ВОСПОМИНАНИЯ
помощника командира 2-го стрелкового взвода (л-та В.Русских),
8-й стрелковой роты 3-го батальона 213-го стрелкового полка,
сержанта РУДЬКО ПАВЛА МИХАЙЛОВИЧА
(записанные на кассетный магнитофон у него на квартире
Василием Бардовым в 90-х годах)
В.Бардов читает воспоминания бойца 213-го с.п. Наконечникова А.Н.:
Наконечников: «Примерно 20-22 октября 1940 г. нас – призывников из Ростовской обл. привезли в г. Лида, где мы разгрузились и направились в г. Ивье, где тогда стоял наш 213-й стр. полк».
Рудько: «Да, мы стояли там».
Наконечников: «Нас быстро распределили:
- часть ростовчан попала в разведвзвод,
- часть - в роту связи,
- а остальные (человек 20) – в полковую школу (в том числе и я)…
Размещалась школа в доме рядом с костелом».
Рудько: «Да, где-то там».
Наконечников: «18-19 декабря наш полк пошел в Гродно. Шли дней 5 и полковая школа вместе со 2-м батальоном разместилась на окраине
г. Гродно, а остальные подразделения полка были в Фолюше.
Я участвовал в первомайском параде, где наша полковая школа во главе полка прошла лучше всех и нас (т.е. школу) водили на концерт в Фолюш 2-го мая (где мы были 1 раз). Парад принимал генерал-лейтенант Кузнецов, а готовили нас по 4 часа ежедневно, начиная с 15-го апреля
Так что потели хорошо».
Рудько: «Да, тогда на парады муштравали хорошо. После 1939 года Советская площадь в Гродно была очень маленькая и потому на ней не принимали никаких парадов.
Сквер (между площадью и бывшей библиотекой им.Карского – В.Б.) заходил еще метров на 5 (в сторону теперешнего памятника-танка – В.Б.).
Сегодняшняя молодежь конечно не помнит как после войны этот выступ сквера убрали, сравняв его с улицей К.Маркса и расширив тем самым саму площадь, а (на оставшейся территории – В.Б.) площадь была малая и даже еще на ней был как тогда говорили, магазин – ведра продавали и пр.
Так что принимали (Первомайский 1941 г. – В.Б.) парад только на площади Ленина (сейчас – Тызенгауза – В.Б.).
Шли мы (на парад – В.Б.) с Фолюша (перейдя мост – В.Б.) видимо по над костёлом.
Сейчас ту дорогу убралии сделали другую, а тогда она так – высоко подымалась (к мету, где стоит сейчас танк – В.Б.). Гора, где стоит костел была немножко ниже. Тут – по над этой горою была еще:
1) какая-то лавченка;
2) какие-то домики были надстроены – по над спуском.
А там (дальше – В.Б.) – был крутой спуск (к Неману – В.Б.) – круче, чем сейчас.
Я помню, что мы сходили на 1 мая на парад. Я помню, еще вышли… Командовал тогда л-т Чудинов, а Вещунов был уже замом (комбата).
Не помню, Чудинов пришел или не пришел – не успел прийти туда к роте во время… А рано шли – вышли-то с Фолюша рано и помню, командир взвода мой – Русских тоже не пришел (а он жил в д. Лососно. У него жена была, детей небыло – ну да молодые еще были).
Подошел Вещунов. Ходит…
(а Вещунов был служака… А матом как он крыл… Помню мы в Эстонии идем как-то, а он еще был командиром роты тогда. А мы тогда часто куда-то ходили…»
(Бардов со слов Рудько продолжает по памяти, т.к. в кассете кончилась пленка): как кто-то в колонне на марше матюгнется - Вещунов к нему подскакивает и как загнет «в три креста», мол у тебя что, портянка к языку прилипла!.. В общем в чувство приводил быстро).
Наконечников:
«А 3-го мая в ночь, полк вышел из Гродно в летние лагеря».
Рудько: «Вот, правильно он пишет – 3-го мая. А вот где-то Вещунов говорил – 8-го… Вот именно, что я…»
Бардов: «Так что подтверждает Наконечников Ваши слова»!
Рудько: «Да…
Командиров роты у меня было много, а в каком взводе я был – я забыл уже. У меня были (командирами рот – В.Б.) :
- …,
- Степанов,
- а Иванов («Черный Иванов» - В.Б.) уже третьим был.
Сперва я был в (…– В.Б.) взводе, а потом - во втором взводе был.
Я жил с солдатами всегда.
Наконечников: «В июне 1941 г. нас – курсантов полковой школы, распределили по ротам. Я попал в 8-ю роту, в 1-й взвод, командиром 2-го отделения».
Бардов: Это получается, к вам, что-ли?
Рудько: «К нам (в роту – В.Б.), но я не помню. Может быть он только пришел - я не запомнил. Но если он попал в первый (взвод – В.Б.) – то это не к нам - это к Степанову наверно. По-моему Степанов там командовал. Когда Степанов начинал войну, он не командиром взвода был, а был пом. ком. роты по строевой (подготовке – В.Б.) – как Вещунов в батальоне, куда он (Вещунов – В.Б.) перешел. Он (Вещунов – В.Б.) у нас был командиром роты, а потом его забрали в батальон. Вот так был и Степанов у нас.
А был (еще у нас в роте – В.Б.) такой белобрысый командир взвода (забыл его фамилию), которого ранили свои – пулеметчик
(получается к моменту начала войны в 8-й стр.роте взводами командовали:
1-м – неизвестный командир,
2-м – л-т Русских
3-м - белобрысый мл.л-т которого случайно ранил свой же пулеметчик на границе с Литвой,
а Степанов, ранее командовавший 1-м стр.взводом на этот момент уже был помощником командира роты по строевой подготовке – В.Б.)».
В.Бардов читает воспоминания зама комбата-3 Рудько ст.л-та П.С.Вещунова:
«Недалеко от нас, так же располагался 38-й разведбатальон...»
Бардов: (10 броневиков «БА-10» и танкетка),
Вещунов: «…которым командовал геройский капитан Захаренко».
Рудько: «Там были они и даже в нашем расположении стояли, правее нас (если стоять лицом на север - в сторону канала). Был у них танк маленький. Этот батальон только пришел туда: может быть за недельку-две перед войной. Вот правее нас он и располагался – машины стояли. Это в лесу было: я имею в виду, как линейка в лесу протянута была – палатки по над линейкой идут, и они правей нас. Я туда - в их расположение не ходил - мне некогда было, но знал, что их техника там стояла. Может и броневики были, но они были не полковые в полку никаких ни броневиков, ни танков у нас не было – ничего не было. Были только противотанковые «сорокопятки» и 76 мм-вые полевые пушки».
Я был младший командир и на выходные (дни) расположения части
(и летнего лагеря – В.Б.) не покидал. Тогда было у нас строго.
Это не то, что теперь, когда они как хотят, так и ходят.
Вечером 21-го июня я находился на полковых снайперских сборах, но палатки эти были тут же расположены - в расположении нашего батальона. Кто их вел - не помню, а у нас - командовал Степанов, он был очень хороший стрелок. Бывало мы пойдем в лес заниматься – у нас обыкновенные наши винтовки-трехлинейки, только оптический прицел еще сверху прикреплялся. Я помню, турнир как организовывали по стрельбе: в лесу поставят 2 солдата, ну давай…
Патронов он мне дал 2 или 3. Я попал, но слишком не так как надо.
Он говорит: «За молоко! Не годится»! Я говорю:«Дай-ка еще 3».
«Нет, - говорит, - нечего мне тратить патроны».
Помню был фильм, который при чем не шел до полуночи.
После фильма легли спать.
22-го июня, около 4-х часов утра (в нашей палатке – В.Б.) все спали. Вдруг послышались какие-то взрывы – как оказалось, это стала стрелять немецкая артиллерия, (а недалеко от нас, перед войной – В.Б.) часто подрывали камни, чтобы из них потом доты строить, и мы сначала подумали: “Может камни подрывают?!”. Мы все сами вскочили, оделись – быстро, как по команде. И выскочили из палаток.
Не знаю, какая там рота, по словам Слеткова была дежурная, но поднялся сразу весь полк. А я еще в то время на сборах был командиром отделения. У нас и из других рот были люди, и издругих батальонов. Я сразу хлопцам говорю: “Быстро по своим ротам!” И сколько наших было – тоже сразу мы ушли в роту. Разобрали патроны до того, как пошли на канал – у нас же не было ничего. Боеприпасы ротные все лежат в палатках, их же не раздают - стоит часовой и отвечает за это хозяйство. И когда нас обстреляли, мы выскочили – патроны надо было брать.
Мы сразу с ходу бросились к старшине за патронами:
«Давай патроны нам!». Тот их начал считать, а я как помощник командира взвода говорю: «Ты давай! Не надо их считать, потом посчитаешь - после войны разберемся! Давай, греби хлопцы! Нагребай в карманы, куда есть, чем побольше»!
Ну и он не стал считать, ящики взяли с собой, а из которых открыли – брали патроны - и в карманы и в противогазные сумки накидали – где было место, туда и ложили.
Бардов: «Уже знали, что это не провокация?!»
Рудько: «Конечно! Вот мы:
- оттуда набрали их (патроны – В.Б.),
- и сразу ушли из лагеря,
- как только выдвинулись - вышли туда, в сторону канала (расстояние до которого было приличное – около километра),
- остановились,
- немножко подзарядились патронами - диски понаталкивали.
У меня был автомат «ППД». У нас автоматов много было в роте - перевооружение было хорошим - уже нас перевооружали. У нас с десяток в роте только обычных винтовок было, а остальные были:
- автоматы;
- СВТ были – эти, плохо стреляющие, но их не так было много, больше автоматов было.
А эти диски… Вот сейчас хорошо, рожок – раз, раз, раз сюда…
А там эти диски - отвинтить надо было, пружину накрутить, а потом поставить в 2 ряда. 61 или 62 патрона.
Сейчас 30 патронов в автомат – их же легко зарядить: раз, два, нажал, нажал…
А тогда – очень плохо было заряжать. Я имею в виду, когда есть время – то ничего, а когда в спешке - !
У меня был командиром взвода л-т Василий Русских, родом с Вятки.
Бардов: «А Русских был с вами, когда вы получили патроны и побежали?
Рудько: «Да, он был и был на передовой, а Чудинова небыло – он был командиром роты. Его небыло – он поехал где-то к жене. Не знаю, где она была на хуторе или в Гродно. И он появился попозже – я видел его когда мы уже отступали, а потом обратно исчез. А над каналом мне кажется я его не видел – мне некогда было его замечать, ходить – когда война идет.
Прибежали мы на канал, сразу же окопались и заняли оборону.
Я одному отделению дал команду: «Ближе к каналу!…»
(занять оборону – В.Б.). Берег у нас был пологий.
В общем немцы сразу на нас не полезли. Когда мы заняли оборону, я (сначала – В.Б.) еще ходил (по передовой – В.Б.) - был и командиром отделения и помощником командира взвода и я не одевал каску - хожу так, подразделения заняли оборону и вскоре появился самолёт который мы прозвали «рамой».
Вещунов: «Ровно в 3.45 утра раздались сразу 3 артиллерийских выстрела со стороны границы, снаряды которых разорвались впереди наших лагерей. Мы конечно вскочили все по тревоге. Сперва не могли разобраться, в чем тут дело, но тут загремели раскаты артиллерии и пулеметов по всей границе, справа и слева. Полк сразу принял боевой порядок и в это время над нашим расположением появился немецкий самолет-разведчик («Фоккевульф-189» - В.Б.), который был похож на раму. Его тут сразу же так и прозвали – «рамой».
В.Бардов: «Было такое?»
Рудько: «Да. Богачева и Вещунова (комбата и его зама) я не видел – в (райцентре - В.Б.) Ивье они были. Может были и на канале, может я их и видел – я уже позабыл. Там было некогда ходить – когда мы на передовую выдвинулись, я не разу до штаба полка не ходил.
Вещунов: «Наши зенитки сразу же открыли по нему сильный огонь, но, не смотря на то, что летел он очень низко, сбить его не могли».
Рудько: «Ни разу не сбили. И вот он летит над лесом, как будто и не высоко (а тогда зенитки были только установленные на машинах – по 4 спаренных пулемета «Максим» на грузовиках «ЗИС» - на трехтонках).
В общем, стали бить по нему, а он летает себе и нас «поливает» даже.
Но этот разведчик еще не так нас беспокоил: он пройдет, разузнает, сообщит своим, а оттуда нам уже подбрасывают снаряды».
Бардов: «А эти зенитки, говорят - недалеко от штаба где-то стояли?
Не помните, где их видели?»
Рудько: «Да где-то там, я не помню уже, но когда впоследствии мы уже отходили из лагерей, я видел как одна стояла там машина. Вести огонь тогда там было уже не по кому и она просто стояла.
Наконечников: «Наша 8-я рота занимала оборону на опушке леса, на возвышености, недоходя 100-150 м до канала. Слева близко возле нас никого не было, а справа – к дороге я не знаю, кто был. Это первые часы. К вечеру мы отошли к лагерю и там были 2 дня».
Рудько: «Не отходили мы никуда: мы как заняли оборону, так там и были. Канал с правой стороны у нас был, не перед нами, а мне кажется немножко правей, туда еще надо было спуститься ниже. Может он тут огибал нас и тек в сторону моста. Это было давно, и я там не слишком-то лазил – мне некогда было…»
Наконечников: «Слева близко возле нас никого не было…»
Рудько: «Как это «слева небыло»? Слева батальон 1-й, соседний был. Как это «не было»?! Были, слева у нас! Вот мы примерно туда – на запад стояли, заняли оборону. То справа у нас – до Августовского канала – никого не было, но там и осталось-то метров 150-200 до канала до самого. Тут правей нас было наше отделение. Потом немцы вытурили их оттуда минометами и они перебежали сюда. И уже на следующий день мы их туда не посылали…»
Бардов: «Но тот район, который они прикрывали, вы уже держали под обстрелом».
Рудько: «Да»
Бардов: «Без ущерба для…»
Рудько: «Справа и немножко выше, сзади нас был ДОТ, а мы - чуть-чуть ниже него занимали оборону и даже правей его к каналу отделение хлопцев было: я одному отделению дал команду: «Ближе к каналу!…» (занять оборону).
Берег у нас был пологий.
Дорога на Кадыш и мост через канал были правей от нас мне кажется с километр, а может быть и меньше – я не ходил туда ни разу, а в пределах прямой видимости моста видно не было. С этой стороны правей нас сзади – лес, и по над каналом – лес. А канал ведь не ровно идет – извилисто. Этот дот работал. Там, по-моему пушка была и пулемет, но я не лазил в этот дот. Но этот дот бил по немцам и мешал наверное им продвигаться, потому, что обзор очень хороший был из него – километра 2 поляна. Так вот хлопцы говорили, что когда немцы в атаку шли, а наши отбивали их – то «наложили» полно. Они ведь шли и подвыпившие, а может кто и изрядно «тяпнул»: пилотки были заткнуты за ремень, рукава закатаны, некоторые в касках, а некоторые даже и без касок… А их там ложили и ложили: они пойдут, а их положат там и обратно. И вот по этому доту немцы били, били, с минометов и когда мы ушли с канала, целым он уже не был.
Да, а с левой стороны – здесь батальон был. Тут наша рота занимала.
Не помню, как взвода-то были, где занимали… А дальше, еще там пушка стояла 45-мм наша полковая. И когда я пошел туда, шел и шел, где заняли оборону, начался артобстрел…»
а немцы начали (нас) обстреливать (грохоту было много, но пока не было прямых попаданий) все выглядело как будто занятия идут ( у нас же на занятиях стреляли холостыми). А тут – лесу у нас еще немного было впереди…
А потом - они как начали бить минами… А тут передок стоял – пара лошадей запряженных противотанковые пушки «45-ки» возили.
Немцы как чакнули, и одну лошадь убили, а другая развернулась – ее бросило… У убитой кровь потекла (у лошадей же много крови) и я аж тогда понял, что это война. А до этого обстановка вполне походила на учения – вот почему я без каски ходил. А потом уже, когда я кровь увидел – это война.
Слева может и был дот – я не помню. Может туда – дальше был, а тут – мы занимали оборону: распределились мы, отделение заняло оборону и я решил сделать то же самое - надо выкопать было окоп – там не было окопов – ничего не было, мы копали сами. Саперными лопаточками маленкими - они нас выручали всегда. В армии есть окопы «лежа» и «стоя». Так вот я сперва выкопал «лежа». Полежал я там, полежал. Бой немножко так утих. Немцы постреливали из минометов, но нас особо не тревожили здесь. Потом мне стало там неудобно: как-то низковато тут и я не вижу туда, повыше. И я взял тогда – метров 5-6, или может с десяток – продвинулся вперед и там выкопал себе окоп «стоя». Стою, немножко его подмаскировал. Здорово его не маскировал – его там некогда было его маскировать. Немцев тут пока было не видать – они где-то дальше там. И вот они как начали артподготовку из минометов сюда: били, били… И вот как чахнуло возле меня может метр-полтора, возле окопа ударил… А тут сосна росла… Так вот на метр ее срезало, упала она и меня как бросило волной, земля посыпалась сверху, я упал туда – ниже, приглушило… Потом я уже немножко очухался – думаю: «Ранен я, или что?» Огонь немцы еще не закончили, а били наверное из минометов, потому что в этом случае если бьют сюда, а потом дают немножко выше, метра 3 и дальше перекидывают.
И они дальше стали перебрасывать. Я не дождался, пока кончится арт. налёт, как поднялся, обратно высунулся, а меня уже сзади как ударит… Меня бросило обратно, я сижу и думаю: «Не, лучше не высовываться пока не кончится». Затем они стали дальше, дальше и дальше туда подбрасывать… И когда уже еще там дальше кинули – я уже тогда поднялся встал, когда немцы налет прикратили, я вылез оттуда, посмотрел и смотрю, а в тот окоп, который я первый выкопал – там точно туда мина угодила… В первый же день… Если бы мне там видно было вперед, я бы наверно и не перелез бы отуда. Окопал бы наверно его еще – чтобы стоя было… Метр или полтора они так угодили…»
Бардов: А немцы когда после этого вышли с опушки леса и на вас двинулись, их сразу же «косить начинали», или давали дойти им до канала, а затем уже открывали огонь? В канал кому-нибудь из них удалось зайти или нет?»
Рудько: «Нет. Где мы вот здесь, с правой стороны, был канал – здесь не было. Потом они как стали: били, били, били… И это уже на второй день они это отделение нашего взвода (правее нас), прижали так, что оно уже не могло держаться, а тут метров 50-100. То я уже кричу: «Давай сюда, перебегайте!» Тут уже копать-то некогда, а немцы бьют и бьют…
Я говорю: «Давай, разбегайтесь, прыгайте в окопы!» Они оттуда ушли и когда перебегали – до меня один солдат вскочил, до другого, до третьего… И вот я не знаю, откуда - тут шальная пуля этому, что ко мне вскочил – в руку ранило. Я тут левей стоял, а его ранило. А хлопец – крепкий был, сибиряк, и то ему сразу плохо стало. У меня была вода в фляжке. Я ему: «Нака воды потяни, может лучше будет».
Он потянул… Потом, немножко притих бой. Окоп – высокий и он сам уже не может из окопа вылезти, так я еще одному крикнул: «Давай-ка, вытянем хлопца». Вытянули мы его и я ему говорю: «Ну, иди в медсанбат. Ты дойдешь?» Он уже немножко отошел и говорит:
«Я дойду». Ушел и я его после того не видел: как он, где он?»
Бардов: «А к каналу немцев не подпустили на вашем участке?»
Рудько: «Тогда – нет, тогда не было тут на нашем участке».
Бардов: «А «не было» как: один раз сунулись и потом только из минометов били уже, или тоже были атаки?»
Рудько: «Нет, они на прямую, оттуда шли, а вот правей сюда канала я их тут не видел…»
Бардов: «На прямую, это как, левее вас?»
Рудько: «Да, немножко левее, но оно – так туда выступ такой туда лес, этот выступ выше. Вот оттуда они и лезли сюда, а вот чтоб до канала сюда, я не…
На третий день мы начали уходить – по-моему, на третий. Но там (у моста) я дот не видел. Я знаю, что там строили его, а работавший дот ближе сюда до моста был, как на мост ехать - то с левой стороны.
Вещунов: «На первый день войны наш полк не пропустил ни одного немца через канал. К полку стали присоединяться бойцы других частей, пограничники, которые первыми приняли удар на себя».
Рудько: «Да».
Вещунов: «В этот же день немцы обошли нас и ворвались в местечко Сопоцкино, но скоро отступили – были выбиты. В том бою участвовали: 7-я, 9-я роты и несколько бронемашин разведбата. Вам об этом ничего не известно?
Рудько: «Бронемашин-то я не помню, а вот насчет рот-то… Мы там же не были наша - 8-я была. Я слышал только, когда выбили их оттуда и вернулись, то слышал, рассказывали: «Мы пошли и выбили оттуда немцев».
Бардов: «А не помните, возле вас наших минометчиков не было?»
Рудько: «Ну, у нас свои были минометчики – ротные. Тогда были…»
Бардов: «Самоварники их называли?!»
Рудько: «Да, маленькие, на плечах таскали. Мины там были маленькие. Мы еще в партизанах когда были, где-то такой нашли и с десяток мин. Мы бывало как немцам ахнем из него – те кричат, что артиллерия уже пошла в ход (а у нас ее совсем не было) и драпать начинали».
Бардов: «А батальонных не видели – минометной роты»?
Рудько: «Нет, у нас-то были по-моему батальонные минометы, или полковые были – что-то было, но я не видел, не помню уже.
Бардов: показывает схему Наконечникова
Рудько: «Может быть. Я человек был дисциплинированный, а у нас не разрешалось где-то ходить, болтаться – было очень строго с этим.
Я с Вещуновым встретился, он говорит: «Ты вот этого знаешь?».
А я говорю: «А как я мог знать, когда ты меня за ворота не выпускал?!»
Кармилицына я не знал (и вообще, из л/с-ва полка я только Петьку (Слеткова – В.Б.) и припомнил, и то – потому, что мы партизанили вместе, а других я забыл, и про захват его разведгруппой немецкого броневика – ничего не знал.
