах (до 80%, там же с.224) - огранах его императорского величества системе призрения. Спрашивается, чего бы уж в своих-то учреждениях царишке не порадеть о будущих подданных - тут и просвещать никого не надо было - только требовать с подчиненных.
А эти учреждения в основном служили источником распространения сифилиса (там же, с.224) - как вам такое?
Было ли что-то подобное в детских домах РСФСР, пусть даже и для врагов народа?

Еще в 1885 году общество русских врачей обвинило власти в том, что смертность в России "есть смерть насильственная, и зависит от неприятия соотв. предупредительных мер, указанных наукой". Ан и через 30 лет все было также.
Всеж большевики относились к нуждам народа куда как получше, чем царь.

>Пример - сестра Ленина, Ольга, померла от брюшного тифа (иными словами - от немытых рук после, извиняюсь, нужника). А вроде бы культурный человек была, курсистка... Да и сам Ильич имел о гигиене весьма отдаленные представления. Об этом есть статья у В.Похлебкина - кстати, коммуниста и ленинца (чтоб не решили, будто злопыхатель).
В деревне значение имели _гораздо_ более массивные факторы, чем несоблюдение гигиены отдельными людьми - разъяснение вреда жеваного хлеба и др.несвойственной пищи, даваемой детям, освобождение женщин во время беременности от работ, предоставление возможности ухода за детьми.

И результат был налицо:
Смертность детей 0-4 лет на 1000 детей по годам):
1896 133
1926 78.9
то же 5-9 лет
1896 12.9
1926 7.3
(Население СССР, 1974, с.14)
Несмотря на гражданскую войну, разруху и т.д. - за 5 лет добились снижения смертности вдвое.
Царю-батюшке и 30 лет на это недостало.

Дмитрий Кропотов, www.avn-chel.nm.ru

---

От	Сепулька
К	Товарищ Рю (29.06.2004 14:41:45)
Дата	29.06.2004 14:57:04

В альманахе читайте материалы по детской смертности. Специально для вас помещаем

---

Выпуски 3-4 за этот год, если не ошибаюсь.Исторические документы, между прочим. Так что читайте, читайте.

---

От	Товарищ Рю
К	Сепулька (29.06.2004 14:57:04)
Дата	30.06.2004 12:56:57

Почитал. Тех же щей...

---

>Выпуски 3-4 за этот год, если не ошибаюсь.Исторические документы, между прочим. Так что читайте, читайте.

... да пожиже влей.

Приведены данные, самое позднее, за 1899-1900 гг. И динамика если и дается, то не позднее 1885-1895. А меня интересует следующее: кривая изменения детской смертности за 1901-1914 гг. - и на том же графике за 1922-1930-1938 гг.

Только ПОСЛЕ этого можно проводить хоть какие-то сравнения-обобщения. А отдельные цифры - ну, что цифры? Например, видим, что в России (включая заби(ы)тые богом области Предуралья и черноземного почухонья) детская смертность "всего-то" в полтора раза больше, чем в благополучшейшей Швейцарии (как я не так давно показывал, входящей едва ли не в десятку тогдашних лидеров). Сравните положение СССР в начале 80-х - и той же Швейцарии: разрыв никак не полуторный, хе-хе :-(

И, повторяю снова и снова - на ТОМ ЖЕ графине необходимо иметь данные по детской смертности отдельно для крестьян - и для помещиков-капиталистов. А то что-то мне подсказывает, что эти кривые не так уж далеки друг от друга (я уже приводил пример О.Ульяновой). А ведь в этом случае напрочь вышибается козырь злонамеренности.

С уважением

---

От	Дмитрий Кропотов
К	Товарищ Рю (30.06.2004 12:56:57)
Дата	30.06.2004 14:27:09

На вас не угодишь

---

Привет!

Почитайте еще
http://vivovoco.rsl.ru/VV/PAPERS/HISTORY/HEALTH/HEALTH.HTM
статью Б.Прохорова - общ. здоровье Росси за 100 лет.
Там и про смертность детей по социальным группам есть.

Процитирую интересующие нас моменты
"15 сентября 1922 года вышел декрет Совета народных комиссаров “О санитарных органах Республики”. Этот декрет обозначил задачи санитарно-эпидемиологической службы как государственного санитарно-контрольного органа. Декрет предусматривал дальнейшее развитие и укрепление санитарной организации: санитарную охрану воды, воздуха, почвы, пищевых продуктов, учреждений общественного питания, жилищ, мест общественного пользования, а также определял меры по предупреждению инфекционных заболеваний и по борьбе с ними, по охране здоровья детей и подростков, по санитарному просвещению и физической культуре, санитарной охране труда и санитарной статистике. Несмотря на различные перегибы реализация предусмотренных декретом мероприятий существенно повлияла на ликвидацию эпидемий в нашей стране "

"Анализируя данные о распространении массовых инфекционных заболеваний, можно констатировать, что 1932–1933 годы были последними годами обширных эпидемий. "
"Энергичная деятельность санитарно-противоэпидемической службы, в которой еще сохранялось значительное число врачей-инфекционистов старой школы, давала свои положительные результаты.

Несмотря на чудовищные перекосы в жизни страны, конец 1930-х годов можно считать начальным периодом завершения первой эпидемиологической революции в Российской Федерации. Суть этого процесса состоит в том, что заболевания, которые возникали в результате действия внешних факторов и поражали человека в течение всей его жизни, особенно в детские годы, постепенно уступают место болезням, связанным с естественным старением организма человека"

Отмечу, что в направлении санитарно-эпидемиологическом Россия всего лишь догоняла другие страны мира.
Вот и вопрос - почему у большевиков время и деньги для этого нашлись (несмотря на гораздо более низкие стартовые условия), а у царя-батюшки - не нашлось.
По-моему, ответ однозначный. Царю плевать было на подданных, а большевикам - нет.
Хучь для мировой революции, хучь для индустриализации, а людишек надо было холить, лелеять и копить :)


>С уважением
Дмитрий Кропотов, www.avn-chel.nm.ru

---

От	Баювар
К	Сепулька (29.06.2004 14:57:04)
Дата	29.06.2004 14:59:57

Идиотизм сельской жизни.

---

>Выпуски 3-4 за этот год, если не ошибаюсь.Исторические документы, между прочим. Так что читайте, читайте.

Высокая детская смертность коррелирует с высокой рождаемостью и все тут. Или ограничение популяции (голодными) смертями взрослых. Идиотизм сельской жизни.

---

От	Дмитрий Кропотов
К	Баювар (29.06.2004 14:59:57)
Дата	29.06.2004 16:41:31

Ну так вынуждены были рожать много

---

Привет!
>>Выпуски 3-4 за этот год, если не ошибаюсь.Исторические документы, между прочим. Так что читайте, читайте.
>
>Высокая детская смертность коррелирует с высокой рождаемостью и все тут. Или ограничение популяции (голодными) смертями взрослых. Идиотизм сельской жизни.
чтобы когда умрет каждый второй все же осталось кому помочь в старости.
Дмитрий Кропотов, www.avn-chel.nm.ru

---

От	Георгий
К	Дмитрий Кропотов (25.06.2004 14:48:34)
Дата	26.06.2004 00:45:32

Не так. В Европе было лучше. И в тексте на это прямо указывается.

---

А Баювар пусть что хочет себе, то и думает.

---

От	Баювар
К	Дмитрий Кропотов (25.06.2004 14:48:34)
Дата	26.06.2004 00:36:49

типа Италии-Испании, уж точно не хуже

---

>Конечно, в Европе было не лучше в те времена, но что нам до Европы.

Дык, я о том же. Мы как Европа, типа Италии-Испании, уж точно не хуже. С фиатами и сеатами, кьянти и хересом, пиццей и паэльей. Были бы, если бы не успех этой партии-мафии "нового типа".

---

От	А.Б.
К	Дмитрий Кропотов (25.06.2004 14:48:34)
Дата	25.06.2004 15:39:02

Re: Извините, но я зло отвечу.

---

>"России, которую мы потеряли" попробует что-нибудь сказать про государя-надежу, убиенного великомученика, возведенного в ранг святого.
>Лично у меня слов бы не нашлось.

Это, я так понимаю, потому слов не находится - что в уме чего-то маловато. Недостает, чтобы слова нашлись и оформились в предложение. Бывает. Беда не смертельная. если ее не запускать.

Могу помочь в разборе конкретных примеров, столь вас угнетающих.

>По сравнению с этими мерзостями меркнет все то что приписывают Сталину и СССР гулажничающие демки.

Просто о тех мерзостях - поменее писано. Куда как поменее, вот и выходит у вас в сознании перекос, а в мозгах - ... нахлобучка. В одном только "гулажничающие демки" точно неправы. Не Сталину надо все эти художества приписывать в первую очередь. Но это отдельная тема.

---

От	Георгий
К	А.Б. (25.06.2004 15:39:02)
Дата	25.06.2004 22:41:42

Кстати, слово "нахлобучка" обозначает вовсе не то, что Вы хотели сказать. %-) (-)

---

---

От	А.Б.
К	Георгий (25.06.2004 22:41:42)
Дата	26.06.2004 20:06:23

Re: Именно то.

---

У слова есть не 1 значение, если вы не догадываетесь.

В данном контексте - это мысли, увязанные беспорядочным комом, как придется - без опоры на логику и причинно-следственные связи.

---

От	Георгий
К	А.Б. (26.06.2004 20:06:23)
Дата	26.06.2004 21:17:31

Врете. Нет такого значения. Ни у Ожегова, ни у Даля.

---

> У слова есть не 1 значение, если вы не догадываетесь.
>
> В данном контексте - это мысли, увязанные беспорядочным комом, как придется - без опоры на логику и причинно-следственные связи.

У Даля есть, кроме "выговора", лишь значение "шапка" (и то "сбоку-припеку").

Советую впредь выискивать значения слов в нормальной речт или в словарях, а не в собственной заднице - и не борзеть.

---

От	А.Б.
К	Георгий (26.06.2004 21:17:31)
Дата	28.06.2004 12:36:18

Re: Гоша, если значение появилось после Даля...

---

то как он его может привести?
А если ты сам не в курсе - неча на Даля пенять...

Тем более, что к затронутой теме - смысл термина - именно "шапка с боку-припеку".

---

От	Георгий
К	А.Б. (25.06.2004 15:39:02)
Дата	25.06.2004 22:41:10

Да ладно Вам, Борисыч. Весь интернет (да и книжные полки)...

---

> Просто о тех мерзостях - поменее писано. Куда как поменее, вот и выходит у вас в сознании перекос, а в мозгах - ... нахлобучка. В
одном только "гулажничающие демки" точно неправы. Не Сталину надо все эти художества приписывать в первую очередь. Но это отдельная
тема.

... забиты материалами об ужасных условиях труда в "совке", да еще "на личных примерах". А вот того, что я привел здесь, я больше
нигде не видывал.
Или что - про "совок" никто этого не систематизировал, как тут? Ну так помогите нам. %-))

---

От	А.Б.
К	Георгий (25.06.2004 22:41:10)
Дата	26.06.2004 20:08:56

Re: Полки - полками, в голове-то что, кривотолки?

---

>Или что - про "совок" никто этого не систематизировал, как тут? Ну так помогите нам. %-))

А что тут систематизировать - особенно сложного? Чай. сами не догоняете, что такого плохого в "совке"? Причем, неотделимо-плохого, от уклада советской жизни...

Могу, пожалуй, указать тропинку, наводящими вопросами (изредка - ответами), но большего вам в репу втискивать... увольте. Не стану.

---

От	Владимир К.
К	Георгий (24.06.2004 22:10:06)
Дата	25.06.2004 00:07:56

Из этого текста становится ясно, насколько даже нынешний упадочный...

---

уровень жизни высок, по сравнению с былым. А кое-кто удивляется, что стачек и "классовой борьбы" всё нет и нет. Но, если этот "кто-то" решит, что тогда надо "чем хуже, тем лучше", чтобы "осознали, наконец"... Пусть на себе лучше экспериментирует.

---