От Пауль Ответить на сообщение
К All Ответить по почте
Дата 09.01.2017 10:04:31 Найти в дереве
Рубрики WWII; Флот; Версия для печати

Осмысление опыта войны на море, 1946 год

О НЕКОТОРЫХ ЧЕРТАХ СОВРЕМЕННОЙ ВОЙНЫ НА МОРЕ

К. К. Зотов

ВЛИЯНИЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ, ЭКОНОМИЧЕСКИХ И ТЕХНИЧЕСКИХ ФАКТОРОВ

Невиданная по масштабам вторая мировая война вовлекла в свою орбиту большинство государств во всех частях света и затронула также жизненные интересы стран, оставшихся в силу тех или иных причин нейтральными.

Коалиционный характер войны обусловил тесное стратегическое, а в ряде случаев оперативно-тактическое взаимодействие союзников вообще, а стало быть и их флотов, в силу чего возникли специфические требования к управлению (известно, например, сколь сложным было управление в операциях, проводившихся совместно флотами союзных стран).

Решительность политических целей войны определила небывало напряженный и беспощадный ее характер, что сказалось и в борьбе на морских и океанских театрах.

Таковы некоторые из основных политических факторов, определивших ряд особенностей современной войны на море.

Весьма существенно сказалось влияние и экономических факторов.

Взаимосвязанность хозяйства как внутри отдельных стран, так и во всем мире в целом давно уже обусловила огромное значение внутренних и внешних путей сообщения, в частности, морских путей. В настоящее время это значение стало исключительным. Появление и развитие воздушного транспорта не снизило значения морского транспорта. Монополия морского транспорта на массовые перевозки грузов через океанские и морские пространства остается в силе, вследствие экономичности последнего, далеко превышающей экономичность воздушного транспорта.

Весьма важным экономическим фактором, который необходимо учитывать при рассмотрении вопроса об особенностях современной войны, является необычайное развитие производительных сил. Напомним, что ко времени первой мировой войны США производили ежегодно около 30 млн. т стали, а к концу второй мировой войны они производили уже около 100 млн. т. Если наивысшая годовая продукция коммерческого судостроения в тех же США во время первой войны составляла около 3 млн. т, то уже в 1943 г. США выпустили до 20 млн. т коммерческих судов. Только за три-четыре последних года войны США сумели более чем удвоить состав своего военного флота.

Оба эти фактора, во-первых, определили резкое повышение роли борьбы за морские сообщения в войнах сколько-нибудь крупного масштаба, во-вторых, обусловили массовость участвующих в этой борьбе сил и, в-третьих, обеспечили создание огромных возможностей воспроизводства средств борьбы.

Весьма разительно непосредственное влияние на характер войны на море технических факторов – состояния и уровня развития средств борьбы.

Уровень развития техники определяет две основные возможности вооруженных сил: огонь (равно как и защиту от него) и маневр.

Огромное повышение возможностей огня и маневра связано, прежде всего, с развитием авиации, технические (а стала быть и оперативно-тактические) возможности которой непрерывно возрастали в ходе войны и продолжают быстро расти. В отношении огня и других средств активного воздействия на противника авиация – сильнейший, и притом почти универсальный, род войск. Помимо бомбометания, самолеты могут сбрасывать торпеды, ставить мины, стрелять из пушек, пулеметов, атаковывать отравляющими веществами. Скорость и способность проникать всюду, свойственные авиации, обеспечивают быстроту развертывания и переразвертывания воздушных сил и выполнения ими операций, по сути дела, на любых сухопутных и морских направлениях (однако при очень высоких требованиях к обеспечению базирования). Недостатки, свойственные авиации, — такие, как небольшая автономность, известная зависимость от условий погоды, — постепенно устраняются. Остается малая живучесть самолета — недостаток, который, однако, отчасти компенсируется скоростью, малыми размерами и сравнительно малой стоимостью самолета.(1)

Необычайно повысились «огневые» показатели и для других боевых средств, прежде всего, в отношении массовости и дальнобойности, а также эффективности отдельного снаряда. Рассмотрение этого вопроса потребовало бы слишком много места и увело бы нас в сторону от темы. Важно лишь подчеркнуть, что наряду с быстрым развитием всех «старых» видов боевых средств борьбы на море (артиллерия, торпеда, мина, авиационная и глубинная бомбы), появилось и быстро развивается реактивное оружие, еще не сыгравшее, однако, значительной роли в боевых действиях на море.

Заслуживает быть отмеченной тенденция параллельного развития двух методов обеспечения необходимой вероятности попадания: метода достижения повышенной меткости путем использования всякого рода громоздких систем (вплоть до управления движением снаряда на расстоянии и его самонаведения) и метода массового закидывания противника относительно дешевыми снарядами того или иного вида.

Развиваются и совершенствуются такие средства и методы защиты, как уход под землю (для кораблей лишь частично, в базах, притом только в хорошо оборудованных), общее повышение живучести, улучшение бронирования, рост подвижности и, наконец, различные виды и способы маскировки.

Рост маневренности всех сил стал возможных, прежде всего, благодаря небывалому развитию энергетики, в том числе и главным образом – мотора, послужившего, в лице двигателя внутреннего сгорания, основой для появления в свое время и затем развития авиации. Недаром сказано, что современная война — война моторов.

Применение высококалорийного жидкого топлива, получившее со времени первой мировой войны дальнейшее развитие, наряду с повышением коэфициента полезного действия механизмов, значительно повысило (по сравнению с «угольным» периодом) автономность кораблей. Еще более повышает последнюю использование в качестве главных механизмов некоторых классов кораблей двигателей внутреннего сгорания: в частности большие перспективы открывает применение газовых турбин. Однако эти новшества весьма усложнили проблему базирования флота и в отношении снабжения и в отношении ремонта, вызвав повышенные количественные и качественные требования.

Нельзя было бы не отметить здесь огромного и все повышающегося оперативного, а в некоторых случаях даже стратегического значения массовых перебросок не только катеров, но и более крупных боевых кораблей (в том числе в разобранном виде) с одного океанского или морского театра на другой по внутренним путям, отчасти водным, отчасти железнодорожным. Путем подобной переброски можно быстро и неожиданно для противника произвести существенное усиление своих сил или создать целую флотилию там, где не было морских сил вообще.

Нельзя, наконец, обойти молчанием развитие подвижного, «пловучего» базирования, без которого, например, невозможен был бы ряд американских операций на Тихом океане. В равной мере, по сравнению хотя бы с эпохой Дарданелльской операции, неизмеримо возросли возможности быстрого создания благоустроенных портов на необорудованном побережье.

Развитие радио чрезвычайно увеличило возможности связи как по дальности, так и по числу требуемых комбинаций (разные силы, разные ступени командования). Это позволило на много повысить темпы операций по сравнению с началом настоящего столетия.

Такой же прогресс характерен и для средств наблюдения. С одной стороны, возможности наблюдения были весьма расширены в свое время авиацией и фотографированием. С другой стороны, акустика и радиолокация, несмотря на свой «младенческий» возраст, уже произвели переворот в тактике, а в недалеком будущем самым серьезным образом повлияют и на характер операций. Огромное значение приобретает телемеханика, в основном также связанная с радио.

Дальнейшее развитие мотора, ракеты (реактивного снаряда, а в более общем случае — реактивного двигателя) и радио будет вносить новые серьезные изменения в характер ведения войны, в том числе и на море.

Наконец, в самое последнее время появилось еще одно новейшее техническое средство, развитие которого, видимо, будет иметь исключительно большое значение. Речь идет об использовании внутриатомной энергии.

Какое же влияние оказали все эти технические факторы на характер войны на море и какова, предположительно, тенденция его изменения в дальнейшем под влиянием указанных факторов?

Прежде всего, авиации стала органической и необходимейшей составной частью морской силы. Последняя ни в каком случае своей боевой деятельности не обходится без боевых и вспомогательных самолетов самого разнообразного назначения.

Эта новая роль авиации, а равно и развитие ряда боевых и технических средств, в том числе подводной лодки, обусловили усложнение и диференциацию состава современной морской силы. Появились или получили развитие, выделившись из старых, новые классы кораблей (десантные суда, фрегаты, корветы, большие и малые охотники за подводными лодками, корабли ПВО, эскортные авианосцы и т. д.). Маневренные возможности многочисленных классов современных кораблей, начиная от мореходности и кончая радиусом действия, чрезвычайно разнообразны, но в общем достаточно высоки.

В связи с появлением новых классов кораблей, а также развитием авиации и новых видов оружия, изменилась роль крупных, «тяжелых» боевых кораблей (линейных кораблей, тяжелых крейсеров). Они в значительной степени (по крайней мере, на ограниченных театрах) потеряли свое былое значение единственной основы морской мощи.

Не в том дело, что авиация якобы сможет «прогнать» военные корабли с «поверхности воды». Во-первых, ни авиация, как уже было сказано, ни транспортные подводные лодки, обладающие рядом органических недостатков по сравнению с надводными судами, не заменят морского надводного транспорта, а пока он будет существовать, останется и надводный военный флот. Во-вторых, и в предыдущих войнах нередко бывало, что коммерческий и военный флоты одной из сторон действительно «изгонялись» с поверхности моря превосходящими силами противника. Авиация не вносит в этом смысле ничего принципиально нового, она лишь облегчает действия сильнейшей стороны против морских сообщений противника, хотя одновременно создает известные возможности и для слабейшей стороны. В-третьих, наряду с совершенствованием авиационного оружия, совершенствуется и защита кораблей от его воздействия средствами той же авиации, противовоздушным оружием кораблей, а также путем повышения маневренности и особенно живучести. Последнее обстоятельство, наряду с развитием всех видов вооружения, особенно артиллерии, уже повлекло огромный рост водоизмещения больших боевых кораблей: от 10 тыс. т в начале столетия до 60-70 тыс. т сейчас и возможно еще выше в самом недалеком будущем.

Однако. Если надводный флот на море, как и пехота (хотя бы ездящая) на суше, имеет все шансы на сохранение, авиация внесла в этот вопрос кое-что принципиально новое, особенно в отношении «тяжелых» кораблей. В свое время мины и торпеды малых кораблей затруднили большим кораблям подход к берегам хотя бы и слабейшего противника, особенно ночью. Ныне авиация, хотя бы и слабейшей стороны, но господствующая в данном прибрежном районе, содействует «удлинению руки» береговых средств или отдаляет пределы относительно «безопасного» приближения кораблей к берегу. Напомним, что из 20 с лишним больших боевых кораблей всех флотов, потопленных с начала войны до 1 января 1944 г., половина была уничтожена авиацией. Напомним Норвежскую и Критскую десантные операции немцев, проведенные в 1940 и 1941 гг. в районах, где «господство на море», в старом смысле слова, как будто неоспоримо принадлежало англичанам, но господство в воздухе было за немцами, береговая авиация которых имела возможность, благодаря небольшим расстояниям до объекта действий, совершать систематические повторные вылеты.

Нам могут возразить, что большие корабли все же подходили в ряде случаев к берегам противника без особого ущерба или вовсе без ущерба (Генуя, Триполи и т. д.). Однако к итальянскому и африканскому побережьям английские и американские корабли подходили, учитывая специфические качества своего противника, в том числе и его авиацию; к французскому же побережью в 1944 г. они подошли, только обеспечив себе неоспоримое превосходство в воздухе береговой же авиацией. Может ли быть обеспечено такое превосходство в воздухе авиацией авианосной и целесообразны ли подобные попытки? По тем же причинам, что одна пушка, установленная на берегу, более живуча, чем десять пушек, установленных на одном корабле, — вывести из строя авианосную авиацию, утопив авианосец, легче, чем уничтожить хотя бы одинаковое количество авиации на берегу. Добавим к этому, что авианосцы стоят гораздо дороже береговых баз авиации. Против вражеского флота в важных операциях всегда будет действовать, очевидно, не только «морская», но и значительная часть «сухопутной» авиации, которую соответствующая сторона перебросит с менее важных направлений(2).

Итак, в связи с постепенным ростом радиуса действий и автономности авиации, последняя будет «отгонять» большие надводные корабли противника все дальше и дальше от берега, — однако не в прямой пропорции с ростом этих качеств; надо учитывать такие важные обстоятельства, как, во-первых, сокращение повторности ударов береговой авиации в прямой зависимости от роста необходимого радиуса ее действий, во-вторых, рост площади возможного местонахождения морского противника в квадрате (по сравнению с ростом указанного радиуса), в-третьих, соответствующий рост значения на этих расстояниях авианосной авиации.

Таким образом, можно считать, что в общем комплексе элементов, составляющих современную морскую силу, большой боевой корабль сохранит свое прежнее значение станового хребта флота лишь в открытых океанских районах или в тех прибрежных районах, где условия для действий его авиации окажутся примерно такими же, как для авиации противника. В тех же районах вблизи побережья противника, где свободно может действовать его береговая авиация, а условия для действий авиации другой стороны неблагоприятны, береговая авиация противника получит первенствующее значение. Наряду с этим, «тяжелый» корабль сохраняет свое значение в любом районе при нелетной погоде(3), когда он может оказаться совершенно необходимым для надежного обеспечения каких-либо особо важных операций — десантных, противодесантных или на морских коммуникациях.

Что касается подводных лодок, то обе мировые войны достаточно ясно показали, что, явив собою полезное и грозное оружие, особенно для слабейшей стороны, подводные лодки не могут, однако, успешно бороться с противником, обладающим необходимым превосходством в надводных силах. Последние усовершенствования — бесперископная атака, бесследная торпедная стрельба, самонаводящиеся торпеды, дыхательный аппарат, обеспечивающий работу дизелей под водой, и т. д. — не могут изменить постановку вопроса принципиально. И в отношении скорости хода, и в отношении вооружения, зашиты и живучести, и в отношении технических возможностей связи и наблюдения превосходство остается за надводными кораблями. Взаимодействующая с подводными лодками авиация весьма повышает возможности последних, но она же в еще большей степени повышает возможности борьбы надводного флота с подводными лодками.

Большинство остальных классов надводных кораблей можно свести к двум основным видам, в свою очередь делящимся каждый на два подвида, хотя бы и с рядом промежуточных градаций между ними, а часто с большим переплетением функций.

Первый вид — корабли с преимущественно торпедным вооружением для «наступления» — атаки больших кораблей и транспортов. В море (первый подвид) это миноносцы, в прибрежных районах (второй подвид) — торпедные катера.

Второй вид — корабли для обороны, в общее случае универсальные по всем видам обороны. В море (первый подвид) это современные фрегаты, корветы, мореходные тральщики, в прибрежных районах (второй подвид) — катера-охотники, катера-тральщики и т. д.

В ходе войны применение новых технических средств и их совершенствование вели, как уже сказано, к появлению все новых типов, а иногда и классов кораблей, порой без достаточно глубоких оснований; теперь, после войны, повидимому, произойдет некоторая унификация.

Нет надобности особо доказывать необходимость авианосцев, осознанную еще до войны. Если не говорить об авиатранспортах, война отчетливо показала целесообразность наличия двух классов авианосцев: во-первых, если можно так выразиться, «боевых», несущих главным образом бомбардировочную и торпедоносную авиацию, и, во-вторых, «защитных» или эскортных, несущих истребительную.

Что касается крейсеров(4), надо думать, что этот промежуточный класс между тяжелыми и малыми кораблями в той или иной форме всегда будет существовать наряду с этими последними. Если одна из основных задач, ложившихся ранее на крейсера — разведка, — ныне почти целиком легла на плечи авиации и некоторых других технических средств, то задачи отражения атак на тяжелые корабли и транспорты со стороны «малых сил», равно как и действия на коммуникациях, всегда, видимо, в той или иной мере будут обусловливать необходимость в кораблях этого класса.

Надо отметить здесь, наконец, что сила оружия («огня»), превосходящая сейчас, как правило, эффективность защиты, а также быстрота маневра в общем случае значительно повысили скоротечность отдельных, частных столкновений на море.

Можно было бы отметить также еще одну примечательную черту, являющуюся прямым следствием развития техники и влияющую на характер войны (конечно, не только на море) если не прямо, то косвенно. Для уверенного и надежного обслуживания современной военной техники нужны соответственно технически подготовленные люди; отсюда — исключительно высокие требования к технической подготовке личного состава. Но мало этого. В сложных условиях скоротечных столкновений предельного использования возможностей техники требуется быстрота реакции (в том числе и прежде всего при воздействии противника); это опять-таки может быть обеспечено лишь соответствующей воспитательной работой и тренировкой.

Если учесть, что, наряду с повышением маневренности морской силы, в такой же (а что касается последних десятков лет — в еще большей) степени увеличилась маневренность сухопутных вооруженных сил и что «удлинились руки» как флота в действиях против берега, так и последнего — против флота, станет ясным, в какой мере должно было развиться и действительно развилось взаимодействие между всеми родами вооруженных сил.

Что касается стратегического взаимодействия, последнее существовало всегда, как всегда едина была война в целом. Правда, в старые времена необходимость такого взаимодействия зачастую плохо сознавалась, и на этой почве происходил ряд ошибок (вплоть хотя бы до войны 1914-1918 гг., в которой, особенно по началу, германская армия и флот имели несогласованные между собой задачи). Однако, продуманное или непродуманное, плохо или хорошо организованное, стратегическое взаимодействие армии и флота в ходе войн непременно имело место. Конечно, бывали войны преимущественно морские, в которых сухопутная сторона почти или вовсе отсутствовала; еще больше было войн преимущественно или даже «чисто» сухопутных. Но поскольку современные войны происходят на значительно расширенных театрах военных действий, одновременно включающих, как правило, огромные сухопутные и водные пространства, — можно говорить о росте в наше время даже стратегического взаимодействия.

Несравненно шире и глубже развилось оперативное и тактическое взаимодействие, особенно если учитывать не только океаны и моря, но и внутренние водные пути, озера и реки, на которых в минувшую войну немалую роль сыграли местные флотилии и отряды. Рост этого взаимодействия не только породил ряд новых его оперативных форм, о которых речь будет ниже, но и вызвал появление в массовых количествах ряда новых технических средств, а именно: всякого рода и вида кораблей, предназначенных специально для атаки берега, главным образом десантных судов, барж и катеров.

С другой стороны, рост маневренности морской вооруженной силы (в том числе и благодаря авиации), наряду с уже отмеченной массовостью ее состава, а также с ростом взаимодействия флота и армии привел к чрезвычайной насыщенности столкновений на море по месту и времени. Взамен редких столкновений на море, что было характерно для эпохи не только парусного, но и «парового» флота, сейчас в любой зоне боевых действий на море (не говоря уже о наиболее важных из них) непрерывно происходят отдельные встречи и столкновения между однородными отдельными единицами, мелкими и крупными отрядами противников. Систематические разведка, траление и другие виды поддержания оперативного режима, борьба на коммуникациях, борьба за берега — вот фон, на котором возникает и непрерывно ведется эта малая и большая борьба.

ИЗМЕНЕНИЯ В ТАКТИКЕ

Какие главные изменения претерпела морская тактика в результате влияния хотя бы некоторых из перечисленных факторов?

Прежде всего, усложнились и продолжают усложняться формы морского боя. Когда, в стремлении отчасти компенсировать слабые стороны одних видов морской силы путем сочетания их с другими видами этой силы, а отчасти — просто сосредоточить к месту боя возможно большее количество хотя бы разнородных сил, для участия в сражении выделяются многочисленные разнообразные по составу отряды, — тактика усложняется исключительно.

Центр тяжести вопросов тактики продолжает лежать в отыскании наиболее эффективных методов, способов и приемов воздействия на противника оружием с целью поражения его решающего звена, а отсюда — разгрома всех сил. Поскольку само оружие, степень его дальнобойности и эффективности, свойства и характер маневрирования носителей этого оружия, требования к занятию наиболее выгодной позиции и т. д. и т. п. становятся все более разнообразными, — непрерывно усложняется развертывание для боя и маневрирование в бою.

Одним из определяющих моментов продолжает служить увеличение дистанции боя. Средняя дальность артиллерийских столкновений возросла от 15-30 каб. в начале настоящего столетия, примерно, до 100 каб. Увеличивается и дальность торпедной стрельбы как надводных, так и подводных кораблей. Растет высота бомбометания, и скоро мы будем свидетелями сбрасывания бомб из стратосферы. Можно было бы сказать, что в связи с появлением и развитием бомбометов растет даже дальность применения глубинных бомб. На помощь человеческим глазу и уху мобилизованы такие совершенные технические средства и способы наблюдения, как радиолокация и акустика. Поскольку дальность «бросания» тех или иных снарядов теми или иными видами оружия принципиально безгранична, постольку единственным принципиальным же ограничителем дальности действия боевых средств является их меткость, уменьшающаяся по мере увеличения расстояния более, чем в квадрате. Одно дело стрелять самолетами-снарядами, имеющими огромное рассеивание, с расстояния в несколько сот километров по такой огромной цели, как Лондон, другое — поражать столь небольшую относительно мишень, как даже крупный боевой корабль. Но и здесь техника приходит на помощь: появляются либо управляемые на расстояния, либо «самонаводящиеся» снаряды различного вида, начиная хотя бы с акустических торпед.

Однако, с одной стороны, комбинации различных сил и средств, участвующих в одном и том же бою, приводят к чрезвычайному разнообразию дистанций, на которых (часто одновременно) ведут бои эти силы. С другой стороны, параллельно со стремлением поражать врага с возможно большего расстояния, всегда играло и будет играть важную роль стремление либо незаметно, либо быстро, во всяком случае неожиданно, подойти к противнику (любого вида) возможно ближе с тем, чтобы бить его наверняка, возможно более метко, в самою уязвимую часть. Такое принцип использования самолетов-пикировщиков и «топмачтовиков»; таков принцип, по которому в большинстве случаев действовали наши славные подводники и катерники; так именно использовалась в ряде боев артиллерия и т. д. В разнообразии дистанций и соответствующего маневрирования, повторяем, заключается одна из возможностей планирования и практического осуществления как атаки, так и обороны в современном бою (не только на море, но и на суше).

Значительное своеобразие в тактику боя вообще, в том числе в смысле его расширения в пространстве и во времени (включая элементы развертывания и элементы эксплоатации успеха), внесла авиация. Каждая сторона, стремясь упредить противника, а также нанести повторные удары, пускает в атаку по обнаруженному противнику свою авиацию (то ли береговую, то ли авианосную) насколько возможна раньше. Примеры таких «сражений», состоящих из отдельных скоротечных столкновений, происходящих на пространствах, которые измеряются десятками и даже сотнями миль, а по времени растягиваются на несколько суток, и перерастающих, по сути дела, в операции, — мы могли видеть на всех театрах. Особенно показательными была подобные сражения на Тихом океане, где, как известно, в ряде боев дело решалось одной авиацией без вступления кораблей в артиллерийское соприкосновение. Эта тенденция имеет все шансы на сохранение и развитие. Естественно, что в подобных боях (по крайней мере, в их начальных фазах) основными объектами ударов выбираются не только и не столько большие корабли, сколько авианосцы противника.

Новые технические средства наблюдения стирают постепенно границу между днем и ночью. Ночной бой имеет тенденцию к тому, чтобы вестись почти на тех же основаниях, что и дневной. Средства, способствующие этому, пока еще несовершенны, но надо полагать, что в недалеком будущем мы перейдем от наблюдения за дрожащей чертой в зеркале радиолокатора, сигнализирующей о появлении (часто на расстоянии десятков миль) неизвестного корабля или самолета, к созерцанию экрана, точно воспроизводящего необходимую нам обстановку на тех же и еще больших расстояниях.

Еще одним фактором, усложняющим тактику морских сил, является развитие их тактического взаимодействия с берегом и, в частности, с сухопутными силами. Выражаясь образно, можно сказать, что на перечисленные выше условия и особенности, характерные для морской тактики вообще, налагается в этом случае ряд других условий и особенностей, специфических именно для прибрежных районов. Сравнительно недавно флот или эскадра, входящие в укрепленный порт, могли считать себя находящимися в относительной безопасности от противника: при выходе их в море встреча с противником, даже невдалеке от берега, приводила к «нормальному» морскому бою. Сейчас в прибрежных или близких к ним районах приходится считаться с необходимостью усиления ПМО, ПЛО, ПВО, ПКО. С другой стороны, непосредственная борьба против берега, включая артиллерийские и иные атаки и высадку десанта, привела (учитывая сопротивление берега) как к уже отмеченному появлению специальных боевых средств в составе морской силы, так и к выработке ряда новых тактических приемов и особенностей действий. По мере «удлинения руки» берега и одновременного развития средств борьбы против берега все эти условия и особенности будут все более разительно влиять на морскую тактику вообще.

НОВОЕ В БОРЬБЕ НА КОММУНИКАЦИЯХ

Можно сказать, что в сколько-нибудь крупных современных войнах вполне утратилось различие между так называемыми «военными» и «торговыми» перевозками. Учитывая пресловутый «тотальный» характер войны, надо считать все перевозки военными. Дело не только в том, что перевозка продовольственных грузов может иметь не меньшее значение, нежели перевозка войск, а и в том, что огромная потребность в морском транспорте заставляет даже правительства капиталистических государств, где торговый флот является собственностью частных владельцев, брать этот флот целиком в свои руки и, в конечном итоге, ставить его так или иначе только на обслуживание войны.

Изменился и самый характер борьбы на коммуникациях. Прошли времена призового права и блокадной юрисдикции. Борьба на коммуникациях приняла неограниченные формы. Однако, наряду с этим, на каждый данный оперативный период в каждом данном районе устанавливается какой-то более или менее определенный режим коммуникаций.

Те же причины, одновременно с возросшими возможностями вооруженных сил, в частности авиации, привели, с другой стороны, к расширению самого понятия «борьба на коммуникациях». Если сторона «А» заинтересована в том, чтобы такие-то грузы стороны «Б», подлежащие перевозке морем, не попали по назначению, скажет, на заморский фронт, она не ограничивается нанесением ударов по морской части коммуникации. Ее самолеты при необходимости могут уничтожать эти грузы еще до подхода их к морю, т. е. на железных дорогах или даже в местах производства соответствующего снаряжения или снабжения. Равным образом, если не удалось уничтожить эти грузы на переходе морем, их можно уничтожить на сухих путях — при перевозке от морских портов к фронту или к иным потребителям. Примерно так обстояло дело с ударами по ряду смешанных, т. е. земно-морских коммуникаций обеих сторон в закончившейся войне.

Естественно, что в борьбе за сообщения, представляющей собой центр тяжести морских операций участвуют всевозможные силы и средства обеих сторон и, прежде всего «классические» в этом смысле надводные корабли. Для слабейшей стороны, благодаря развитию средств разведки и увеличению маневренности морских сил, еще более, нежели раньше, ограничены возможности применения морских сил в дальних операциях. Наглядным примером служит провал действий германских надводных рейдеров в первую и особенно во вторую мировую войну. Однако в лице подводных лодок и авиации слабейшая сторона получила известную компенсацию за это ограничение, что достаточно хорошо проиллюстрировано обеими мировыми войнами. Не следует забывать лишь, что действия подводных лодок и авиации также в конечном счете подчиняются известному закону числа. Сторона, имеющая общее или даже частное, необходимое для нее превосходство в силах в определенном районе, всегда сможет в необходимых же пределах осуществлять здесь свои «целевые» операции и в той или иной мере воспрепятствовать этим операциям противника.

Характер операций подводных лодок на коммуникациях известен. Следует только остановиться на двух серьезных вопросах, решение которых может резко изменить значение подводных лодок. Корабль, единственной защитой которого служит, по существу, его скрытность под водой (хотя она и является сейчас относительной), остро нуждается в возможности как принимать, так и передавать радиограммы, не поднимаясь на поверхность; это — единственный верный путь для надежного обеспечения его оперативной и тактической информацией, хотя бы с взаимодействующих самолетов. Технически этот вопрос в будущем, надо думать, разрешим. Второй вопрос относится непосредственно к тактике. До сего времени подводная лодка продолжает оставаться кораблем, могущим действовать только в одиночку. Наблюдавшиеся в минувшую войну «групповые» атаки немецких подводных лодок, по существу, являются только зачатками группового использования подводных лодок. Причина «одиночества» подводной лодки лежит в несовершенстве подводных наблюдения и связи. Достаточно вооружить подводную лодку, допустим, экраном, о котором говорилось выше и на котором в пределах необходимой дальности будет изображаться окружающая обстановка (и в отношении противника и в отношении взаимодействующих лодок), как подводная лодка сразу же получит самые широкие возможности для группового использования. Однако, если мы допускает возможность снабжения подводных лодок подобным экраном, то очевидно, что такой же экран должен немедленно появиться и на надводных кораблях. Тогда основное преимущество подводной лодки — невидимость — будет ею утеряно со всеми вытекающими для роли подводных лодок последствиями.

Менее освещен пока вопрос о действиях на коммуникациях самолетов, которые, кстати сказать, до сих пор и не применялись в сколько-нибудь массовом масштабе и в организованных формах для борьбы против океанских коммуникаций(5).

Нет сомнения, что радиолокация в огромной мере расширяет возможности авиации в борьбе с морским транспортом, позволяя как днем, так и ночью отыскивать суда на расстоянии до 40 миль от самолета. Будучи использована в сочетании с другими техническими средствами, радиолокация делает возможной успешную атаку авиации не только в светлое, но и в темное время.

Разумеется, наличие у противника достаточного числа эскортных авианосцев с теми же средствами радиолокации, обнаруживающими самолеты на еще больших расстояниях, значительно суживает, а в некоторых случаях и вовсе сводит на-нет возможности атакующей авиации. Если, помимо этой непосредственной ПВО конвоев, учесть возможности «предварительной» ПВО в порядке поддержания общего выгодного оперативного режима, хотя бы путем своевременного «засекания» каждой группы вылетающих самолетов противника и направления соответствующих истребительных групп на перехват них, обеспечивая при этом встречу теми же средствами радиолокации, — ясно, что и здесь мы не сможем уйти от действия известных законов числа. Но если, повторяем, нападающая сторона, хотя бы и сильно уступающая противнику в корабельном составе флота, сумеет в определенном районе и на необходимый срок обеспечить требуемое воздушное, а тем самым, по сути дела, и общее превосходство, возможности ее будут велики.

НОВОЕ В БОРЬБЕ ЗА БЕРЕГА

До недавнего времени считалось, что борьба за берега характеризуется двумя типовыми операциями и, соответственно, контр-операциями: высадкой десанта и противодействием ему, артиллерийской атакой флотом берега и противодействием ей.

Война заставила пересмотреть эту «классическую» схему. Прежде всего, появились или, точнее, окончательно оформились своего рада «антиподы» указанных операций. Так, наряду с наступательной(6) десантной операцией видное место заняла операция отступательного порядка — эмбаркация, равно как и противодействие ей, заключающееся в стремлении не дать противнику уйти или отступить через море и так или иначе уничтожить его войска. В прошлых войсках подобные операции также имели место. Достаточно напомнить уход Наполеона из Египта, а из недавних времен — конец Дарданелльской операции или бегство белых и интервентов с территории РСФСР через море в годы гражданской войны. Но раньше такие операции происходили гораздо реже и, благодаря отсутствию авиации, не приобретали такого напряженного и часто трагического характера, как в наши дни.

Если в первый период минувшей войны в силу известных причин эбаркации пришлось осуществлять союзникам (начиная со ставшего нарицательным Дюнкерка), в том числе и нам, то в последние два года «эмбаркироваться» приходилось немцам, притом с гораздо меньшим успехом, чем хотя бы англичанам в том же Дюнкерке. Как и всегда, для успеха подобной операции, при прочих равных условиях, «эмбаркирующейся» стороне необходимо господство в районе эмбаркации (как это было, например, при отступлении итало-германцев с Сицилии на материк). Подобное господство может быть достигнуто, в числе прочих возможностей, за счет достаточного превосходства авиации. Можно считать, однако, что для успеха эмбаркации необходимо само по себе и непосредственное господство в воздухе.

Наряду с артиллерийской атакой флотом берега, увеличились возможности атаки берегом флота. В свое время берег считался в отношении флота обороняющейся стороной. Это, строго говоря, и для прошлого было неправильно. И раньше имели место такие случаи, как обстрел японской осадной артиллерией порт-артурской эскадры в сентябре 1904 г. В настоящее же время, благодаря увеличению дальнобойности береговой артиллерии и удлинению «руки берега» вообще, мы наблюдаем действия берега против флота, получившие гораздо более широкое развитие. Вспомним хотя бы действия немецкой артиллерии против наших коммуникаций Ленинград — Кронштадт и на Ладожском озере в период осады Ленинграда, вспомним действия нашей артиллерии на полуострове Рыбачий против конвоев противника. С увеличением же дальнобойности береговой артиллерии (реактивные самолеты-снаряды и т. п.) и с ростом ее меткости на больших дистанциях, хотя бы за счет «самонаведения» снарядов, такие атаки будут все более частыми. Нет надобности доказывать, что тем самым берег начинает играть все более значительную роль в числе факторов, определяющих преобладание той или иной стороны в определенных районах моря. Причины, обусловившие в свое время трехмильную ширину территориальных вод, давно отпали.

В ряду операций берега против флота и, наоборот, флота против берега заслуживают особого внимания, и даже выделения в особую группу операций по атаке и обороне военно-морских баз. В таких операциях собственно флот может быть представлен количественно и качественно весьма разнообразно против атакующих или осаждающих базы сухопутных сил противника. Несмотря на давнишнее существование таких операций, несмотря даже на известную, исстари сложившуюся поговорку о том, что «морские крепости берутся с суши», эта категория «совместных» операций, как правило, отсутствовала в приведенной выше классической схеме.

Так обстоит дело с классификацией операций по борьбе флота с берегом. Как выглядит тот же вопрос по содержанию?

Уже говорилось, во-первых, что развитие маневренности всех сил и средств — как сухопутных, так морских и воздушных — привело к повышению значения операции против берега в современной войне. Сколько-нибудь крупная война перестает быть только сухопутной или только морской; она обязательно приобретает черты «сухопутно-морской» или, точнее, «сухопутно-воздушно-морской» войны. Во-вторых, переходя от стратегии к тактике, надо снова подчеркнуть колоссальную роль авиации в любых операциях флота против берега и наоборот. Более того, ряд операций, которые ранее были возможны только для флота (например, те же операции по высадке десанта и по атаке берега с моря), стали сейчас возможными, хотя пока и в меньшем размере, для одной авиации (например, овладение немцами Критом в 1941 г.). В будущем возможности и роль авиации в таких операциях должны еще более повыситься.

НОВОЕ В БОРЬБЕ ЗА «ГОСПОДСТВО НА МОРЕ»

Старое понятие борьбы за «господство на море», сохранившее, впрочем, свою принципиальную целеустремленность (« я могу осуществить свои целевые операции, а противник не может»), значительно изменило свое практическое содержание. Неизменными остались лишь два обстоятельства. Первое — то, что борьба эта велась и ведется так или иначе против боевых сил и средств противника, какими бы (морскими, воздушными, воздушно-морскими) они ни были. Второе — то, что степень успеха, точнее — эффективность этой борьбы, всегда более или менее относительна. Все дело в масштабах места и времени «господства». Так, сторожевой корабль, подводная лодка или самолет слабейшей стороны в данный момент в данной точке, если только перед ним нет противника или находится более слабый противник, «господствует» и будет сохранять это «господство», хотя бы ему пришлось «ползти на брюхе», впредь до встречи с сильнейшим противником. Но по закону больших чисел вся алгебраическая сумма этих «местных» и «временных» господств дает уже более реальное господство той или другой стороне во всей определенной операционной зоне на весь определенный оперативный период с вытекающими оперативными результатами.

В чем же выразилось изменение содержания борьбы за господство?

Во-первых, в чрезвычайном распылении операций и боевых столкновений. Место серьезных боев линейных сил, один или несколько которых ранее решали судьбу всей морской кампании, заняло огромное (в крупных войнах прямо-таки бесчисленное) количество мелких, средних и более крупных столкновений между отдельными единицами, мелкими и более крупными отрядами противника. Если в войну 1914-1918 гг. мы наблюдали еще боевое столкновение (правда, без решающего тактического результата) между основными силами обеих сторон, то во второй мировой войне подобного рода столкновений не было. Первая и основная причина этого — в изменении самого по себе состава морской силы, ее качеств и возможностей ее восстановления. В предыдущие эпохи, когда действительно решающим звеном в составе флотов было несколько единиц или десятков крупных кораблей, эти последние, сосредоточенные на направлении главного удара для решения главной задачи, если только противник желал и мог сопротивляться, неизбежно притягивали к себе такое же «решающее звено» флота противной стороны. Крупная, обычно стратегическая, цель влекла за собой крупное тактическое столкновение, часто с решающими как тактическими, так и стратегическими результатами. Правда, не всегда та или другая или даже обе стороны могли собрать свое «решающее звено» воедино. Вспомним хитроумные операции сосредоточения сил в эпоху парусных флотов, хотя бы во времена Нельсона и Наполеона, вспомним то же во времена русско-японской войны. И тогда чаще всего бывало, что встречались не целиком линейные силы сторон, а лишь существенные их части; и тогда, наряду с крупными боями, происходило большое количество мелких и мельчайших боевых встреч. Но судьбу войны решали именно эти крупные и крупнейшие бои.

Как же обстоит дело сейчас? Прежде всего, что является стержнем, решающим звеном морской силы? Мы видели уже, что в некоторых случаях таким звеном является большой боевой корабль, в некоторых случаях — самолет, а в иных — и вовсе другие силы и средства. Но можно ли собрать для решающего боя всю сумму «основных» морских сил? Как правило, нет, поскольку для каждого определенного района основными будут различные силы. Кто мешает, далее, перебросить в район, «господство» в котором временно утрачено, значительную часть «сухопутных» воздушных сил, если они имеются в достаточном числе и условия это допускают? Кто мог помешать англо-американцам в 1941-1943 гг., развернув напряженную деятельность авиазаводов, изменить в свою пользу соотношение воздушных сил сторон? Кто мог помешать американцам после практической потери ими своего «большого» флота на Гаваях в двухлетний срок расширенно воспроизвести этот флот? Какое значение в современных условиях будет иметь бой, по тактическим результатам приближающийся к Трафальгару или к Цусиме? Не более того значения, какое имел Пирл-Харбор: американцы действительно потеряли возможность бороться за господство, но лишь в определенной зоне и на короткий «стратегический» срок. Конечно, для слабейшей с точки зрения производительных сил стороны такой бой может ускорить окончательное поражение в войне.

Вторая причина распыления операций и боев в современной войне: масштабы борьбы, огромные пространства, на которых она развертывается, насыщенность ее обусловливают часто создание ряда операционных направлений, ни одно из которых, учитывая ту же маневренность противника, не может быть оголено. Разумеется, закон выбора главного операционного направления и соответствующего сосредоточения сил сохраняет свою силу, но если Нельсон мог в свое время без особых угрызений совести оголить Средиземное море, бросившись в Вест-Индию, то его потомки в 1940-1941 гг. не могли ни на час оголять ни Северное ни Средиземное моря. И если японцы, стремясь «молниеносно» расширить оккупируемую зону, одновременно рвались и на северо-восток (Алеутские острова), и на восток (Мидуэй), и на юго-восток (Соломоновы острова), и на юг (Коралловое море — Австралия), и на юго-запад (Индийский океан), то их противники никак не могли бы сосредоточить «решающие силы» только на одном направлении. Правда, в каждый данный момент действительно решающее направление было все же одним; целый год им служили, в частности, Соломоновы острова: дальнейшее продвижение на юго-восток от них японских сил отрезало бы американцев от Австралии. Но всюду, на каждом направлении, у каждой стороны находились в это вредя мощные отряды и эскадры, составленные из всех родов морской силы, в том числе и из больших боевых кораблей. Всюду происходил, наряду с бесчисленным множеством мелких и мельчайших столкновений, ряд более или менее крупных боев.

Были ли эти бои «решающими»? Для каждой конкретной целевой операции — да. Бой у о. Мидуэй остановил продвижение японцев на восток, бои в Коралловом море предупредили высадку японцев в Австралии, и т. д. и т. п. Но были ли эти бои решающими для войны в целой, точнее — для морской ее части? И нет и да. Нет — потому, что потери сторон в большинстве из этих столкновений были невелики; Мидуэй, тем более Гаваи н Филиппины — исключение. Да — потому, что, «напластовываясь» друг на друга, эти потери, понесенные в частных столкновениях, ни одно из которых не ставило перед собой такой важной стратегической цели, как, например, Трафальгар или Цусима, в своей алгебраической сумме вели (подчас довольно неожиданно) к кардинальному изменению соотношения сил сторон. Относительно легко было мощнейшим производительным силам США восстанавливать потери флота после Пирл-Харбор. Но этого не могла добиться индустриально бедная Япония. И если точно так же каждый из боев периода 1940-1941 гг. в Средиземном море между английскими и итальянскими отрядами имел конкретную оперативную цель, то уже через год после начала здесь серьезных операций адмирал Кэннингхэм имел возможность объявить, что его противник исподволь, в результате ряда частных неуспехов, потерял почти половину своего флота!

Так частный результат частного столкновения, влияя непосредственно на результаты данной операции (например, на успех или неуспех прохода определенного конвоя), влияет в то же время на весь ход операции в данном районе или в войне в целом, меняя постепенно соотношение сил сторон.

Так, стало быть, обстоит дело с характером боевых столкновений, с их непосредственной оперативной целенаправленностью и с их конечным «стратегическим» результатом.

Как выглядит, во-вторых, содержание борьбы за господство? Борьба за господство все более и более принимает характер постепенного, последовательного отвоевывания морских пространств. Это явление не ново. Со многих крупных войнах прошлого, начиная с греко-персидских и пунических, представлен элемент постепенного «отвоевывания» одной из сторон у другой известных сухопутно-морских пространств.

В свое время Отто Вегенер жаловался на отсутствие сколько бы то ни было удобного стратегического развертывания германского флота в 1914-1918 гг. Во второй мировой войне Германия не только попыталась «улучшить» развертывание своего флота (что ей удалось), но всю свою стратегию построила на последовательном (методы «блитц-войны» нас здесь не интересуют) расширении своей военной и экономической зоны, на постепенном заглатывании новых «жизненных пространств» (что ей в итоге не удалось). Той же системы и с теми же, как известно, результатами придерживалась и Японии.

Взглянем на Средиземное море. Если в 1940-1942 гг. англичане судорожно и не всегда успешно пытались удержать господство своего флота на всем средиземноморском пространстве (без чего они не могли обойтись), то немцы в этот период стремилась к методическому, последовательному «выдавливанию» англичан. Сначала они заняли Северную Африку, затем Балканы с Критом. Такой же характер носило последующее отвоевывание англо-американцами средиземноморского бассейна от немцев, равно как и борьба на Балтике и Черном море в те же годы. Еще более показателен этот характер борьбы на таком огромном водном бассейне, как Тихий океан, где постепенно (правда, очень быстро) в начале войны «расширялась» Япония, а начиная с осени 1942 г., сначала медленно, затем все быстрее, японцев начали вытеснять американцы и отчасти англичане.

Проследим за наступательными операциями обеих сторон на Тихом океане. Что представляли и представляют они, как не внезапные скачки на некий «средний» оперативный радиус своих морских сил с последующим более или менее длительным закреплением там (устройство баз, аэродромов), далее снова скачком вперед и т. д. и т. п.? Чем это не маневренно-позиционная война, правда в гигантском масштабе? И разве, добавим, здесь не видна аналогия с современными действиями на сухопутных театрах, где при наличии сплошного фронта наступающий, подтянув и сосредоточив необходимые силы, рывком проламывает в одном или нескольких местах оборону противника, обходит, окружает, крушит и уничтожает стоящие перед ним войска и распространяется на оперативные радиусы своих подвижных частей, чтобы с момента, когда сила удара ослабнет, а противник сумеет, собрав резервы, снова восстановить фронт уже где-то далеко позади, «осваивать» занятое пространство, восстанавливать пути сообщения, аэродромы и т. д. и подтягивать войска для новой наступательной операции?

Причины такого характера операций на сухопутье, в частности, причины «преодоления позиционности 1914-1918 гг.» хорошо известны. Но и на сухопутье чисто-маневренная война типа наполеоновских кампаний при наличии сплошного фронта стала уже невозможной.

Чем же вызвано это явление на море? На морских театрах оно вызвано, прежде всего, развитием позиционных средств, препятствующих ведению войны чисто маневренным методом. Это обстоятельство усиливается для морских театров и распространяется на океанские потому, что роль, которую стали играть в составе флотов силы, имеющие сравнительно ограниченный радиус действия, в том числе (для океанских театров) и авиация, — исключительно велика. В конечном итоге в морской войне возникает, бывшее ранее чисто сухопутным, понятие фронта, который на ограниченных театрах образуется морскими позициями, а на океанских — базами. Если этот фронт не является сплошным в сухопутном смысле, то разведка и развитые линии дозоров, опирающиеся на мобильные и мощные силы поддержки (а такая поддержки при нужде включит в себя и основные силы флота), практически сводят дело к тому же.

Итак, если ранее элемент позиционности в операциях на море был сравнительно невелик и опирался в тактике лишь на слабо развитые позиционные средства, а в стратегии на не всегда последовательную и достаточно ярко выраженную борьбу за новые водные или сухопутно-морские пространства, в том числе за изменение условий базирования своих сил, — то сейчас положение значительно изменилось. Вне постепенного продвижения той или иной стороны — как правило, путем скачков, путем последовательного захвата и оперативного освоения новых пространств — были бы невозможны сами военные действия, по крайней мере в тех случаях, когда речь идет о крупной войне, когда оперативный радиус сил и средств недостаточен, чтобы решить общую стратегическую задачу одним ударом и когда исход воины, как это в большинстве случаев бывает, не может быть решен одной борьбой на сообщениях. Конечно, эта скачкообразная «борьба за пространства» во многих случаях есть лишь форма; содержанием попрежнему служит борьба против боевых сил противника. Однако повторим, что здесь не следует забывать ни огромного значения изменения условий базирования, ни, особенно, военно-экономического значения захвата, а тем самым лишения противника «жизненных пространств», некоторые из которых могут иметь, как известно, огромное значение для ведения войны в целом.

В связи со всем вышесказанным напомним об огромном значении организации обороны (круговой и даже «сфероидальной») основных опорных пунктов, обеспечивающих базирование всех родов сил и контролирующих соответствующие сухопутно-морские районы. Так, англичане недаром придавали перед войной огромное значение Сингапуру; недаром велись напряженные бои за базы на Соломоновых островах и т. д.

Нет необходимости говорить, что обе разобранные только что новые тенденции «борьбы за господство» — переход от стратегии «решающего боя» к стратегии, если можно так выразиться, ряда распыленных боев и новый «маневренно-позиционный» характер войны на море, или последовательная скачкообразная борьба за новые районы, — суть явления, тесно связанные и взаимодействующие.

* * *

Война на суше и на море, как неоднократно указывалось, стратегически всегда была единой и неделимой. Оперативные же и тактические приемы сухопутных и морских сил существовали и развивались почти до последнего времени раздельно, если исключить небольшую, как ранее считалось, область «смешанных» операций. Ныне положение изменилось и продолжает меняться. Область названных смешанных операций расширилась и начала играть значительно более существенную роль в войне в целом.

Какой вывод отсюда следует? Если до последних времен вопросы взаимодействия сухопутных и морских сил составляли в основном прерогативу высшего командования, а взаимодействие на низших степенях военной иерархии было фактором, скромно говоря, редким и случайным; если в соответствии с этим известную ответственность за знание и понимание общих законов и правил войны как на суше, так и на море несло именно высшее командование, а остальные степени его считались в этом вопросе более или менее безответственными, — сейчас такое положение оставаться не может. Совместные действия сухопутных и морских сил в зависимости от их масштаба, должны стать предметом изучения равно морских и сухопутных офицеров. Тактически же взаимодействовать друг с другом должны научиться, по существу, все. Отсюда — ряд практических требований к подготовке наших кадров в училищах и академиях и к порядку прохождения ими службы.

Со всей силой надо подчеркнуть, далее, давно уже сделанный вывод (у нас его первым сделал М. В. Фрунзе), касающийся подготовки к войне как на суше, так на море: ни одно, даже самое мощное и богатое государство, если только речь идет о серьезной борьбе между серьезными противниками, не может и не сможет вести эту войну лишь на основе военной техники и военных запасов, заготовленных в мирное время. Настолько велики масштабы расхода оружия и военных материалов, настолько быстро идет вперед военная техника, сметая сегодня в мусор то, что в историческое «вчера» являлось еще грозным боевым средством, что было бы просто неразумно пытаться решать этот вопрос так, как его хотела решить Германия. Мощная экономика и, прежде всего, богатая и сильная промышленность приобретают сейчас особо важное значение — повторим, не только для сухопутных и воздушных, но и для морских сил.

Но чтобы этот фактор, когда возникнет нужда, был приведен в действие со всей возможной эффективностью, необходима огромная подготовительная, как ее принято называть, «мобилизационная» работа. Разумеется, она должна итти не только по линии самой по себе отдельно взятой промышленности. Эта работа должна пронизать все поры народного хозяйства. В частности, если говорить о подготовке флота, она должна охватывать все родственные и соприкасающиеся организации и учреждения; последние должны иметь, прежде всего, специальные указания и задания по реализации военных требований ко всему строительству и оборудованию. Нет надобности говорить, какое огромное военное значение могут и должны иметь правильные оперативные задания хотя бы по росту и развитию торгового флота и портов.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. «Малая стоимость», если учесть быструю изнашиваемость самолетов и расходы на содержание огромного хозяйства, необходимого для их базирования, – понятие весьма относительное. В 30-х годах одна из иностранных комиссий определила, что линейный корабль, учитывая указанные факторы, эквивалентен 43 большим бомбардировщикам.

2. Обеспечение набеговых операций американских и английских эскадр на побережье Японии в 1945 г. одной авианосной авиацией происходило в условиях значительного истощения японских авиационных ресурсов.

3. По мере развития радиолокации «нелетная» погода все более и более будет становиться летной.

4. Мы не имеем здесь в виду тяжелые крейсера, о которых говорилось выше при рассмотрении роли «тяжелых» кораблей, т. е. линейных кораблей и тяжелых крейсеров.

5. Исключением не являются и действия немецкой авиации в 1940-1941 гг. в «Битве за Атлантику».

6. Тактически десантная операция всегда является наступательной. С оперативной и стратегической точек зрения она может проводиться как в порядке наступления, так и в порядке обороны и даже для прикрытия отступления.

Морской сборник. 1946. № 1. С. 13-30.

С уважением, Пауль.