От Пауль Ответить на сообщение
К All Ответить по почте
Дата 11.01.2016 10:08:07 Найти в дереве
Рубрики Танки; 1917-1939; Версия для печати

Отзыв на книгу про немецкую и советскую танковые доктрины в 20-30-е годы

На "каникулах" прочитал Mary R. Habeck “Storm of Steel: The Development of Armor Doctrine in Germany and the Soviet Union, 1919-1939” (Cornell University Press: Ithaca and London, 2003), хотелось бы поделиться впечатлениями.

Мэри Хэбек написала весьма интересный и информативный труд, посвященный относительно малоразработанной теме – развитие танковых доктрин Германии и СССР в период между двумя мировыми войнами. В библиографическом предисловии она перечисляет много работ, в той или иной степени затрагивающие танковые войска Германии и их развитие в 20-30-е годы, но все они в малой касаются теоретическо-практической подготовки, а больше технической и организационной стороны. По советским танковым войскам библиография значительно скуднее, в основном это зарубежные издания и всего две русскоязычные статьи (Иссерсона и Рыжакова), но не могу не отметить, что отсутствует упоминание ряда интересных отечественных книг как по истории танковых войск, так и по истории развития советского военного искусства в межвоенные годы.

Первая глава называется «The Unfinished Machine, 1919-1923». Она посвящена периоду, когда обе стороны, лишённые танков (из-за запретов или по состоянию промышленности), пытались понять что они могут дать в будущей войне. Пока они ещё считались чисто вспомогательным средством пехоты для прорыва из-за неразвитости технологий, но уже раздавались голоса в пользу организации (в будущем) отдельных танковых частей для оперативного использования (Фолькхайм, Г. С. Котовский). Котовский уже в начале 1923 года предложил выделить танки в отдельный род войск и увеличить их численность с текущих 79 штук до 1 580.

Следующая глава («Material or Moral? The Debate over the Mechanization of Warfare, 1923-1927») как видно из названия, касается ожесточённых дискуссий в обеих армиях, так ли уж нужны танки (всё ещё довольно технически несовершенные), если мораль крепка? Противостояние «технарей» и «моралистов» (а также «умеренных») показано как на страницах печатных изданий, так и по внутриармейским документам. Тухачевский в тот период, к слову, был «моралистом».

Третья глава («Technology Triumphant. Early German-Soviet Collaboration, 1927-1929») рассказывает, как прорыв в развитии танковой техники и опытные учения британской армии с механизированными частями в 1926-1929 гг. окончательно сыграли в пользу механизации армии. В обеих странах усилились разработки теорий по использованию танков и танковых войск. Обе стороны надеялись, что у них вот-вот появятся большое количество танков, хотя эти надежды оказались омрачены либо действующими договорными ограничениями, либо проблемами с промышленностью. Попутно решались вопросы о типах необходимых танков. К концу периода в Советском Союзе уже были утверждены планы о необходимости иметь 5 500 танков к 1932/33 гг., но при этом не было ясности ни по распределению этих танков по частям, ни по их использованию (кроме того, что их следует применять массированно). Рейхсвер (его верхушка) к концу десятилетия определился, что танки должны действовать совершенно в другом роде, чем это было в Первую мировую войну и начал задумываться об организации отдельных танково-моторизованных соединений.

Глава «Consensus and Conflict, 1930-1931» показывает, как зарождалась советская теория «глубокой операции» и «глубокого боя» на фоне трудностей, которые испытывала промышленность, запуская танки в крупносерийное производство. В то же время немцы решали проблему какие танки им нужны: лёгкие малые или более тяжёлые. Обе стороны также были озабочены проблемой координации и взаимодействия между быстрыми танками и медленной пехотой на поле боя (это тема проходит красной нитью и в остальных главах).

Пятая глава («A New Confidence? The End of Collaboration, 1932-1933») касается разработки и появления «Инструкции по организации глубокого боя» в начале 1933 года, и первых попыток воплотить в жизнь её указания на учениях. Советская сторона, в целом, радужно смотрела на текущую и будущую механизацию вооружённых сил. В докладе Егорова «О развитии механизации и моторизации РККА на вторую пятилетку» (14.06.33) указывалось, что в армии будет, по меньшей мере, 15 тысяч танков, собранных в оперативных и стратегических механизированных соединениях, а также в частях РГК. Помимо этого в кавалерийских и общевойсковых соединениях будут свои танковые части для разведки и боя. У немцев в этот период всё ещё продолжается борьба за признание танковых войск отдельным родом войск наравне с пехотой, артиллерией и кавалерией. Высокопоставленные кавалерийские офицеры с подозрением относятся к механизации кавалерии, опасаясь, что машины в итоге заменят их милые лошадки. Новые методички и новый Полевой устав (Truppenfuehrung) пока не ещё практически не касались действий отдельных танковых частей уровня выше полка. Планируемая армия военного времени включала в себя 63 пехотные дивизии, но лишь одну лёгкую моторизованную дивизию и одну танковую часть.

Шестая глава («Trading Places, 1934-1936») показывает кризис идеи «глубокого боя» (и, соответственно, «глубокой операции») из-за трудностей, выявившихся на учениях и манёврах Красной Армии. Появляются призывы вообще от них отказаться, но в итоге по ряду позиций (например, отказ от групп танков ДПП) происходит модификация «глубокого боя». Попутно замедляется рост числа механизированных частей (в т.ч. отказ от формирования новых механизированных корпусов, которых планировалось десять). Всё это, впрочем, не помешало принятию Полевого устава 1936 г., где глубокий бой признан основой наступательного боя. В Германии в это время сторонники механизированной войны набирают вес. Формируются первые три танковые дивизии. Однако Бек не сторонник складывания яиц в одну корзину, а хочет повысить ударную силу и огневую мощь и пехоты, потому наравне с независимыми танковыми соединениями формируются отдельные танковые бригады и полки, планируемые придаваться армейским корпусам. Попутно происходит замена кавалерийских дивизий новыми, полностью моторизованными, лёгкими дивизиями, которые предполагается использовать для тех же целей. Продолжается разработка теории применения как крупных соединений, так и частей поддержки пехоты, выпускается официальное наставление «Танковая атака в рамках пехотной дивизии» (Panzerangriff in Rahmen einer Infanteriedivision, (D76) vom 23.Juni 1936), но оно касается применения только танковой бригады РГК, но не танковой дивизии.

Седьмая глава («The Evidence of Small Wars. Armor Doctrine in Practice, 1936-1939») рассказывает о влиянии войны в Испании и конфликтов на Дальнем Востоке на танковые доктрины обеих стран. Причём если в Германии Верховное командование довольно скоро пришло к выводу, что опыт применения танков в Испании ограничен и не показателен (за исключением некоторых чисто технических моментов, вроде превосходства пушечных танков над пулемётными), то в СССР, наоборот, пытались найти в этом опыте проблески будущей большой войны. Тут следует заметить, что Ворошилов в апреле 1937 года написал на записке «Вопросы боевого применения танков», что опыт в Испании не может считаться исчерпывающим в отношении характера военной операции и предложение следует проверить на местных манёврах. Показывается состояние советской военной мысли относительно использования танков в условиях репрессий, коснувшихся основных разработчиков «глубокой операции/глубокого боя» (Тухачевский, Седякин, Уборевич и др.) и события, приведшие к расформированию танковых корпусов, тем самым «новая Советская армия покончила с последними остатками блестящей работы, выполненной Тухачевским, Триандафилловым, Седякиным и другими новаторами».

Заключительная глава («Epilogue. Armor Doctrine and Large Wars, 1939-1941») кратко касается событий первых, «молниеносных» кампаний вермахта, Зимней войны и Польского похода. Кратко пересказывается доклад Жукова на совещании декабря 1940 года как возврат к идеям «глубокой операции», далее подводится итог книги, кто на кого и как влиял в развитии и т.п.

Книга ценна, на мой взгляд, в первую очередь пересказом и цитированием множества работ, статей и документов, касающихся теории и практики (на учениях) применения танков. Уделено внимание и документам/работам, касающихся будущих моделей танков и задач, которые они будут выполнять (например, Бек писал в начале 1936 года, что «помимо борьбы с живой силой и противотанковой обороной, танковые части технически и организационно должны иметь как свой базис, как первый приоритет, дуэль с вражескими танками». Следовательно, у танков должна быть мощная по бронепробиваемости пушка).

Перейдём к недостатками книги, которые, к сожалению, есть. Одним из главных является отсутствие у автора военно-исторического бэкграунда (как ни смешно это звучит для автора довольно серьёзной военно-исторической работы). В итоге ряд её заключений выглядит малообоснованным.

Хэбек, как видно из текста, отрицательно относится практически ко всем изменениям в теории «глубокого боя», сделанные по опыту учений и военных конфликтов. Отказ от танковых групп ДПП и ДД произошёл не только, и не столько из-за неверия в глубокий бой или репрессий, а из-за изменений на поле боя: стремление сделать танковую атаку менее громоздкой (устранение ДПП); учитывается возросшая сила противотанковой обороны и потребность более тесного взаимодействия танков с пехотой и артиллерией (устранение ДД).

Неверным также выглядит и отказ от глубокой операции на основании неупоминания её в ряде документов и книжных изданий и, конечно же, роспуска танковых корпусов. Тут следует отметить, что в то время как на протяжении всей книги Хэбек активно упоминает/цитирует статьи из основных немецких военных периодических изданиях (Militaer-Wochenblatt, Wissen und Wehr, Militaerwissenschaftliche Rundschau), советские аналогичные издания (газета «Красная звезда», журналы «Война и революция», «Военная мысль», «Автобронетанковый журнал») не используются вообще. В итоге только на основании популярной (выпущена в издательстве Осовиахима) работы В. Терещенко «Бронетанковые войска» (М., 1939) делаются далеко идущие выводы. Из поля зрения Хэбек выпал как проект Полевого устава 1939 года, так и более серьёзная (по сравнению с брошюркой Терещенко) работа А. Игнатьева «Танки в общевойсковом бою». В ПУ-39, как известно, уделено внимание действиям танков крупными массами для решения самостоятельных задач «совместно с моторизованной артиллерией, моторизованной пехотой и авиацией». Термин «глубокая операция» (как и «глубокий бой») продолжали использоваться на страницах периодической печати, пусть и не столь обширно. Основную мысль «глубокого боя» – «одновременное поражение тактической обороны противника на всю глубину» – по сути никто не отвергал, менялись лишь формы организации этого поражения и понимание, что танк не является абсолютным оружием.

Встречается ряд фактических ошибок. Например, сказано, что в Чехословакии было захвачено 800 танков, что на треть увеличило численность панцерваффе (p. 283). Иногда неверно пересказан смысл, слова Павлова о создании отдельного танкового батальона вместо «беспризорной танковой роты» интерпретируются как предложение о придании танкового батальона каждой роте(!) стрелковой дивизии (выступление Павлова на Военном Совете при НКО в ноябре 1938 года, p. 279). На странице 289 Хэбек называет будущие 15 «механизированных» дивизий, которые планировали создать как подвижный оперативный элемент вместо распущенных танковых корпусов, «стрелковыми дивизиями со слабым(!) танковым элементом». Да, наверное, 275 танков на фоне 500+ танков в корпусе выглядят слабовато. Использование Жуковым «744 танков, собранных вместе для окончательной обороны Москвы», почему-то оказывается соответствующим его речи год назад (p. 294).

Но, как говорится, несмотря на некоторые недостатки, книга достойна прочтения всеми интересующимися развитием как танковых войск, так и теорией их применения в указанный период.

Ну и немного слайдов


[141K]




[198K]




[436K]




[434K]




[437K]




[435K]




[447K]

С уважением, Пауль.