На обложке этой книги стоит одно слово: <Седьмая...> Многим жителям нашего города без всяких уточнений ясно: речь идет о Седьмой
(Ленинградской) симфонии Дмитрия Шостаковича. Тем более что и сам композитор смотрит на нас с портрета на той же обложке.
Автор книги - Евгений Линд. Имя создателя музея <А музы не молчали...> при 235-й школе известно многим не только в нашей стране, но
и за рубежом. Уникальный музей блокадного искусства, где центральное место занимает история создания и первого исполнения в
осажденном городе знаменитой симфонии, посещают многочисленные экскурсии и делегации. Но даже для того, кто не раз прослушал
объяснения старшеклассников-экскурсоводов и самого Евгения Алексеевича, книга содержит немало нового. Известно, например, что
блокадный дирижер Карл Ильич Элиасберг приезжал на репетиции на велосипеде - иного транспорта в его распоряжении не было. Для
передвижения по городу ему был выдан комендатурой специальный пропуск - он лежит в витрине музея. Но вот маленький дополняющий
эпизод: <Однажды, - вспоминает концертмейстер оркестра Семен Аркин, - Карл Ильич вез лекарство контрабасисту М. В. Базаревскому.
Дирижера задержал постовой, обвинив в каком-то нарушении. И вот Карл Ильич предстал перед изумленным дежурным офицером, большим
любителем симфонической музыки, увидевшим самого живого Элиасберга. <Да ты знаешь, кого арестовал?> - обратился он к милиционеру.
Увидев в руках Карла Ильича совершенно непригодный для езды велосипед, офицер снял со стены прекрасную машину фирмы <Латвел> и
вручил задержанному. А дальше пошел задушевный разговор о музыке, о планах оркестра...> Фантастика? Но так было. И подобных эпизодов
много в книге Евгения Линда.
Известно, например, имя девушки - Любы Шнитниковой, вручившей дирижеру 9 августа 1942 года, после первого исполнения симфонии в
Ленинграде, букет цветов. Но какова история самого букета, откуда взялся он в городе, где каждый свободный клочок земли был занят в
то лето под огороды? Букет составил, оказывается, дедушка Любы, ученый-геронтолог Захарий Григорьевич Френкель, вырастивший цветы на
своей полоске у Политехнического института. Не было, правда, в букете георгин - луковицы съели блокадной зимой: <что-нибудь было же
в них полезное...> И все равно букет получился на славу и вошел в историю.
А вот - сцена репетиции симфонии в Москве: <За пультом - Самосуд - по-рабочему, в жилетке. Позади него на стуле - Шостакович,
похожий на злого мальчика... Сейчас - после корректур - будут проиграны все четыре части. Взмахивает мокрыми волосами Самосуд,
протыкает палочкой пространство, скрипки запевают...> На фоне воспоминаний непосредственных участников событий, подкупающих прежде
всего искренностью и непосредственностью, здесь угадывается рука мастера. Подпись: Алексей Толстой, <Правда> от 15 февраля 1942
года. Нет, что бы там ни говорили сегодня о <красном графе>, но писать их сиятельство, что называется, <умели-с>! И статья его -
тоже частичка истории - несомненно украшает книгу.
Есть в книге и портреты блокадных музыкантов, которых собирали из окопов и госпиталей, чтобы музыка Шостаковича могла прозвучать в
осажденном городе. <Какая музыка была, какая музыка играла!> - писал впоследствии участник обороны Ленинграда поэт Александр
Межиров. И дальше: <Гремели яростно, навзрыд, одной-единой страсти ради, на полустанке инвалид и Шостакович - в Ленинграде>. Этих
стихов в книге нет, но есть многие другие: <знаменитая ленинградка>, как назвала ее Ахматова, вызвала множество поэтических откликов
в разное время и в разных странах.
Книга Евгения Линда, обобщившая опыт собирательской и организаторской работы многих лет, вышла в серии <Имена и личности> с
посвящением 60-летию освобождения Ленинграда от блокады. Чуть-чуть опоздала к знаменательной дате. Что ж, впереди - 9 мая, еще через
год - круглый юбилей окончания войны. А то, что наш, ленинградский, День Победы стал прологом к Победе всеобщей - это ведь
бесспорный исторический факт.
