"Военно-исторический журнал" уже рассказывал о трагических судьбах красноармейцев и командиров Красной Армии, которые в ходе советско-польской войны в августе 1920 года оказались в польском плену*. По разным источникам, их число доходило до 130 тыс. Тысячи наших соотечественников бесследно исчезли в аду польских концлагерей. Такое нельзя предавать забвению. К этой острой и далеко не изученной теме -трагическим событиям 1920 года - нас возвращают недавние публикации в польской печати и выявленные новые архивные документы.
"ВСЕ ПЛЕННЫЕ БЫЛИ ПАРАЛИЗОВАНЫ УЖАСАМИ"
Публикация "Военно-историческим журналом" архивных документов о судьбе российских военнопленных в польских лагерях не осталась незамеченной в Польше. Правда, дело ограничилось лишь одними комментариями, что позволило как бы искусственно скрыть от польской общественности приведенные в российской печати аргументы и факты. Делается это для того, чтобы получить неограниченную возможность "по-своему" истолковывать содержание упомянутой публикации. Что ж, картина ненова:
в 1918 - 1920 гг. в Польше также замалчивались миролюбивые предложения российской стороны, идущие вразрез с замыслами тогдашней польской военщины, развязавшей в конечном итоге большую войну пресловутым походом Ю. Пилсудского на Киев в апреле 1920 года.
Основными оппонентами выступили заместитель директора департамента просвещения и воспитания министерства национальной обороны полковник М. Тарчиньский (статьи в газетах "Польская збройна" и "Право и жиче") и доктор исторических наук А. Ахматович (статья в газете "Жиче Варшавы").
С рядом выдвинутых г. Тарчиньским положений можно согласиться. Хотя большая часть его высказываний расходится с имеющимися у нас архивными документами. Более того, видимо, поддавшись в своем интервью агрессивному давлению журналиста, г. Тарчиньский
выдал (или его высказывания так интерпретировали) целый набор, мягко говоря, сомнительных с научной точки зрения формулировок. В частности, он заявил, что ' в настоящее время российская публицистика извращает историю". И это не первый случай, когда от приводимых доводов просто бестактно отмахиваются, даже не желая в ходе дискуссии выслушать оппонента. Что же касается статьи А. Ахматовича, содержащей ссылку на помещенные в' Военно-историческом журнале" архивные материалы по истории 1920 года, то она более или менее обстоятельна и сдержанна. Однако отдельные замечания автора свидетельствуют, что и он остается в плену известного порочного принципа польской историографии, далекого от уважаемого нами польского патриотизма. Этот принцип можно передать следующими словами: "Виноватыми могут быть все, но Польша - никогда".
В польских публикациях ставится под сомнение достоверность практически всех извлеченных из российских архивов документов, которые, по мнению того же г. Тарчиньского. создают "субъективный и лживый образ', поскольку-де основаны на данных в ЧК показаниях вернувшихся из Польши военнопленных красноармейцев. Но г. Тарчиньский не может не знать, что помещенные в "Военно-историческом журнале" материалы являются отнюдь не показаниями пленных, а официальными документами российско-украинской делегации (РУД) и полпредства РСФСР в Варшаве, а также представляют собой выдержки из российско-польской дипломатической переписки того времени. Этим материалам, по сути дела, противопоставляются документы, хранящиеся в польских архивах, характеризуемые почему-то как единственно объективные.
В подтверждение своих выкладок польские авторы обычно ссылаются на исследование 3. Карпуса "Российские и украинские пленные и интернированные в 1918 - 1920 гг.", в котором обобщены результаты кропотливого труда в польских архивах. В этом издании общее число пленных определяется в 110 тыс. человек. А в известной ноте Г. В. Чичерина от 9 сентября 1921 года речь идет о 130 тыс. пленных и 60 тыс. умерших. В отчете же РУД от 17 мая 1922 года - о 120 тыс. пленных и 50 тыс. умерших в лагерях.
Произведем общие подсчеты, основываясь на цифрах 3. Карпуса: военнопленных - около 110 тыс., репатриированных
- 65 тыс., перешедших на сторону белых формирований - 25 тыс., оставшихся на жительство в Польше - около 1000, максимальное число умерших в лагерях получается 16-18 тыс. человек.
Теперь наши подсчеты: военнопленных - 120 - 130 тыс., репатриированных
- 69 тыс. (согласно отчету РУД в 1923 г.), перешедших на сторону белых формирований - 5000, оставшихся на жительство в Польше - около 1000 (принимаем польскую цифру), умерших в лагерях - 45 - 55 тыс. человек.
Чтобы как-то преуменьшить число умерших в польском плену красноармейцев, автор упомянутой книги выдвинул версию о том, что якобы значительная часть наших военнопленных (около 30 тыс. человек) перешла польско-германскую границу и была интернирована в Восточной Пруссии. Но это явная фальсификация. В Восточную Пруссию, как свидетельствуют имеющиеся архивные документы, 23 - 26 августа вынуждены были уйти (чтобы избежать польского плена) части 3-го конного корпуса, 4-й и 15-й армий общей численностью около 43 тыс. человек. Там они были интернированы германскими властями. Их учет и репатриация велись отдельно от советских военнослужащих, находившихся в польском плену (см. РГА, ф. 31674, on. 1. д. 7, лл. 4 - 46).
Были также случаи, когда отдельные красноармейцы на свой страх и риск бежали из польского плена и через Восточную Пруссию и Литву перебирались на родину. Но таких было немного. Ясно прослеживается стремление польской стороны в целях уменьшения процента смертности в лагерях искусственно увеличить число пленных, поддавшихся агитации и вступивших в расположенные на польской территории белые формирования, чтобы как-то освободиться от кошмара лагерной жизни. По сведениям РУД, таких перебежчиков было не 25, а 15 тыс., но затем после объявления амнистии 10 тыс. из них вернулись на родину и учтены в общем числе 69 тыс. репартиированных.
Польскими авторами отрицаются факты массовых расстрелов российских
пленных. В действительности же подобные случаи имели место. Об использовании пленных в качестве живых мишеней сообщается, например, в письме Н. Коваленко в редакцию "Военно-исторического журнала" (1993, № 10), а о приказах Сикорского - расстрелять из пулеметов 300 российских пленных и будущего генерала Пясецкого - не брать живыми в плен российских солдат упоминается в статье А. Велевейского в Газете выборчей" от 23 февраля 1994 года. Стало быть, массовые расстрелы пленных - это не "большевистская антипольская пропаганда", как выражается г. Тарчиньский, а трагическая реальность.
По мнению тех же Ахматовича и Тарчиньского, большая смертность предопределялась объективными условиями, а не злой волей, поскольку в то тяжелое время разоренная войной Польша не в состоянии была обеспечить пленным в лагерях более или менее сносное существование. Это, пожалуй, аргумент, единственно стоящий из выдвигаемых. Если бы польская сторона вместо того чтобы впадать в амбицию и обвинять нас в необъективности, с самого начала стала объяснять большую смертность в лагерях нехваткой средств, то, думается, такое признание' направило бы нашу дискуссию в более конструктивное русло. Конечно, данный факт является смягчающим обстоятельством, но ни в коей мере не снимает с польской стороны ответственности, включая и моральную, за жизнь российских солдат с момента их пленения.
Утверждения же г. Тарчиньского, что было сделано "все возможное" ради спасения пленных и облегчение их жизни стало чуть ли не главной национальной задачей всего польского общества - не более чем явное преувеличение, не нуждающееся в опровержении. Конечно, нельзя отрицать, что польской стороной предпринимались усилия по улучшению положения пленных, на недобросовестных представителей администрации лагерей накладывались дисциплинарные взыскания и т.п. Но, как известно, соответствующий приказ министра обороны от 4 июля 1921 года появился только после целой серии настойчивых протестов российской стороны по официальным каналам, а эффективные меры стали приниматься тогда, когда смерть уже собрала в лагерях свой обильный урожай.
Поднятый г. Тарчиньским вопрос об обеспечении польской стороной пленных одеждой и обувью относится скорее к разряду непроверенных фактов. Насколько нам известно, обмундирование для пленных всегда поступало только из России непосредственно перед отправкой очередных групп на родину. В лагерях же они, как свидетельствуют документы, пребывали в полураздетом состоянии, зачастую в нижнем белье и без обуви, ограбленные после того, как попали в плен. Также ошибочно утверждение, что пленные поступали в лагеря больными и потому смертность была большая. Это опровергается и в упомянутом исследовании 3. Карпуса.
ТЕЛЕГРАММА
Наштареввоенсовресп. Копия наркоминдел тов. Чичерину. Копия тов. Иоффе через наркоминдел. Минск. 7 января 1921 года
Передаю текст моего представления шефу поль[ской] делегации от 6 января за No 86.
Господину шефу польской военной делегации. По имеющимся у российско-украинской делегации сведениям, в украинской газете "Вперед" от 23 декабря 1920 года официально сообщается, что 9 декабря в лагере наших военнопленных в Тухоли умерло 45 человек. В этот день был сильный мороз с ветром, и военнопленных, полуголых и босых, водили в баню, которая представляла из себя холодный барак с цементным полом. Из бани военнопленные были переведены в грязные землянки без полов. В результате данного отношения к военнопленным были массовые среди них заболевания и 45 смерт[ель]ных случаев. Российско-украинская военная делегация не может оставить без внимания подобного сообщения, помещенного в органе печати, если такие факты в действительности имели место, то российско-украинская военная делегация горячо протестует против нарушения основных законов и обычаев, установленных международным правом и регламентирующих отношение к военнопленным, требует довести об этом до сведения польского правительства и строго расследовать упомянутый случай с привлечением виновных к законной ответственности. О результатах расследования прошу не отказать уведомить.
Председатель российско-украинской военной делегатов ИОРДАНСКИЙ
ПРОТОКОЛ
По поручению полномочного представителя РСФСР в Литве мною допрошен 3 декабря 1920 года бежавший из польского плена красноармеец 24-й саперной роты 24-й бригады 8-й дивизии Валуев Василий Васильевич, который показал следующее:
18 августа мы, около 1000 человек, попали в плен под г. Новоминском. После взятия нас в плен мы были расстроены по взводам. Из нашего состава выбрали коммунистов, командный состав, комиссаров и евреев, причем тут же на глазах всех красноармейцев один комиссар -еврей (фамилии и части не знаю) - был избит и потом тут же расстрелян. У нас отобрали обмундирование, кто сразу не исполнял приказания легионеров, тот был избит до смерти, когда падал без чувств, тогда легионеры силой стаскивали у побитых красноармейцев сапоги и обмундирование. После мы были отправлены в лагерь Тухоль. Там лежали раненые, не перевязанные по целым неделям, на их ранах завелись черви. Много... раненых умирало, каждый день хоронили по 30 - 35 человек. Раненые лежали в холодных бараках без пищи и медицинской помощи. Все пленные были парализованы ужасами, творившимися в лагере Тухоль. По лагерю искали коммунистов, которых отправляли неизвестно куда. Между ними были Строганов, командир 3-го взвода 24-й саперной роты, Романов, инструктор той же роты, и много других, фамилии которых не знаю.
В сентябре приехал в лагерь Тухоль один офицер Балаховича (фамилии не знаю), который вербовал в армию Балаховича. Во избежание ужасов, творившихся в лагере Тухоль, записалось и уехало в армию Балаховича около 4000 красноармейцев, которые по прибытии на красный фронт собирались переходить к своим.
Вышеизложенное со своих слов подтверждаю.
ВАЛУЕВ Опрос производил (подпись) Ковно, 4 декабря 1920 года
ПРОТОКОЛ
По поручению полномочного представителя РСФСР в Литве мною допрошен 3 декабря 1920 года бежавший из польского плена красноармеец 58-го полка, 10-й кав[алерийской| дивизии Кузнецов Иван Григорьевич, который показал следующее:
В плен я попал 25 августа 1920 года, после чего я был арестован польскими легионерами, какой части - не знаю. При аресте у меня отобрали сапоги, шинель, взамен моих сапог выдали старые ободранные сапоги. По дороге из штаба дивизии мне удалось бежать, и я перешел германскую границу, а оттуда бежал в Литву.
Вышеизложенное подтверждаю.
И. КУЗНЕЦОВ Опрос производил (подпись) Ковно, 4 декабря 1920 года
ПРОТОКОЛ
По поручению полномочного представителя РСФСР в Литве мною допрошен 3 декабря 1920 года бежавший из польского плена красноармеец 72-го полка, 8-й стр[елковой] дивизии Зозу-лин Петр Иванович, который показал следующее:
В плен я попал 18 августа под Новоминском, недалеко от Варшавы, после чего меня раздели, отобрали сапоги, шинель, шаровары, фуражку, 3000 рублей денег, 1 рубль серебром, ударили несколько раз прикладом и после отправили в штаб 4-го Познанского полка в г. Новоминск, куда прибыли 19 августа.
Вышеизложенное со своих слов подтверждаю.
ЗОЗУЛИН Опрос производил (подпись) Ковно, 4 декабря 1920 года
ПРОТОКОЛ
По поручению полномочного представителя РСФСР в Литве мною допрошен бежавший из польского плена красноармеец 498-го полка б-й дивизии Кононов Иван Иосифович, который показал следующее:
Около г. Гродно (число не помню) наш 498-й и 499-й полки попали в плен к полякам. После разоружения у нас всех отобрали обмундирование, деньги, личные документы и даже сняли с нас белье. Взамен отобранного обмундирования выдали старую рваную одежду. При допросе поляки спрашивали коммунистов и комиссаров, но мы никого не выдавали, причем поляки нас избивали плетками и прикладами. Таким образом хотели добиться выдачи коммунистов. Через несколько дней нас отправили в Белосток, [в] лагерь [для] военнопленных. Начальник лагеря (фамилию не помню) предлагал нам поступить в армию Врангеля. Во избежание ужасов, творившихся в лагере, несколько красноармейцев записалось добровольцами, чтобы оттуда перебежать к своим. В лагере я пробыл полтора месяца, и за это время меня избивали двадцать раз польские легионеры. Не мог я больше перенести побоев и решил бежать.
Вышеизложенное своей подписью подтверждаю
КОНОНОВ Опрос производил (подпись)
Ковно, 5 декабря 1920 года
Вх. № 4255. 13 декабря [19]20 г[ода1 Записка № 104/735 123 ел 12 декабря 19/48.
Наштареввоенсовресп. Копия наркоминдел тов. Чичерину. Копия тов. Иоффе через наркоминдел. Копия наштазап, копия центроэвак.
Только для Чичерина, Иоффе. Минск, 12 декабря 1920 года
По докладу члена Белкомэвака сорок пленных красноармейцев, полученных в обмен на польских военнопленных, были препровождены все в одном холодном вагоне и в сильно изнуренном состоянии. Из прибывшей партии (сорок человек) за неделю в госпитале умерло пять. На мой категорический протест по этому поводу получены уведомления со стороны польского командования, что врач, производивший посадку, и все непосредственные виновники происшедшего будут примерно наказаны. Фамилии и степень наказания будут сообщены дополнительно. Вместе с тем польское командование дало заверение, что впредь подобные явления не повторятся.
Председатель российско-украинской военной делегации ИОРДАНСКИЙ
Пудликаиию подготовили Ю. В. ИВАНОВ, М. В. ФИЛИМОШИН
