Социолог культуры Л.Г. Ионин пишет (1995): «Гибель советской моностилистической культуры привела к распаду формировавшегося десятилетиями образа мира, что не могло не повлечь за собой массовую дезориентацию, утрату идентификаций на индивидуальном и групповом уровне, а также на уровне общества в целом…
Болезненнее всего гибель советской культуры должна была сказаться на наиболее активной части общества, ориентированной на успех в рамках сложившихся институтов, то есть на успех, сопровождающийся общественным признанием. Такого рода успешные биографии в любом обществе являют собой культурные образцы и служат средством культурной и социальной интеграции. И наоборот, разрушение таких биографий ведет к прогрессирующей дезинтеграции общества и массовой деидентификации.
Наименее страдают в этой ситуации либо индивиды с низким уровнем притязаний, либо авантюристы, не обладающие устойчивой долговременной мотивацией... Авантюрист как социальный тип — фигура, характерная и для России настоящего времени» [1].
Гибель советской культуры привела к глубокому культурному кризису, который во многом определил состояние общества России и процесс его воспроизводства. Молодежь, уже с детства, оказалась накрытым этим кризисом, как и все населения. Это огромная тема, из нее здесь выберем особо главные для молодежи аспекты.
Главным следствием реформ 1990-х годов стал распад, дезинтеграция российского общества. Кризис усугублен разрывом поколений в процессе краха СССР. Молодежь утратила основу для социализации, от старших поколений прервался поток житейского опыта, навыков и ценностей ядра культуры. Был утрачен важный источник знания и установок через личный контакт со старшими поколениями.
Социолог пишет: «Конфликт поколений может протекать латентно, как скрытая социальная напряженность, или происходить открыто, как столкновение мнений, представлений, взглядов, идей. Наиболее экспрессивное и агрессивное противостояние поколений происходит на макроуровне по проблемам идеологии… Негативное влияние на межпоколенные конфликты оказывают такие социальные явления, как социальное неравенство и социальная несправедливость, конкуренция и безработица, этнические, сословные и религиозные разногласия.
Обострению межпоколенных конфликтов способствуют масштабные и динамические изменения в политической и экономической структурах общества, смена бытовых и культурных стандартов, а также сопутствующие им социальные конфликты, такие как, например, семейные, этнические, классовые, профессиональные» [4].
На международном симпозиуме «Куда идет Россия?» (15-18 декабря 1994 г.) Б.В. Дубин (ВЦИОМ) сравнивал установки трех поколений – «дедов», выросших в военные и первые послевоенные годы, «отцов» или зрелого поколения (40-55 лет) и молодежи. О «дедах» сказано в двух строчках – их опыт «сегодня обесценен в глазах других поколений», они «символически отторгнуты самой властью», так что им остались «доживание и усталость». О зрелом поколении он пишет: «Поддержав смену социально-политического режима и его идеологии, это поколение оказалось неготовым к выработке и принятию тех ценностей, которые несла с собой рыночная экономика, – терпимости к неравенству, духу и вызову конкуренции, нескрываемому активизму, индивидуалистической свободе. Скоро стало ясно, что времени адаптироваться к новым условиям у людей этого возраста уже нет».
Об отношении молодежи к рыночным ценностям автор делает красноречивый вывод: «На “глубине” исторической памяти – в картине мировой истории, крупнейших событий или деятелей ХХ в. – у всех поколений пока что господствует единая модель. По своему происхождению она советская» [38].
Но эта общая «советская» модель была замаскирована слоем новой идеологии. Это привело к расщеплению сознания молодежи.
По сути проблемы молодежь в некоторых аспектах вскоре подтянулась к старшим. В январе 1995 г. 59% опрошенных (в «общем» опросе) согласились с утверждением «Западные государства хотят превратить Россию в колонию» и 55% – что «Запад пытается привести Россию к обнищанию и распаду» [39]. Но уже и 48% молодых людей с высшим образованием высказали это недоверие Западу. Следующие поколения в условиях распада системы межпоколенных коммуникаций снова проходили путь от утопии «возвращении в наш общий европейский дом» к реальности заталкивания России в периферию западной метрополии.
Такая хаотизация картины мира и разрывы непрерывности представлений о прошлом вызвали глубокий культурный кризис. Явление обрушения культуры назвали в социологии «культурной травмой». Она была нанесена всему населению РФ, но сильнее пострадала молодежь. Автор этой концепции польский социолог П. Штомпка пишет: «Травма появляется, когда происходит раскол, смещение, дезорганизация в упорядоченном, само собой разумеющемся мире… Травма может разрушить сложившиеся каналы социальных отношений, социальные системы, иерархию. Примеры травмы структуры – политическая анархия, нарушение экономического обмена, паника и дезертирство воюющей армии, нарушение и распад семьи, крах корпорации и т. п. … Ценности теряют ценность, требуют неосуществимых целей, нормы предписывают непригодное поведение, жесты и слова обозначают нечто, отличное от прежних значений» [2].
Такая травма была нанесена молодежи, начиная с 7 лет, государством, начавшим реформу образования. Смысл школьной реформы был декларирован в изменении главных культурных устоев России. Перестройка школы по американскому шаблону была предусмотрена в документах министерства. Бывший министр образования, положивший начало преобразованиям школы, Э.Д. Днепров, без обиняков поставил задачу «эволюционной смены менталитета общества через школу». Он писал: «Именно образование в первую очередь должно обеспечить смену менталитета общества, устранение старых, изживших себя стереотипов, проложить дорогу новому гражданскому общественному сознанию, новой политической и правовой культуре, изменить само качественное состояние общества» [11].
Будучи Министром образования РФ, В.М. Филиппов сказал: «Кто-то очень метко заметил: “В США есть цивилизация, но нет истинной, древней культуры. В России — богатая культура, но нет цивилизации”. Наша задача — сохранить российскую культуру и создать цивилизованное общество».
Утверждение, что в России «нет цивилизации» — просто нелепость, а точнее, идеологическая диверсия. Молодежь заставляли стать общностью, миссия которой изменить Россию, так, чтобы она стала похожа на цивилизацию в понимании американцев! Последствия: расщепления сознания молодежи и ее конфликт со старшими поколениями.
Подобные кризисы поражали и Запад, иногда с катастрофическими последствиями, и сейчас такой кризис развивается, но медленнее. Строго говоря, эти вирусы нам нанесли в ходе реформы, которая основана на имитации Запада. Там антропологи и социологи следят за этим процессом. Вот краткая выжимка суждений Лоренца:
«Основатель этологии К. Лоренц утверждал, что “вражда между поколениями” есть проявление характерного для современного общества массового невроза, так как у современного молодежи нарушены механизмы, ответственные за поддержание равновесия между удовольствиями и заботами. Трудности и препятствия, которые вынуждали подрастающие поколения принимать определенные усилия, чтобы занять в обществе определенное социальное положение, сократились до минимума. Гедонизм, требование немедленного удовлетворения своих желаний, нетерпеливость и леность, которым сопутствуют эмоциональная раздражительность и духовное оскудение, угрожают прервать культурные традиции. Ненависть, которую питает молодежь к старшему поколению сродни национальной ненависти и исключает всякую коммуникацию между поколениями. Во всех своих неудачах и в неспособности разрешить возникающие проблемы молодежь винит старшее поколение, испытывая по отношению к нему чувство “эскалации вражды”» [4].
Здесь показано, к чему привела доктрина построения «общества потребления», которую реализуют и в РФ: «средний класс» демонстрирует вожделенное потребление, а 2/3 должны завидовать и изменять свое мировоззрение.
Социологи пишут (2003): «Важны особенности социальной политики в России 90-х годов, которые повлияли на судьбы детей и подростков. Подрастающее поколение лишилось ориентиров в условиях культурного вакуума. Провозглашение “частнособственнических” норм поведения, осуждавшихся прежде, привело к сосуществованию взаимоисключающих ценностных ориентиров, одновременно действующих в обществе. Это повлияло на усложнение социализации подростков, рожденных во второй половине 70-х – начале 80-х гг. … В целом все эти подростки – жертвы социальных трансформаций, оставленные в условиях культурного вакуума без какой-либо поддержки со стороны и общества, и семьи, и государства» [3].
Вот недавняя (2010) оценка состояния молодежи: «Для установок значительной части молодежи характерен нормативный релятивизм – готовность молодых людей преступить социальные нормы, если того потребуют их личные интересы и устремления» [7].
А.С. Панарин трактует этот большой сдвиг в сознании как «бунт юноши Эдипа» – бунт против принципа отцовства, предполагающего ответственность за жизнь семьи и рода. Начавшийся «праздник жизни», хотя бы для меньшинства, не предвещал катастрофы, пока худо-бедно действовали старые системы защиты от угроз, но этот праздник затянулся сверх меры.
Социологи видят в этом сдвиге фундаментальную угрозу: «За прошедшие годы ложное представление о неограниченной свободе как об идеале либерального общества воплотилось в разрушении и расхищении государства и в деформациях правового сознания молодых граждан. А наибольшим адаптивным потенциалом в современных условиях возобладала такая личность, в направленности которой (структуре потребностей, интересов и ценностей) доминируют потребительские по отношению к обществу мотивы… Приобретая в условиях продолжительного системного кризиса тотальный, перманентный характер, угрозы и риск проникают в повседневную жизнь все большего числа молодых людей, слабо контролируются и редко преодолеваются, усиливая процесс его воспроизводства» [8].
Эта иллюзия неограниченной свободы была подкреплена резким снижением уровня мыслительного уровня, навыков логики и анализа. Министр образования и науки А.А. Фурсенко, выступая на молодежном форуме на Селигере 23 июля 2007 года сказал, что «недостатком советской системы образования была попытка формировать человека-творца, а сейчас задача заключается в том, чтобы взрастить квалифицированного потребителя, способного квалифицированно пользоваться результатами творчества других».
На школу возложили задачу посредством смены программ и учебников по истории, литературе, обществоведению заставить молодежь «поменять ценностные установки» и мировоззренчески разорвать связь с прежними поколениями. Эта программа неразрывна с аномией молодежи, деградацией ее правосознания и самый массивный и тяжелый процесс – погружение в невежество. Это состояние квалифицируют так: «Общество постепенно отучили размышлять. Эта усиливающаяся тенденция принимается без возражения и им самим, так как осознание происшедшего приводит к глубокому психологическому дискомфорту. Массовое сознание инстинктивно отторгает какой-либо анализ происходящего в России» [12]. Молодежь – самая уязвимая возрастная часть общества.
Реформаторы надеялись, что их социальной базой станет молодой «средний класс» (иногда его называют «креативный класс»), но ничего из этого не вышло.
Вот вывод социолога (2012 г.): «Средний потребительский слой в нынешней России не может осуществлять функцию социального стабилизатора, определенную М. Вебером. Сегодня четверть этого “стабилизатора” склоняется к эмиграции, а три четверти надеются отправить своих детей жить за границу. У среднего потребительского слоя нет ни классового самосознания, ни классовых интересов, ни классовой солидарности, ни других основополагающих признаков класса. Нельзя отождествлять статистическую группировку и исторически сложившееся стабильное социальное образование. Это – принципиально разные общественные категории» [12].
К этому надо добавить, что претензии «креативного класса» не удовлетворены (2015): «На произошедшие перемены в стране средний класс смотрит менее оптимистично, чем 10 лет назад. Если в прежние годы положительные сдвиги в развитии экономики отмечали 43% средних слоев населения, то ныне – только 14%. Первые три места в иерархии противоречий занимают противоречия: а) между властью и народом (32%), б) между чиновниками и гражданами, к ним обращающимися (31%), в) между богаты¬ми и бедными (31%)» [20].
Судя по скрытой полемике социологов с политиками (без диалога), авторы программ молодежной политики сделали ошибку, устранившись от активного участия в разработке доктрины реформ сравнительно образования. Политика образования является фундаментом молодежной политики. Цель реформы образования не раз декларировалась как «смена менталитета общества через школу». Это ложная и утопическая цель, которая неизбежно вела эту реформу к провалу. Об этом предупреждали.
Социолог Э.В. Бойков писал (2004): «Любое изменение моральных норм и ценностей происходит на основе моральной системы, которая регулировала взаимоотношения в обществе многие десятилетия или столетия. И даже, если устоявшиеся прежде нормы формально отвергаются, они латентно продолжают функционировать… 48,2% опрошенного населения считают коллективизм одной из ведущих норм регулирования взаимоотношений в обществе, 71% – считают нравственной ценностью быть нужными и полезными обществу. Как показывают данные опросов, в ценностной структуре массового сознания идеалы социализма занимают достаточно видное место» [59].
Это не так - Александр14.10.2016 01:39:00 (47, 6265 b)
