От Вулкан Ответить на сообщение
К All Ответить по почте
Дата 24.01.2017 15:25:16 Найти в дереве
Рубрики 11-19 век; Флот; Версия для печати

На почитать - немного о Лазареве и ЧФ.

Приветствую!

1.
Надо сказать, что адмиралу Лазареву повезло.
Во-первых, ему доверял Николай I, считая его самым честным человеком, и талантливым морским начальником.
Во-вторых, Меншиков и Лазарев были друзьями. И Николай, поддерживаемый Меншиковым, решили произвести на ЧФ "флотскую революцию".
Дело в том, что при Алексее Самуиловиче Грейге ЧФ превратился в одно большое УГ. Нет, понятно, что денег в александровское царствование выделялось мало, что Севастополь как база флота, вообще не развивался и застыл на уровне, обеспеченном Мордвиновым и Потемкиным. Но я честно, как бы мне не рассказывали, какой Грейг хороший, не могу понять, почему командующий ЧФ сократил учебный процесс для кораблей сначала до 4 месяцев в году, а потом и до 1 месяца в году. В 1820-е в апреле флот вооружался, в мае производился инспекторский смотр, с мая по август бывало два, а то и три плавания, не более трех дней каждое, и в конце августа флот разоружали. Далее офицеры застревали в кабаках, шалманах с бордельмаманами или на охоте, а матросы занимались садоводством, ну или бухали по-черному.
Если же вернуться к боевой подготовке - плавали только при хорошей погоде, недалеко и недолго. И не дай бог чего. Естественно, что такой "флот хорошей погоды" Николая в его геополитических планах не устраивал в принципе. И он предложил должность командующего Черноморским флотом Лазареву.
Цитата: "Что касается Лазарева, то контр-адмирал от нового назначения был не в восторге. 28 февраля 1832 года М.П. Лазарев в письме А. А. Шестакову писал: «…я, сверх всякого чаяния и в особенности против желания моего, назначен начальником штаба Черноморского флота. Как кн. Меншиков и другие ни старались назначение сие переменить, но не удалось…» Понять Лазарева можно: зачем лезть головой в петлю, когда и так служба и карьера на Балтике шли весьма успешно. Но приказ императора — есть приказ императора. К тому же назначение на столь ответственную должность, да еще в такой ответственный момент, было знаком особого доверия со стороны Николая I. Дважды такие назначения не предлагают. Мы никогда не узнаем, о чем говорил император с Лазаревым, но суть разговора была такова, что Лазареву следовало принять дела, вникнуть в обстановку, а затем принимать под свое начало Черноморский флот. Со своей стороны, Лазарев, по-видимому, вполне обоснованно, поставил свои условия — перевод вместе с ним на Черное море своих людей, которым он лично доверяет, в личной преданности которых он абсолютно уверен, и которых он планирует расставить в ближайшее время на командные посты. Для Николая это не было принципиальным вопросом, так как ставки в начинавшейся игре были слишком велики.
Это вполне логично и оправданно, ибо одному среди враждебного окружения было просто не выжить. Именно поэтому Лазарев начинает добиваться разрешения от морского министра о переводе к себе на Черное море офицеров, на которых он мог бы положиться.
Среди тех, кто должен был отправиться на Черноморский флот вслед за Лазаревым, были: его шурин контр-адмирала Авинов (вскоре он станет начальником штаба Черноморского флота), кузен супруги Лазарева капитан-лейтенант Корнилов (он станет офицером для особых поручений, а затем сменит на должности ослепшего Авинова), друг и однокашник по Морскому корпусу капитан 1-го ранга Бутаков, всецело преданный капитан 2-го ранга Нахимов (они возглавят корабли и корабельные соединения), лейтенант Истомин (станет адъютантом и командиром нескольких кораблей) и многие другие. Сейчас бы сказали, что Лазарев прибыл на Черноморский флот «со своей командой»."
Первые шаги революции - 17 февраля 1832 года, совершенно неожиданно для Грейга и его окружения, контр-адмирал Лазарев назначается начальником штаба Черноморского флота. Это был уже «шах». Но до окончательного «мата» еще предстояло сделать еще несколько смелых ходов.
Нового начштаба встретили абсолютно нервно и неприязненно. Так, обер-интендант и по совместительству контр-адмирал Критский вызывающе игнорировал любые распоряжения Лазарева. Например, командир Севастопольского порта капитан 1-го ранга Г.И. Рогуля 29 декабря 1832 года доложил Лазареву, что обер-интендант Критский препятствует подготовке кораблей, отдавая следующие распоряжения: «Я запрещаю Вашему высокоблагородию переделывать что-либо в нынешнее время на кораблях и фрегатах, изготовляемых к выходу в море, разве будет состоять на то особое предписание от г. Главного командира или какая-нибудь вещь придет в худость, в гнилость, в негодность и испортится или поломается. Оставляйте все в таком виде и положении, в каком были вещи на кораблях, когда Е.И.В. изволил иметь пребывание свое на корабле “Париж”». Задумайтесь, обер-интендант по сути запретил делать на кораблях текущие ремонты!! Куда уж тут Бурбонам до него: "После нас хоть потоп"!
Лазарев, достаточно разозленный таким положением вещей, пишет Меншикову: «Я неоднократно входил с представлением к г. Главному командиру Черноморского флота и портов… об исправлении оказавшихся на кораблях эскадры худостей… и… всегда получал уведомления, что от него… предложено было обер-интенданту Черноморского флота и портов в удовлетворение таковых требований моих, сделать надлежащее распоряжение, но со стороны последнего (Критского) не токмо не было никакого исполнения, но даже не обращаемо было и малейшего внимания, чрез что… суда эскадры во многом нуждались…». Или «…Я не знаю, когда наступит то счастливое для Черноморского флота время, что мы избавимся от столь вредного для службы человека, каков во всех отношениях есть г. Критский».
Черноморский флот в этот момент представлял из себя эдакое царство Великого Могола: "Кораблестроение заставляло многого желать благодаря пронырству евреев, сумевших завладеть с подрядов этою важною отраслью. Личный состав флота переполнился греками, стремившимися удержать значение не столько доблестью и любовью к делу, сколько подмеченной в них еще древним летописцем лестью."
Сам Лазарев в 1833-м году пишет, что боевая подготовка на ЧФ - ужас. Флот банально три года вообще в море не выходил. А рулила всем на флоте... жена Грейга, она же любовница Критского, Юлия, на самом деле - Лея-Лия Мойшевна Рафалович-Сталинская (одному мне вспомнилась ситуация перед РЯВ, да?). На флоте всеми подрядами заправляли еврейские банкиры типа Герша Мовшовича, что само по себе намекает неиллюзорно. Реально, фразу Николая I, сказанную своему сыну Александру: "В России, Сашка, только мы с тобой не воруем!" надо выбивать золотыми буквами на любом учебнике истории.
Ну а в 1833-м рвануло - в сонном царстве шлюх, пьяниц, воров-подрядчиков и бездельников произошел переворот - 8 октября 1833 года Лазарев Указом царя стал командующим Черноморским флотом. И началась великая чистка.

2.
Чтобы было понятно, в каком техническом состоянии находился ЧФ перед командованием Лазарева - можно посмотреть поход русского флота на помощь султану в 1832-м. Почитать записки Лазарева - это сайт "безнадега.ру". Итак, 2 февраля 1833 г. эскадра М. П. Лазарева в составе линейных кораблей «Императрица Екатерина II», «Анапа», «Чесма» и «Память Евстафия», фрегатов «Архипелаг», «Варна» и «Эривань», корвета «Сизополь» и брига «Пегас» вышла из Севастополя и направилась в Босфор. "Императрица" в походе "чуть не развалилась, и вообще - чудом дошла". На "Чесме" прогнили мачты и реи, в мачту ладонью легко забили гвоздь.
Паруса на кораблях исключительно плохие, рвались даже при слабом ветре.
Экипажи: "На многих кораблях более 30 человек нет старых людей. Придется учить тогда, когда надобно действовать – и кого учить? Народ самый дрянной и хилый. Притом же, учить в мороз, ты сам знаешь, какие можно иметь успехи. Магазины пусты, словом сказать, все против меня вооружается, а ответственность предвижу немалую. Нечего делать, не все красненькие деньки! Подкрепляю себя тою только надеждой, что при теперешних обстоятельствах всякий бы другой немногим бы лучше сделал."
И что делает Лазарев? Мало того, что он чинит корабли, натаскивает экипажи, и т.д. - более того, конфликт закончился, флот возвращается в Севастополь, и Лазарев... объявляет карантин на эскадре на 42 дня - то есть эскадра остается в море и во всю занимается БП. Заметим, что на этот момент Лазарев только начальник эскадры, а не комфлотом. Результаты учебы: "Босфор оставили мы 28 июня, а некоторые 29-го, с большею частью судов я прибыл сюда 1 июля, а другие 2-го, 3-го и 5-го; теперь мы все здесь собрались, и военные и зафрахтованные купеческие суда, выключая корабля «Чесма», на котором гр. Орлов отправился из Босфора в Одессу 1-го сего месяца и которого я ожидаю в весьма скором времени. По предложению моему нам предоставлено выдержать карантин в море, что составит 42 дня, и весьма полезно. На якоре мы попрактиковались довольно, а про море знаем мало. Команды начали работать порядочно, т. е. на якоре, крепят паруса со взятием у марселей по два рифа в 2 3/4 минуты, что прежде делали в 17′. Худо нам было при начале, т. е. когда пошли из Севастополя 2 февраля! Теперь совсем другое.
Артиллерией действуют также порядочно, но все это примерно, выйдем в море, постреляем, а касательно маневров, то я надеюсь, что по окончании кампании из бегучего такелажа немного останется такого, который бы обер-интендант наш употребил на другое судно."
Естественно, что став комфлотом, Лазарев поставил две основные задачи - это подготовка экипажей и создание нормальной материальной базы, ибо до него база была примерно такой: "Адмиралтейство беднейшее, состоящее более из мазанок, магазины тоже, казарм только две, в которых можно жить, а остальные без полов и потолков, денег не дают на сие ни копейки, и что делать – не знаем. Крайне желательно, чтобы приехал сюда государь, он, верно, столь прелестный порт не оставил бы в таком запущении, да притом же Севастополь есть один только порт в целом Черном море". Это еще что - солдатам было даже хуже: "Гарнизоны наши в местах сих сожаления достойны, а особенно в Поти и Гаграх, где люди, так сказать, гниют, ибо кругом болота и нет казарм."
У меня вообще иногда закрадывается вопрос - каким образом мы смогли удержать и завоевать Кавказ, имея такую материально-техническую базу? За это просто четвертовать надо! "Строевого лесу по всему берегу очень много, и, конечно, судя по климату и гористому местоположению, должен быть свойства самого крепкого, но, как кажется, никто не обращает на сие внимания. Оставя абхазские берега, прошли в Севастополь, где я остался на 10 дней, а адмирал на своей яхте отправился на другой же день обратно в Николаев. Ну, любезный дружок, что за порт Севастополь! Чудный! Кажется, что благодатная природа излила на него все свои щедроты и даровала все, что только нужно для лучшего порта в мире, но зато рука человеческая не очень заботилась, чтобы дарами сими воспользоваться, а, напротив того, казалось, что будто старалась испортить его: не имея дока и до сего времени для разломки кораблей, ломали оные только до воды, а днища, одно за другим, тонули и засаривали тем лучшее место гавани!!"
Понятно, что надо было все менять. Но даже избранная команда лазаревцев не сможет ничего сделать, если не вдохнуть во флот соревновательный дух, не заразить людей работой, желанием учиться и становиться лучшими. И речь тут прежде всего об офицерах, ибо они определяют любой корабль. Перефразируя "скажи мне, кто твои офицеры - и я скажу кто ты".
В 1834 году вводится в качестве обязательной "Пушечная экзерциция", "Правила приготовления корабля к бою", "Инструкция вахтенным лейтенантам" и т.д. Лазарев всемерно поддерживает тех офицеров, которые проявляют страсть к командованию. По английскому подобию он поддерживает институт "мастер энд коммандер", выдвигая вперед прежде всего тех, кто имеет опыт самостоятельного командования и плаваний хоть на тендере, хоть на люгере. Строится множество тендеров, чтобы крейсировать у Кавказского побережья, куда наши дорогие западные партнеры поставляют контрабандно оружие и деньги для исламских террористов (ну ведь ничего же не изменилось, правда?). И вот она - школа для матросов и офицеров! Сегодня перехват контрабанды, завтра - обстрел умеренной оппозиции у Гагр, послезавтра - содействие армии, и т.д. Флот плавает круглогодично. Понятие "зимние квартиры" и "разоружение" отринуто и забыто.
Создаются комиссии из кэптенов и адмиралов, которые экзаменуют мичманов каждый год, и выдают особо отличившимся лейтенантские погоны.
При этом Лазарев обращает внимание именно на реальную боевую подготовку, ему на парады и шагистику плевать. Меншиков, посетивший в 1836-м году Севастополь, был не особо порадован прохождением в парадном строю войск Севастопольского гарнизона. Он пишет Лазареву: "У вас нет искусника в этом отношении. Не прислать ли вам экзерцирмейсетра?" На что комфлота говорит, что ему неинтересно как они шагают, главное - как будут воевать.
В это время на Балтике, забыв про реальную учебу, матросики муштруются на плацу, и учатся шагистике. Ибо на это приятно смотреть князюшке и императору. Ну нравится пацанам, "папа, хочу слоников посмотреть", и все.
Дальше - больше.
Лазарев наверное впервые в русском флоте в 1841-м году проводит учебные бои между эскадрами. А это уже задания на совмещение практики с тактическим мышлением. Каждый выход на учебу в море директивно определяется длительностью НЕ МЕНЕЕ 3 недель.
Ну а далее - ввод "Корабельных Расписаний" - аналога английского "Морского Списка". По сути варвар-англофил Лазарев замахнулся на святое - он требовал и считал, что надо продвигать и назначать людей только по способностям. И что их происхождение и связи никакой роли не играют!
Ой, что тут началось! Малявы полетели в Питер, и Меншикову, и Николаю, только проблема была одна - Меншиков и царь Лазареву доверяли БЕЗУСЛОВНО, и в результате все слезницы оказывались на столе... у комфлота. То есть получалось нечто "переписки жильцов дома №6 с начальником ЖЭКа".
И в результате к 1841-му Михаилу Петровичу удалось - Лазарев сделал на Черном море боевой, нормальный, сплаваный флот. Который всемерно повышал свою боевую подготовку, проводил в море практические плавания и стрельбы, но которому еще не хватало инфраструктуры.
А чистка конюшен, вы ее ждали, да?)
Будет она, будет, не беспокойтесь. Мне гораздо более важно объяснить две вещи:
а) почему я реально выделяю Лазарева из всех русских адмиралов
б) Почему я считаю, что у ЧФ с Лазаревым во главе были шансы против любого флота.
Ну и в)
Вы привыкли, что про я пишу про недостатки русского флота. Так неужели неинтересно почитать про достоинства? И про то, как нормальные люди недостатки исправляли.
Ах да, мне скажут, что все же закончилось Крымской и утоплением флота.
А вот об этом мы поговорим в самой последней части.
Ну и напоследок - о "жестокости" Лазарева. Об этом много пишется и говорится в книжках типа ЖЗЛ и т.д. На мой взгляд - это полная туфта. Вот свидетельство капитана Зорина: "невытянутая снасть, неправильно поставленный парус, малейшее отступление гармонии в оснастке даже малейшая нечистота составляли служебное преступление, затрагивающее честь провинившихся". То есть по сути Лазарев сделал упор не на "расстрелы, порки, анальные изнасилования" а на честолюбие. Причем на честолюбие как офицеров, так и матросов. Офицеры и матросы САМИ СТРЕМИЛИСЬ делать свою работу хорошо, ибо - в кои-то веки - у них открылись социальные лифты (Корабельное расписание), которые не требовали богатых и влиятельных покровителей, или подношения бабла очередному визирю.

3.
Грейга сняли с должности комфлота по финансовым причинам.
В 1832 г. адмиралтейский совет обнаружил многочисленные финансовые неурядицы в отчетности Черноморского флота за 1830-1831 гг. Выправлять отчет Грейг отказался. Николай I напомнил Грейгу, что по должности тот несет ответственность и за денежную отчетность, но строптивый Грейг ответил царю: «К проверке таковых сведений по обширности и многосложности их главный командир не имел и не имеет никаких средств».
Задумаемся на секундочку. Директор предприятия заявляет налоговой, обнаружившей, что его отчет - туфта, что вообще не имеет к отчету никакого отношения! Как бы поступили вы на месте царя? Я бы точно так же - снял на фиг сразу же.
29 сентября 1833 года в одном из частных писем князю Меншикову Лазарев писал: «Не знаю, богато ли ныне адмиралтейство в Николаеве, но в Севастополе оно доведено до такой крайности, что исправить флот даже и посредственным образом вовсе невозможно: в магазинах ничего нет, мачтовых дерев недавно прислано только десять штук, которые я лично осматривал и нашел, что они ни на что более не годны по тонкомерности своей и дряблости, как на подставку под орудия... Паруса, с коими эскадра находилась в море, хотя и были при начале кампании новые, но теперь все изорваны, и многие из них не стоят починки, ибо были сшиты из парусины, поставленной Рафаловичем, чрез которую многие в Николаеве обогатились...».
То, во что флот превратился во времена маркиза Траверсе и Александра I - это вообще звиздец полный. Из Зайончковского: "Преступное отношение к сохранению казенного интереса было развито в высшей степени. В портах торговля всеми принадлежностями флота велась совершенно открыто, и доставка краденого в лавки большими партиями делалась не только ночью, но и днем. Флигель-адъютант Лазарев, производивший уже в 1826 году расследование по этому поводу, обнаружил в одном Кронштадте в 32 лавках казенных вещей на сумму 85 875 руб." Так что "несуны" имеют традицию очень давнишнюю.
На Балтике в принципе все так и осталось, несмотря на усилия царя, ибо Меншикову, начальнику морского штаба, флот был до лампочки. Это вообще, по ходу, старая русская традиция - ставить управлять тех, кому до лампочки. К сожалению Николай узнал об истинном состоянии дел очень поздно, только в 1853 году, когда после смерти Лазарева Меншиков стал одновременно и командующим ЧФ, и начальником морского штаба, а комфлота на Балтике стал сын царя - Константин Николаевич, который первым делом провел ревизию. Результаты: "Суда Балтийского флота были большей частью сосновые, из сырого леса, слабой постройки и весьма посредственного вооружения, и при каждом учебном плавании по портам Финского залива весьма многие из них подвергались разнообразным повреждениям. Не было возможности составить из них эскадры для продолжительного плавания в дальние моря, и с большим трудом можно было отыскать несколько отдельных судов, которые почитались способными совершить переход из Кронштадта к берегам Восточной Сибири... Из всего числа линейных кораблей Балтийского флота нет ни одного благонадежного для продолжительного плавания в отдаленных морях. Совершить переход из Балтийского моря в Средиземное могут 11 кораблей. Остальные в состоянии плавать не далее Немецкого моря, вблизи своих портов. Собственно боевая сила Балтийского флота состоит из 11 парусных линейных кораблей, которые могут составить эскадру и идти против равного в числе неприятеля за пределы Балтийского моря. 25 кораблей, считая в том числе и упомянутые 11, могут вступить в бой с неприятелем в наших водах, но идти на войну далее не в состоянии. Посему, сравнительно с общим числом вымпелов, собственно боевая сила Балтийского флота и число судов, годных для дальнего плавания, т. е. для настоящей морской службы, весьма незначительны"...

В чем великая заслуга Лазарева?
Он реально не столько составил штаты, но и полностью выполнил их. Штаты в мае 1835 г.: три 120- и двенадцать 84-пушечных линкоров, четыре 60- и три 44-пушечных фрегата, 5 корветов, 7 больших и 3 малых брига, 6 шхун, 4 тендера, 3 бомбардирских судна, 2 яхты, 2 военных парохода, 6 больших, 6 средних и 3 малых транспорта. При этом к 1839-му согласно даже Грейговским раздутым срокам службы (который по просьбе Меншикова их росчерком пера увеличил с 6 лет на корабль до 9) пришлось бы списать 7 ЛК. Но проблема была не только в том, чтобы построить, дело в том, что наши верфи могли строить только 1 ЛК за раз. И Лазарев начинает полную модернизацию кораблестроительной отрасли.
В начале января 1837 года император утвердил лазаревский план модернизации адмиралтейства в Николаеве с одновременным строительством нового адмиралтейства и сухих доков в Севастополе. По данному плану в 1838-1840 гг. для Николаева в Англии купили крупные партии механического оборудования, над адмиралтейскими эллингами возвели крыши. Всего в 1844 году в Николаевском адмиралтействе имелось 2 казенных эллинга для линкоров, мортонов эллинг, 7 малых эллингов и эллинг для транспортов.
Сооружение сухих доков в Севастополе началось осенью 1832 года с пробивания силами матросов водопроводного тоннеля. Затем по предложению инженера И.И. Уптона стали строить акведук. Первый шлюз заложили в июле 1835 года в присутствии Лазарева. К концу 1840 года завершили акведук, продолжали строить три шлюза, главный бассейн, один линкоровский и два фрегатских дока. Работы велись в скалах вручную солдатами, матросами и арестантами.
Вместе с доками строилось новое Севастопольское адмиралтейство. Лазарев выбрал для него новое место — оконечность мыса между Южной и Корабельной бухтами, ближе к новым докам. Документацию по строительству адмиралтейства представили в Главный морской штаб в начале апреля 1835 г. В мае проект одобрил Николай I и выделил 300 000 руб. В конце июля Лазарев заказал Уптону проекты трех эллингов и набережной вокруг мыса, где шло строительство. "1 сентября 1835 г. 1 тыс. матросов начала срывать мыс, а на 1836 г. Лазарев просил выделить еще 5 тыс. солдат. Из турецкой контрибуции за войну 1828-1829 гг. Николай I отпустил Севастополю 1 млн руб. Но дефицит рабочих усилился, т.к. в апреле флот начал подготовку к летней кампании, да еще одновременно с эллингами развернулось создание сухопутных укреплений вокруг Севастополя. И кроме того, на 1840 г. правительство урезало бюджет Черноморского ведомства. Лазарев буквально умолял Главный морской штаб не допустить остановки работ в эллингах и доках, но все равно сооружение мортонова эллинга закончилось только в 1845 г. Его судоподъемный механизм с рельсовой дорожкой 140 м (90 м под водой) был изготовлен в Англии и мог вытаскивать на берег суда до 1000 т. Первое судно — транспорт «Соча“ — было поднято 10 декабря 1845 г. Окончательный прием эллинга состоялся в январе 1849 г. Возведение адмиралтейства и новых батарей потребовало срочной постройки в 1837 г. 30 барж и 3 ботов, 3 транспортов и парохода Успешный».
Вторым крупным делом Лазарева стал перевод в Николаев в Спасское адмиралтейство литейного завода из подлежащего ликвидации Херсонского адмиралтейства. Поддерживать старый завод в рабочем состоянии в Херсоне, при большом удалении от Николаева, было трудно. Впервые вопрос о ликвидации Херсонского адмиралтейства и переводе завода ставился Грейгом еще 7 января 1829 г., но осуществить это удалось Лазареву — приказ он отдал в июне 1834 г., а к осени пароход и 2 плашкоута доставили в Николаев оборудование, материалы и мастеровых завода. Николаевские эллинги отремонтировали и 28 августа 1838 г. на них заложили линкоры «Гавриил», «Уриил» и «Селифаил» (84 пушки), а в начале октября после спуска «Трех святителей» и «Трех Иерархов» — «Двенадцать Апостолов» (120 пушек) и «Варну» (84 пушки), первый железный пароход с двумя пушками «Инкерман», спустили пароход «Силач» и заложили пароход «Метеор», фрегат, корвет, 2 брига, шхуну, транспорт и 10 барж. Впервые в Николаеве сразу строили столько судов, из них 5 линкоров. Причина заключалась в гибели в штормовую ночь на 31 мая 1838 г. у берегов Абхазии фрегата «Варна», корвета «Месемврия», брига «Фемистокл», шхуны «Ласточка», тендеров «Луч» и «Стрела»."
В 1844-м Лазарев говорит о создании пароходного завода, а пока же, в 1845-м, в Англии покупают 5 пароходов для Черноморского флота. Летом 1846-го с подачи Корнилова Лазарев пробивает покупку пароходо-фрегата "Владимир", который, обладая послезнанием, оказался нам очень полезным во время русско-турецкой и Крымской войны.
В августе 1850 года царь разрешил заказать за границей 7 пароходов-фрегатов, 4 из них — для Черного моря, при этом запуск пароходного завода, заложенного-таки в Севастополе в 1850-м, планировался на.... конец 1854 года. Не успели совсем чуть-чуть.
При Лазареве Севастополь стал крепостью, причем проектированием и проверкой подряда занимался лично царь - как артиллерист он имел отличнейшее образование. Кстати, этот факт ставит большой вопрос о прорыве англо-французского флота в гавань Севастополя. Да, я помню этот рассказ про барку-цель, по которой вели огонь все батареи Севастополя, но не попали. Но кто мешал просто подготовить комендоров, и пристрелять заранее гавань? Кроме того - если прорвется какая-то барка к пирсам - да хрен бы с ней. А вот то, что артиллеристы не попадут ПО МНОЖЕСТВУ кораблей - это извините сказки дядюшки Римуса.
То есть проблема не в батареях, а в подготовке, как обычно.
Но вернемся к Лазареву. Головокружения от успехов у него нет свовсем. Вот что они пишет Шестакову в 1838-м: "Ваня твой, описывая Николаевское адмиралтейство и мастерские, хвалит их потому, что он не бывал в Англии и ничего лучшего не видел, но ты можешь себе вообразить, что они далеко от того, как бы еще желалось видеть. Вещи обрабатываются хорошо и так (можно сказать), как лучше сделать нельзя, но недостатки в самих зданиях и устройстве самого адмиралтейства, на что требуется много денег, неоспоримы. Теперь утвержден государем проект улучшениям Николаевского адмиралтейства, следовательно, начнем действовать решительнее, лишь бы давали деньги и деньги. Проект этот составлен был мной давно вчерне, и понемногу дела шли вперед, но все-таки я опять должен сказать тебе, что не так успешно, как хотелось, хотя адмиралтейство здесь совершенно преобразилось. Быть без дела скучно, а потому невольным образом что-нибудь да делается."
Проще говоря, Лазарев строил свой маленький Роял Неви ЛТД., он действительно создал эффективную государственную структуру, причем не только в качестве снабжения, логистики, и т.д., но и в качестве подготовки экипажей, учебных заведений.
Для меня показательна история Морской Библиотеки Севастополя. Многие нечистые на руку исследователи любят приводить приказ Лазарева библиотеке срочно съехать из старого здания. Хотя на самом деле Грейг ведь испохабил идею библиотеки - отдать под нее гребаную мазанку на окраине города.... Нет! А вот представление Лазарева о библиотеке мне ОЧЕНЬ нравится - "оная будет находиться на самом высоком месте в середине города, с которого будет видима вся местность с бухтами и море... для устроения площади нужно будет купить только два партикулярных дома небольшой величины и... площадь перед библиотекой будет ... довольно обширна... Пред фасадом вновь предполагаемой библиотеки имеется хотя и фруктовый, но старый сад, который ныне причислен к дому, занимаемому квартированием командира порта, может быть со временем улучшен по произволу". Ведь красиво же - согласитесь! Морской офицер, приходящий в библиотеку пополнить знания, обязан видеть море. Это и логично и правильно.
Что касается проблем с подрядами - Лазарев не стал никого вешать, хотя на некоторых евреев и греков по его представлению уголовные дела были заведены, и ими впрямую занялось ведомство Александра Христофоровича Бенкендорфа, который умел с ворами работать.
Лазарев:
а) часть подрядов отдал на тендерах на конкурсной основе (к примеру, оказалось, что частные подрядчики шьют паруса гораздо лучше, дешевле и качественнее, нежели казенные заводы, которые по завышенным ценам снабжают флот некондицией)
б) привел на казенных предприятиях производственные дела в соответствие. Причем метод выбрал красивый. На завод прибывала инспекция из его личных выдвиженцев. Все осматривали, описывали недостатки, уезжали. Далее следовало предписание - вот список недостатков, исправить за 3 месяца. Если через 3 месяца не будет исправлено - директор поедет пугать медведей Сибири, и завод будет переведен в военное ведомство, будут на нем за хорошую зарплату выпускать качественные вещи увечные и списанные на берег моряки. Ну либо ее закроют. Все просто.
Говорят, действовало безотказно. Подрядчики, думавшие было начать интриговать, после закрытия Богоявленской мануфактуры по производству парусов из-за их плохого качества, поняли - с Лазаревым шутки очень плохи. 4 июня 1834 года в письме к Шестакову Лазарев писал: "Парусину начали получать прекраснейшую с Александровской мануфактуры... и надеюсь, что года через два прежней парусины более на флоте не останется — так была редка, что сквозь парус можно было брать высоту солнца, и так слаба, что беспричинно рвалась. Покрой парусов также переменился, и черноморский корабль под парусами от английского не узнаешь". Результат? Результат! А Лазарева только результат и интересовал, на все остальное ему было откровенно наплевать.
Ну и в заключение.
Летом 1838-го у берегов Абхазии был шторм, в результате которого погибло 8 люгеров и крейсеров ЧФ. Казалось бы - что такого? Море собирает жатву всегда. Так вот Лазарев затребовал подробности гибели этих судов. С комиссией. Где коллегиально решалось, "сделано ли все возможное для спасения корабля и экипажа". Да - получишь новое назначение и новый корабль. Нет - вон с флота. Выгнали 3 человек.
Это принцип работы по-лазаревски.

4.
Разрыв с Турцией назревал еще в 1848 году. 30 июня Лазареву приходит указание от Николая выдать на гора план - сможет ли Черноморский флот сделать высадку на Босфоре, сколько сил, денег и людей на это понадобится.
Чуть ранее Лазарев, словно предчуя это, помешался на лоциях (кстати лоцию Балтики мы составили в 1880-х, если мне память не изменяет). Из письма Шестакову: "На будущей неделе войду опять с перепискою к Титову и буду просить его вразумить турок, чтобы они согласились на продолжение описи и составление лоции берегов и на Черном море, т. е. Анатолии и Румелии, и если они согласятся, в чем я не сомневаюсь, то с мая месяца два тендера наши по прошлогоднему примеру отправятся опять на эту работу, зайдя предварительно в Константинополь для получения на то фирмана и взятия от флота их чиновника, после чего явится в свет и лоция Черного моря, которой до сего времени тоже не было. Опись Мраморного моря окончена, и теперь занимаемся составлением карты изящной отделки в том виде, в каком она должна гравироваться, а с тем вместе и лоции, но эта работа продолжится надолго, и дай бог окончить ее к будущему году, а потом гравировка займет года полтора!"
Это кстати ведь тоже нужно для вторжения.
17 ноября 1849 года Лазарев выдает план экспедиции на Босфор. Предполагалось задействовать 2х100-пуш, 11х84-пуш., 8 ФР, 14 пароходов, всего 55 кораблей и судов, способных перевезти 30 тыс. человек десанта. Для операции предполагалось забрать у армии вооруженные пароходы в водах Абхазии: "Северная Звезда" и др.
Николай, прочитав план, засомневался, посоветовался с Меншиковым, и Лазарева вызвали на ковер. Вопрос был один - "Ты реально считаешь, что это возможно?" Лазарев ответил, что не только возможно, но и необходимо, и чем быстрее, тем лучше.
Николай, привыкший всецело Лазареву доверять, поверил. Меншиков - не до конца. Вернее, он поверил тому, что флот под главенством Лазарева сможет это сделать. На самом деле оговорка очень важная, как мы увидим далее.
К тому времени Лазарев был смертельно болен - рак желудка, но продолжал исполнять свои обязанности. Однако 15 февраля 1851 года был чуть ли не насильно уволен в отпуск Николаем и послан на лечение в Вену в сопровождении В. И. Истомина, жены, дочери и лейб-медика. 28 февраля - в Одессе, далее Варна, и Вена. 15 апреля Лазарев умер. Сначала и.о., а затем и командующим ЧФ стал Мориц Борисович Берх, генерал, хотя Лазарев перед смертью упорно настаивал на назначении Корнилова.
Но Берх хотя бы был вхож к царю, и составлял хоть какой-то противовес Меншикову.
Сам же Меншиков в качестве чрезвычайного и полномочного посла отбыл в Константинополь с дипломатической миссией, по результату которой либо начиналась экспедиция к Босфору, либо султан подписывал мир.
Оттуда Меншиков вынес убеждение, что экспедиция к Босфору невозможна, тогда как флот был уверен - справится без проблем, ибо готовился к этой операции 20 лет.
7 января 1853 года план экспедиции даже опробирован высочайше, причем именно по плану Лазарева - адмирал даже после смерти продолжал играть роль в стратегии. Меншиков же, мало того, что провалил миссию, так еще и подписал соглашение с султаном и иностранными державами о свободе мореплавания в Черном море, тем самым допустив корабли союзников в святая святых. Критикуя же экспедицию к Босфору он говорил, что там 400 орудий и 30 тыс. в районе Константинополя, то есть высаживать надо 50 тыс. минимум, и еще неизвестно какие будут потери.
Слава богу, мы имеем описание войск и укреплений Босфора со стороны англичан - в 400 орудий входили пушки начала XVIII века, на развалившихся лафетах, полностью прогнившие, со ржавчиной. В 30 тыс.гарнизона входило 20-тыс. ополчение из пастухов и т.п., вооруженное чуть ли не копьями, ибо даже мушкетов мало на кого хватало.
Но Меншикову Николай верил. Будь жив Лазарев - мог бы просить царя на его собственную ответственность разрешить проведение операции. Меншиков же, вернувшись из Турции, сместил Берха, и самовольно сам себя назначил комфлота.
И вот здесь стройная лазаревская система дала трещину. Корнилова не назначили (Николай вообще этого моряка лермонтовского типа недолюбливал, больше ему по душе был Нахимов), но и ни Нахимова, не Истомина - тоже. Комфлота стал тот самый человек, который флот не только не любил, но и во флот не верил. Схема дала сбой.
Однако колесо, пусть и с песком в машинах, все еще крутилось. В конце 1853 года разработан план захвата турецкого Батума и форта Св. Николая, ибо флот хотел, желал, мечтал действовать наступательно - его так учили! Ответ Меншикова - "флот необходимо беречь для более важного момента".
Единственное, что в этой ситуации могло спасти - это всеобщая обструкция князя. То есть если бы ВСЕ флагманы и капитаны флота подали в отставку.
Кстати, я много раз слышал про этот метод - вот мы щас все пойдем к директору и напишем заявление об увольнении - однако чаще всего это заканчивается тем, что написано одно-два заявления, а остальные... пугаются. Ну вы понимаете - семью кормить надо, глупо идти против системы, и т.д.
Офицеры ЧФ на такое не пошли, а это, пожалуй, единственно, что могло бы заставить Николая снять пелену с шор. Корнилова Меншиков не выносил, считая, что тот влез в высшее командование по родству - брат супруги Лазарева все же. Бутакова оценил позже, пока что он для него нет никто, да и звать никак.
В этой ситуации князюшка сделал правильный выбор, поставив на Нахимова, и тем самым заставив Корнилова с Нахимовым не работать вместе, в одной упряжке, а конкурировать. В этом смысле 1-я дивизия Нахимова (вернее ее капитаны) была именно в пику Корнилову против активных действий на море, поддерживая Меншикова.
А подготовка флота пока еще никуда не делась, чему примером бой между пароходофрегатами 3 мюня 1854 года.
«3 июня в 8 часов утра крейсирующим отрядом в виду Севастополя были усмотрены три неприятельских парохода (английские «Terrible», «Furious» и французский «Descartes» — А.Т.). Всем пароходофрегатам велено немедленно развести пары. В начале 11-го часа они вышли в море и взяли курс к NW-ту, по направлению, в котором были видны неприятельские пароходы. «Владимир», посланный вперед для осмотра, подходил к ним на расстояние 4-х миль и донес, что они лежат к SW-ту. Сигналом с парохода «Крым» «Владимиру» было велено подойти к Адмиралу для переговоров, после чего он вступил в свое место и мы, построясь в три колонны, легли на WSW, на пересечку курса неприятеля. Вскоре со всех пароходов можно было уже хорошо рассмотреть неприятельские суда. Все три парохода были трехмачтовые и батарейные, передний с белою полосою (этот пароход, как было замечено, в продолжении всего времени ходил лучше всех). В 12 часов велено построиться в две колонны в следующем порядке: правая – «Владимир», «Одесса» и «Бессарабия»; левая – «Крым», «Громоносец», «Херсонес». Неприятель, увидя, что наши пароходы быстро сближаются с ним, уклонился румба на 2 вправо от своего курса, и шел в шахматном порядке на WSW. Через эту перемену курса мы очутились у него в кильватере. В 30 минут 1-го часа задний из неприятельских пароходов открыл огонь по пароходу «Владимир», но ядра его не долетали, и он замолчал. Между тем «Владимир» подошел к Адмиралу и просил позволения со своей стороны открыть огонь. Адмирал разговаривал с командиром «Владимира» о том, как должна быть произведена предстоящая атака. Получив разрешение открыть огонь, «Владимир» занял свое место, и около 45 минут 1-го часа начал действовать из своего носового орудия. Вслед за тем остальные пароходы наши по сигналу Адмирала начать бой, открыли огонь, действуя по способности из носовых орудий, и по сигналу же подняли флаги на всех брам-стеньгах.
Неприятель, спустя некоторое время, поднял кормовые – английский и французский флаги. Когда «Владимир» подошел для переговоров к «Крыму», «Одесса» спустился за ним к левой колонне, и когда «Владимир» пошел от «Крыма» на свое место, «Одесса», вместо того, чтобы идти параллельным курсом, вдруг взял вправо и пошел на свое место по перпендикуляру курса от соответствующего ему парохода левой колонны, из-за чего далеко растянул свою дистанцию от «Владимира». «Бессарабия», следовавший за «Одессою», увидев это, взял влево и обошел его. Между тем передние неприятельские пароходы остановили ход и ждали заднего – который один действовал по «Владимиру» — чтобы выстроить линию фронта, и тогда открыли все огонь из кормовых своих орудий. «Крым», в то время как левый фланг неприятеля остановил ход, также сначала убавил, а потом остановил ход. «Громоносец» — второй в его линии, воспользовавшись этим, вышел у него с правой стороны вперед, а «Херсонес» — третий в линии – шел по левую его сторону. Весь огонь неприятеля, замечательный своею верностью, был направлен почти исключительно против «Владимира». Снаряды его ложились кругом парохода. С нашей стороны некоторые выстрелы также ложились чрезвычайно близко от заднего и правого неприятельских пароходов (за кормою его виден был плавающий спасательный буй, что, кажется, может служить доказательством, что он небезнаказанно стрелял в нас).
Неприятель снова переменил курс, лег на SSW и начал строить фронт на новом курсе, заходя по прежнему правым флангом. Наш левый фланг продолжал держаться на месте или идти самым малым ходом. В это время «Крым» сделал сигнал держаться соединено, и пароходу «Херсонес» — занять место на подветренном траверсе адмирала. Вслед за тем – общий сигнал убавить парусов, и наконец в 2 часа – переменить курс всем вдруг на 16 румбов влево. Мы легли на ONO. Неприятельские пароходы, заметив наше движение, остановили ход, а потом сошлись и, переговорив между собою, двинулись за нами, продолжая палить по «Владимиру», и потом некоторое время по «Бессарабии», который при отступлении отстал несколько от прочих пароходов. В 2 ½ часа неприятель прекратил преследование, и каждый из его пароходов, поворачиваясь к нам бортом, сделал по одному выстрелу батальным огнем из всех орудий своих батарей, но ядра не долетали. В 2 ¾ часа «Крым» сделал сигнал прекратить бой и спустить стеньговые флаги. Эта канонада продолжалась всего около 1 ¾ часа (от 12 ¾ до 2 ½ ). Расстояние изменялось от 16 до 11 кабельтов, и орудия наводились все время под наибольшим углом возвышения. Вообще, как уже замечено выше, действие неприятельской артиллерии было таково, что нельзя не отдать им должной похвалы. Наши же выстрелы были большею частью также прекрасно направлены, но, к сожалению, иногда было заметно, что на некоторых пароходах рулем правили не вполне внимательно или не твердо, отчего иные выстрелы ложились далеко в сторону. Лучше других действовали «Владимир» и “Громоносец”»
У англичан (Клоуз) этот бой почему-то обозначен 11 июня, но и там написано, что "enemy had organised an excellent look-out service along the coast, and noted and reported every movement of the frigates", но бой реально прошел на равных. Ибо - внезапно! - матросы и капитаны не знали, что англичан победить нельзя, что по словам некоторых блоггеров "России вообще на море воевать противопоказано", они просто делали то, что умели. Какая разница, по кому стрелять? Англичанин мрет абсолютно так же, как и турок.
Но заметьте - это уже не политика флота, а инициатива, которая, как известно, без одобрения командования трахает инициатора.
И наконец совещания 9 сентября. Лидера флота уже нет. Планы нарушены. Воевать запрещают. Внутри флота склоки, которые еще пока не вырвались наружу, но вот-вот. При этом - не забываем - прикрытия в виде Лазарева уже нет, и если что - будут судить по Уставу, который проповедует только безусловное подчинение и осторожность.
Вот вы, будучи в такой ситуации, сами как бы проголосовали?
Тем не менее попытки действовать по-лазаревски на море продолжаются даже после решения о затоплении первых кораблей.Константин Петрович Голенко, командир транспорта "Буг" (лазаревский "мастер энд коммандер") насколько я понял самочинно переделывает "Буг" в брандер и идет в Камышевую бухту - сжечь там транспорта союзной армии. Это ли не подготовка? Это ли не инициатива? Мне кажется, ради одного этого факта стоило создавать такую систему.
План его срывается только потому, что его обстреливают русские же батареи, которые о его замыслах совершенно не знают. В том числе и за это (там по совокупности, ибо Голенко по сарказму не уступал Меншикову) его 22 октября.... снимают с транспорта и отправляют на бастионы. И только Дворянское собрание Псковской губернии отмечает: «Голенко был очень умен и иногда зло остроумен; был смел и храбр – доказательство налицо: его решимость войти в море с брандером, чтобы сжечь неприятельский флот, стоящий перед Севастополем».
И специально для тех, кто рассказывает, что против паровых кораблей у парусных шансов нет. Бриг о 12 пушках, «Аргонавт», под командой капитан-лейтенанта Е. А. Серебрякова, вступив в неравный бой с английской паровой шхуной «Snake», имевшей превосходство в мощности машины и вооружении, причинил последней несколько повреждений. Воспользовавшись подувшим ветром, русский бриг оторвался от неприятеля и ушел в Бердянск.
Но это уже агония конечно же.
Главное, что сделала Крымская война - это разрушила схему, школу. Причем оказалось так, что выбито было в самый важный и нужный момент самое важное звено всей схемы - Лазарев.
Вот в этом, если хотите, и есть трагедия русского флота.
Конец флоту наступил 30 августа 1855 года, когда при оставлении Севастополя по приказу Меншикова были затоплены последние 10 пароходов («Владимир», «Громоносец», «Бессарабия», «Крым», «Одесса», «Херсонес», «Эльборус», «Дунай», «Грозный», «Турок») и 1 транспорт («Гагры»). 30 августа 1855 года, то есть через год после начала осады. Пароходы честно отвоевали всю осаду.

5.
Оборона Севастополя, с учетом того, что Меншиков после Альмы вообще устранился от флотских дел, сплотило руководство флота. Оборону возглавил Корнилов, после его гибели – Нахимов, но все же более всех сделал для обороны города Тотлебен. Именно он превратил для союзников двухмесячную осаду в почти годичный марафон, и заодно придал смысл всей союзной операции.
Самое смешное было в августе 1854 года, когда князь Горчаков прислал Тотлебена из дунайской армии Меншикову на подмогу – вдруг надо базу флота укрепить. Меншиков советов не любил, Тотлебену посоветовал немного отдохнуть и вернуться обратно, на Дунай, однако тот на совет забил, более того - объехав наименее защищенные Корабельную и Городскую стороны города, Тотлебен представил свои соображения относительно работ по их укреплению, что вызвало у князюшки дикий батхерт – он ответил в том ключе, что «крепость не ждет никаких покушений со стороны крымских татар». Напомню, это август месяц 1854-го, союзники высадятся в сентябре. Вот вам еще одна развилка для попаданца.
Ну а после высадки коалиции и Альмы, 12 сентября, Тотлебен был назначен заведующим всеми оборонительными работами Севастополя. Задача перед ним стояла одна — превратить город в Крепость. Успех этого предприятия казался немыслимым, 15 сентября он написал письмо жене, в котором попрощался с ней, так как полностью разделял единодушное желание гарнизона — умереть на позиции, но показать врагу «русскую защиту». И прямо скажем – показал.
Что касается общей картины - к ноябрю 1854 г. русская армия оказалась рассредоточенной на громадном пространстве. Армия Ридигера в Польше имела 144 батальона пехоты и 97 эскадронов кавалерии, Горчаков на Днестре – 149 батальонов и 203 эскадрона, Меншиков в Крыму – 169 батальонов и 79 эскадронов, 229,5 батальонов и 118 эскадронов защищали балтийское побережье.
А ведь план Лазарева стягивал оборону всего к одной точке – Босфору, и здесь наши более многочисленные силы, несмотря на небольшое техническое преимущество противника, вполне могли сыграть свою роль. Мы же по факту просто размазали свои силы по побережью тонким слоем, и отдали врагу инициативу.
А мог ли план Лазарева быть реализован? Давайте подумаем вместе.
Флот у нас уже (с 1852 года) полностью отмобилизован и готов к бою, тогда как союзники набрали команд с помощью прессинга, самой главной проблемой, которую констатировало Адмиралтейство на Роял Неви в 1852 году, было пьянство. Маневры Роял Неви 1853 года (на них, кстати, присутствовал Бутаков в качестве наблюдателя-отпускника) показали, что англичане пока не знают, что делать со своим преимуществом, по сути отлично натренированы только небольшие эскадры пароходофрегатов, а линейные силы плохо маневрируют, не используют опыты дальней стрельбы на «Тандерер» и «Пауэрфуле», и т.д.
О бое 3 или 11 июня я говорил в предыдущей части – на дистанции от 11 до 16 кабельтовых (1,1-1,6 мили) ни наши, ни союзники попаданий не добились. Сближение на более близкую дистанцию нашим пароходофрегатам запретили, а союзники сблизиться и не старались.
А преимущество в пароходах – оно не всегда играет роль. Вот реально – чем оно поможет в проливе шириной 700-1500 метров, где течение направлено из Черного моря в Мраморное? С течением мы даже в противный ветер на врага вполне спускаться можем, не проблема.
Не говоря уж о том, что установка нормальных береговых батарей на Босфоре – это уже просто непроходимо, и неважно, парусный флот или паровой.
Ну давайте вернемся к командам и Севастополю. Зимой 1854-1855 годов осадные работы союзников продвигались чрезвычайно медленно. Тотлебен использовал это, дабы перейти к активной обороне. Основываясь на опыте кавказских войн, он прикрыл все наблюдательные посты бастионов завалами, дающими возможность наблюдать за противником с близкого расстояния, а также беспокоить его ружейным огнем. Позже Тотлебен изменил характер завалов, перестроив их в правильную систему ложементов.
Для французов и англичан столь длительное топтание под стенами города, который рассчитывали захватить за два-три месяца, оказалось холодным душем. И противник по сути втянулся в нашу игру. Ибо захват Севастополя для союзников ничего не давал. Ну получат они порт – и дальше что? Любое отдаление хотя был на 10-20 миль от берега вызывало для союзников гигантские проблемы в снабжении, поэтому список атак чаще всего ограничивался приморскими городами.
Кстати, мы по факту от Крыма и Севастополя отказались в декабре 1854 года. Ибо геополитика сделала то, на что так долго намекала стратегия. Когда в декабре 1854 г. зашла речь об отправке Меншикову дивизий еще и III-го корпуса, Паскевич категорически возражал. Он направил Горчакову письмо, в котором указал, что отныне «дело идет уже не о Севастополе, но о лучших наших южных провинциях, и может быть и о Царстве Польском; то есть о населении почти 15 миллионов».
18 февраля 1855 года от гриппа и воспаления легких умер Николай I. Почти сразу же, 23 февраля 1855 года Меншиков был снят с командования армией и флотом. Командовать армией в Крыму назначили князя Горчакова, распоряжение еще отдавал больной Николай – сделал он их 15 февраля. С флотом интереснее – понимая, что флота уже нет, заведующим морской частью на Черном море назначили Николая Федоровича Метлина, обер-интенданта и инженера в Николаеве, ставленника Лазарева.
Понимая, что падение Севастополя неизбежно, Метлину было поставлено особое задание – укрепить как можно сильнее Николаев, который армейское командование полагало одной из главных целей после окончания севастопольской осады.
26 августа 1855 г., после 349 дней героической обороны, защитники Севастополя, взорвав все укрепления и склады и затопив последние суда, оставили самую важную южную часть города и перешли на северную сторону. Севастополь фактически пал, и это создало возможность англо-французским войскам перейти к следующему этапу войны - захвату других стратегических приморских городов. Обеспокоенный этим, Александр II в письме главнокомандующему русской армией в Крыму князю М.Д. Горчакову писал: «Из всего южного побережья, занимаемого войсками Южной армии, по моему мнению, Николаев может преимущественно привлечь союзников, которые сделав высадку, могли бы уничтожить все заведения Черноморского флота и нанести тем окончательный удар могуществу нашему на Черном море. Поэтому на сохранение Николаева должно быть обращено все наше внимание».
Сам Александр II 13 сентября прибыл в город вместе с двумя своими братьями, одного из которых он назначил командующим артиллерией, а второго - командующим инженерными работами. Город был объявлен на осадном положении. Срочно принялись за разработку плана обороны. Для составления проекта укрепления города и руководства оборонительными работами по приказу царя в Николаев прибыл прославленный инженер, генерал-майор Э.И. Тотлебен, который был официально назначен "помощником" командовавшего инженерной частью великого князя Николая Николаевича.
По плану генерала Тотлебена, учитывавшему опыт обороны Севастополя, вокруг Николаева в очень короткий срок была возведена линия люнетов и батарей, которые надежно прикрыли город с суши. При каждом фортификационном сооружении возвели склады боеприпасов и блиндированные казармы для личного состава. Чтобы не допустить прорыва кораблей союзников по Бугскому лиману, вдоль него была сооружена глубокоэшелонированная оборонительная система, состоявшая из земляных редутов и батарей. Первая батарея располагалась у устья Ингула и прикрывала вход в Адмиралтейство. Она находилась на мысу слева от современного моста через Ингул (если идти из центра города). Ее четкий профиль просматривается и сейчас с моста. Вторую батарею поместили напротив Спасского рейда между Варваровкой и Большой Коренихой на склоне балки (сейчас в этой балке разбиты сады горожан). Следующая батарея размещалась на конце Лесковой косы. Между Дидовой хатой и Малой Коренихой, где Бугский лиман своим фарватером прижимается к правому берегу, возвели четвертую батарею.
Самые мощные оборонительные сооружения были созданы сразу же за пределами города, у Широкой Балки. Здесь воздвигли пятиугольный в плане земляной редут с валом и рвом (именно мимо него проходят поезда к старому Николаевскому вокзалу). И сейчас, хотя валы от старости осели, а рвы потеряли былую глубину, это укрепление производит внушительное впечатление.
Впоследствии оно получило название Бугский редут или Кауфмановская батарея (возможно, по имени инженер-генерала К.П.Кауфмана, командовавшего с сентября 1855г. лейб-гвардии саперным батальоном). Память об этой батарее хранит улица Старо-Крепостная в Широкой Балке, идущая от батареи к Октябрьскому проспекту.
Но, поскольку выстрелы Кауфмановской батареи не могли накрыть всю глубокую часть лимана, то со стороны Малой Коренихи поперек была насыпана узкая дамба, перекрывавшая половину ширины акватории. На ее конце насыпали остров, укрепленный камнем и защищенный валами. Здесь также поставили батарею, которая вместе с Кауфмановской могла накрыть выстрелами всю оставшуюся часть лимана. Это укрепление получило название Константиновская батарея, а в конце прошлого века из-за формы, напоминавшей флагшток с флагом, его переименовали в Флагшток. Однако, это название не прижилось, и батарея на современных морских картах называется Константиновской. В помощь к ней на мысу Малой Коренихи соорудили еще одну батарею.
Последние батареи были построены на естественно выдвинутых в лиман косах - Волошской и Русской. Дальше по Днепровско-Бугскому лиману оборонительную линию продолжали укрепления Очакова, Кинбурна и блок-форта между ними (современный Первомайский остров).
Чтобы еще более затруднить прорыв судов к Николаеву, между Кауфмановской и Константиновской батареями поперек оставшегося зеркала воды были вбиты деревянные бревна-ряжи, укрепленные камнями, а оставшийся 100-саженный проход защитили якорными минами, взрывавшимися по проводам с берега. Заметим, что это было первое применение на Черном море морских мин.
По проекту Тотлебена, Николаев должны были защищать 1088 орудий, но к моменту заключения мира в 1856 г. было установлено только 563 орудия. Этот проект впоследствии был издан, как образцовое руководство по фортификации ("Записка о вооружении укреплений г.Николаева и вообще укрепленных позиций, предназначенных выдержать осаду", 1855 г.).
После затопления кораблей на берег сошло 10-12 тысяч моряков, то есть весь состав Черноморского флота (за самым малым исключением). Погибло их 90 процентов.
Что касается офицеров – начался опыт переосмысления, и, на мой взгляд, попытка выгородить, оправдать себя. Мол, не мы такие, жизнь такая. Вот к примеру письмо-памфлет Бутакова (1855): «Какое вам дело, что у корабля, едва прослужившего десяток лет, при пальбе (конечно, весьма умеренной) вылезают пушечные рамы из репового дерева, в которое они закреплены!.. Знаете ли вы, что мы собираемся на войну, не имея ни на одном судне порядочного абордажного оружия, не имея на всем флоте ни одного пистолета, едва на одном корабле абордажные палаши! Как же командиры-то... молча смотрят на все ужасы своего положения, скажут мне?.. Я отвечу на это: свяжите человека по рукам и ногам и требуйте, чтобы он бегал. Заставьте его заниматься целый день фронтовым учением (солдатским делом), пригонкой обмундировки... амуниции, продовольствием… огромной перепиской о пустяках (бюрократиею) и сверх всего пусть он бегает и канючит о каждом гвозде и каждой каболке для его судна, а во время похода велите ему ежедневно пересматривать... отчеты о лотах и золотниках провизии, сала, смолы... да не давайте ему на все это людей знающих... да грозите ему строжайшей ответственностью за каждый золотник!..»
Вот Константин Иванович (брат Владимира Ивановича) Истомин (1856): «Флот из сосновых кораблей, как бы многочислен не был, не составит никогда грозного морского ополчения, потому что сосновый корабль не в состоянии бороться с бурями и волнением, в особенности теперь, когда громоздкая современная артиллерия, паровая машина и винт, требуют от корпуса корабля такого скрепления и прочности, которых сосна никогда доставить не в состоянии. Притом, Правительство не может и приблизительно рассчитать какою именно силою оно располагает, ибо с такою же скоростью как корабли строятся вновь, другие гниют и приходят в негодность! Тщетно мы обманываем себя, воображая, что сосновые корабли наши без капитальных исправлений могут прослужить 10 лет; они не служат, а существуют 10 лет, проведя большую часть этого времени в гавани, или летом на благополучных рейдах. По моему мнению и самый новый сосновый винтовой корабль не выдержит одного зимнего крейсерства в открытом море и вообще не в состоянии исполнять назначение всякого военного судна, т.е. по востребованию, несмотря ни на какое время года отправляться во все четыре стороны света!»
Его брат, Владимир Иванович Истомин, повел себя на совещании 9 сентября 1854 года куда как более правильно – увидя, что большинство капитанов против выхода в море, Истомин говорит классную фразу, обращаясь к Корнилову: «Вы командир! Приказывайте, мы все сделаем».
Понятно, что проблем было много, и критика частью оправдана. Интересно, одному мне здесь видится не столько критика, но и бессилие что-либо изменить?
Но ведь точно такие же проблемы были и у союзников. Там тоже были в большинстве своем деревянные корабли. Там тоже были проблемы с ЗИПами, с машинами, с экипажами. Все рассказывают о силе бронированных барж «Деватистейшн», но как-то забывают, что против батарей Николаева, вооруженных, в отличие от Кинбурна, 30- и 36-фунтовыми пушками, они оказались бессильны. И после занятия Кинбурна, в октябре 1855 года, союзники несколько раз пытались с помощью бронированных батарей прорваться к Николаеву и доходили даже до Волошской косы, но здесь, в узком проходе, попадали под перекрестный огонь двух укрепленных батарей, 36-фунтовки, которые вполне спокойно сбивали броневые листы с креплений, и вынуждены были отступать.
Следует помнить, что ни паровые машины тогда, ни броня еще не стали вундерваффе. Роял Неви только по результатам Крымской войны, в 1856-м году, начал разрабатывать новую тактику флота по итогам использования паровых кораблей. «Уорриор» и «Глуар» и эту тактику потом во многом обесценили, так что шансы были.
Другой вопрос, что из-за внезапной смены командования, из-за недостатка воли у царя и Меншикова, ни один из этих шансов не использовали.

Ром, плеть и содомия - вот и все традиции Королевского флота