Текущее обсуждение СЛМ позволило выявить определённые недоработки в СЛ-схеме социальных объектов, относящиеся к области общественных классов. Действительно, вряд ли Маркс был столь недобросовестным исследователем, что бы строить своё обществоведение на полностью вымышленном фундаменте. Следовательно, СЛМ-анализ должен включать социальные объекты, соответствующие марксистским классам, раскрывая их основные характеристики.
Статья Телегина содержит раздел, посвящённый анализу российского общества в разрезе классовой структуры – от его дореволюционного состояния и - по настоящее время. Примечательно, что «классовые» выводы тов. Телегина практически совпадают с выводами СЛМ, при более внятной и развёрнутой аргументации последних (что, в прочем, не отменяет расхождений по остальным позициям).
Итак, как было уже сказано (в основной статье СЛМ) социальный объект «коллектив», с ростом численности, неизбежно преобразуется в «предприятие» за счёт добавления иерархической системы управления и контроля/распределения (последняя – только в либеральном варианте функционирования, расширяющемуся солидарному коллективу требуется только орган управления). Но есть категория коллективных действий (что и было пропущено в СЛМ), исполнение которых возможно без оперативного централизованного управления. Это простейшие однонаправленные действия, которые совершаются индивидуально (или – минимальными группами) не координируясь в масштабах всего действующего коллектива, но тем не менее, при достаточной численности действующих складываются в солидарный общественно весомый результат (Например, исполнение десяти заповедей, стихийный саботаж и такое же сопротивление оккупантам, и т.д.) От чего, совершающий подобные действия солидарный коллектив может быть сколь угодно многочисленным, не превращаясь при этом в предприятие и не теряя своей работоспособности.
Повышение последней возможно за счёт усложнения и координации действий «индивидуалов-солидаристов», что закономерно толкает последних к объединению в предприятия по направлениям их солидарных усилий. Хорошо видно, что на начальном этапе эта консолидация тоже является индивидуально-солидарной работой (когда уже есть многочисленные индивидуумы, понимающие солидарные цели и пути их достижения, и что-то делающие в данном направлении индивидуально, а их полноценно функционирующей организации, берущей на себя основную солидарную работу - ещё нет).
Теперь обратимся к марксистским классам. Их общественная функция традиционно связывается с такими понятиями как - классовая солидарность, классовое сознание, классовые интересы, классовая борьба. Если заменить термин «классовый» на «солидарный», с добавлением идентификатора социальной принадлежности, то мы получим полные смысловые аналоги. Думаю, нет нужды доказывать, что «классовые интересы пролетариата» эквивалентны «солидарным интересам пролетариата». То же касается и – борьбы (действий), сознания, солидарности (консолидации) и т.д.
Другая важная особенность класса – его способность «творить историю». То есть, классовые действия (борьба) должны быть достаточно мощными и длительными, чтобы вызвать заметные трансформации общественный системы. Следовательно, в терминах СЛМ общественный класс можно определить как достаточно большой и устойчивый солидарный коллектив (большой - заметный в масштабах общества, а устойчивый – сохраняющий свой солидаризм на достаточно длительное время, для того что бы успеть повлиять на социальную структуру «родительского общества»). Данная СЛМ-трактовка «классов» позволяет теоретически смоделировать их историю (как социального феномена) и ответить на некоторые «больные» вопросы, вроде и «классовых» ошибок Маркса.
Первая социальная группа, отвечающая классовым критериям, обнаруживается в ранне-доиндустриальной ПРИМИТИВНОЙ ДЕМОКРАТИИ и объединяет всех граждан отдельно взятого общества. Их классовый (солидарный) интерес заключается в успешном противостоянии обстоятельствам (главные из которых – природа, другие общества и либерализм своей выборной элиты), реализуясь, в частности, в создании и поддержании функционирования системы демократической власти (первой реальной демократии). Примеры таких обществ – архаичные племена и рабовладельческие демократии. Рабы до уровня класса не дотягивают, поскольку не существует постоянно исполняемых действий, преследующих солидарные «рабские» чаяния и воплощающихся в соответствующих социальных структурах (Восстания рабов, когда они действовали как солидарное предприятие – лишь кратковременные эксцессы. Типичной же является рабская покорность – даже в 19-ом веке свободу американским рабам принесла не их «классовая борьба», а военная агрессия индустриальных соседей.)
С усилением элиты и переходом к феодально/абсолютистским доиндустриальным формациям вышеуказанный класс граждан сходит на нет. Значительную часть прежних солидарных функций монополизирует элита (приватизируя «государство» и переставая быть «демократической»), а другую часть (включая выборы вождей) исчезают вовсе, от чего народ (крестьяне и ремесленники) превращаются в «атомизированную» бесклассовую массу. Всплески её солидарности, приводящие к народным восстаниям, относятся к тому же разряду, что и бунты рабов, народного класса не создающие.
Не создают класса и феодалы, способные объединяться для солидарного подавления народных волнений и отпора внешней агрессии, но не создающие сильной солидарной «надфеодальной» власти. Такая власть возникает либеральным усилением «первого из равных», через силовое подавление конкурентов. (Впрочем, польскую шляхту образца 18-го века вполне можно было бы считать феодальным классом, а её общество - аналогом рабовладельческой демократии, если бы не краткость независимого существования этой системы). Околомонархическая аристократия, составляющая «верхнее» общество двуобщественного АБСОЛЮТИЗМА, также классом не является, поскольку формируется «сверху» усилиями монарха-супериндивидуума и действует как иерархическое либеральное предприятие.
Второй бесспорный класс – буржуазия, зарождающаяся в «нижнем» народном обществе феодально/абсолютистских систем. Её главный классовый интерес (создание благоприятных общенациональных условий для своих частных предприятий) реализуется в соответствующих общественных преобразованиях – от феодального/абсолютистского государства - к буржуазно-монархическому и далее – к буржуазно-демократическому.
Пролетариат, в период активного сопротивления жестокой доиндустриальной капиталистической эксплуатации, ведёт себя вполне по классовому – имеет несомненные солидарные интересы, объединяется для их защиты (создавая рабочие движения/партии) и заметно влияет на структуру индустриальной буржуазной демократии, ведя реальную классовую борьбу. Успехи последней ведут к логичному спаду рабочего движения – пролетарская «классовость» уничтожается комфортом индустриального периода, сытость гасит солидаризм, остаточно тлеющий лишь в форме профсоюзных объединений для защиты узко профессиональных интересов. Этот итог абсолютно закономерен, так как социальные проблемы индустриальных рабочих не имеют лучшего формационного решения чем развитая буржуазная демократия, которую и стоит «враждебный» класс капиталистов руками трудящихся. Альтернативное решение рабочего вопроса – марксистское коммунистическое общество, является чистой утопией. В силу чего, возможны две трактовки пролетарской классовости (причём обе – противоречат марксизму). Первая – пролетариат не является полноценным общественным классом. Вторая – это пробуржуазный класс, в симбиозе капиталистами строящий общее «светлое будущее» и вполне по-марксистски отмирающий после его достижения.
Как видим, лишь для ограниченного исторического этапа логика классовой борьбы достаточно корректно отражает текущие социальные процессы, следовательно, трактуя становление капитализма в разрезе взаимодействия классов Маркс был вполне адекватен. Ошибкой же было распространять логику классов на всю историю человечества, вводить сомнительные классовые структуры и конструировать на их основе абсурдные общественные системы. Рабовладельческие демократии и тирании сошли с исторической сцены не солидарными усилиями рабов. Доиндустриальные империи создавались и рушились тоже не из-за классовых антагонизмов. Совершенно нелепыми выглядят попытки вывести социальные процессы индустриальных социалистических обществ из взаимодействия классов рабочих и крестьян.
Согласно СЛМ, солидарное «классовое» состояние буржуазии тоже конечно. С приходом постиндустриальности начинается неизбежное расслоение владельцев капитала - большая их часть опускается в производство мусора и услуг, теряя необходимый общественный вес, а меньшая – образует либеральную властную группировку «больших боссов». На чём буржуазная демократия заканчивается, а постиндустриальное общество «золотого миллиарда» оказывается таким же бесклассовым, каким, например, был СССР или добуржуазная китайская империя.
Текущее состояние российского общества – также «бесклассовое». Грызущаяся феодально-компрадорская элита – не класс. Растущая абсолютистская верхушка, постепенно подминающая под себя феодальную стихию – тем более. Российская буржуазия слишком малочисленна и зависима от монополий, что бы гнуть свою классовую линию, равно как и «лишний» нищий народ, причём, оба не имеют даже внятного теоретического обоснования собственных классовых действий.
Более всего, в настоящий момент, похожа на класс российская бюрократия постепенно консолидирующаяся вокруг крепнущей центральной власти. Закономерные итоги этой «классовой борьбы» - встраивание в абсолютистскую иерархию (заменяющее классовое самосознание корпоративным уставом) и повторение советского тупика, чреватое очередным разрушительным социальным взрывом – достаточны, что бы рассматривать бюрократическую классовость лишь как рядовой фактор текущего социального кризиса.
Последний интересный вопрос – возможно ли в условиях поступательного развития цивилизации возникновение ещё одного третьего класса, и что это будет за класс – пока ждёт своего решения, очевидным образом пересекаясь с задачей «идеального постиндустриального общества».
Без опоры на диалектику, без понимания её сути классификация общества мало, что стоит. Это же не кассификация животного мира. Необходимо выделить некоторую «энергетику», которая бы наименее болезненно могла бы разрешить хотя бы текущие общественные противоречия. Здравый смысл многовариантен: у каждого свой. Без опоры на общий закон на что можно рассчитывать в смысле объединения людей? Если есть мечта о какой-то серьёзной теории, надо обозначить, чем она отличается от бывших до вас с точки зрения диалектики. Просто классификации это мало.
Потому текущая версия СЛМ и стала черновиком, что в процессе работы выплыла необходимость привлечения таких понятий как энергия, её баланс, сохранение и т.д. Иначе, например, идеальное постиндустриальное общество просто не формулируется. Да и многие частные вопросы теории будут звучать гораздо изящнее и основательнее.